История сыска в России, кн.1
Шрифт:
Раздражение Екатерины вызвал тайный брак между генерал-поручиком графом П.Апраксиным и Елизаветой Разумовской без разрешения родителей невесты. По поручению императрицы это дело расследовалось в 1776 году и закончилось заключением Апраксина сперва в петербургскую крепость, а затем высылкой в Казань.
В начале 1775 года дворцовый полотёр Тимофей Те-ленков, увидев в дворцовой зале великого князя Павла Петровича, опустился перед ним на колени и хотел обратиться к нему с просьбой, но от волнения сказать ничего не мог. Сразу же после этого Теленков был доставлен в Тайную экспедицию, где признан «в помешательстве ума» и отправлен к родным для присмотра.
Указом 1776 года крестьяне не только лишались права жаловаться на своих помещиков,
Известно, что в 1797 году полководец А.В.Суворов попал в опалу и был выслан Павлом I в село Кончанское Новгородской губернии. Опальный Суворов не скрывал своего отношения к воинским порядкам, введённым новым императором. Павел предписал прокурору АБ.Кура-кину установить за Суворовым негласное наблюдение, для чего в губернию направили одного из чиновников Тайной экспедиции коллежского асессора Николева. Согласно секретной инструкции, Николев должен был «сколько возможно скрывать от него самого (Суворова) и его окружающих, что предмет пребывания его там и есть полученное оное надзирание». Для этого Николеву предлагалось выдать себя за человека, случайно попавшего в деревню Суворова по делам торговым или судебным. Николев обязан был узнать всё о людях, посещавших Суворова, о цели их приезда, о содержании разговоров. Николеву не удалось скрыть настоящей причины появления в Кончан-ском. При первом же знакомстве, по словам Николева, у него с Суворовым произошёл следующий разговор: Суворов "встретил меня с печальным видом, спросил, откуда я приехал. Я сказал, что проездом в Тихвин. На что он мне сказал: «Я слышал, ты пожалован чином, и служба большая. Выслужил! Выслужил! – повторил он, улыбаясь. – Продолжай эдак поступать, ещё наградят». Я в ответ ему сказал, что исполнение воли монаршей – первейший долг всякого верноподданного. На сие он мне отвечал: «Я б сего не сделал, а сказался б больным». Для наблюдения за домом Суворова Николев получил от Бо-ровичского земского исправника двух солдат «в исправности и расторопности испытанных». Кроме них, Николев использовал ещё двоих секретных агентов – соседей Суворова по имению.
В 1799 году в качестве секретного агента политического розыска использовался статский советник Егор Фукс, известный впоследствии в качестве личного секретаря Суворова. Фукс в январе этого года был направлен в корпус Розенберга как спецагент Тайной экспедиции.
В ордере, выданном перед отправлением, ему поручалось «сделать точное и строжайшее наблюдение неприметным образом об офицерах… в каких они подлинно связях, мнениях и сношениях, и не имеют ли какого-либо действия иностранные противные внушения и соблазнительные книги…»
Прибыв в русскую заграничную армию, Фукс немедленно приступил к своим обязанностям. В начале февраля он уже сообщал в экспедицию, что «по содержанию данной мне инструкции употребил все возможные способы для разведывания об образе мыслей итальянского корпуса и о поведении офицеров».
В мае Фукс извещает, что «по всем военным письменным делам употребляет меня его сиятельство граф Александр Васильевич Суворов». Фукс регулярно извещал Петербург обо всех встречах своего начальника с генералами и офицерами, пересылал копии его писем.
В конце XVIII века Тайная экспедиция обзаводится уже довольно значительным штатом секретных агентов. Из краткой выписки о расходах на эту агентуру в 1800 году мы узнаём, что в штате московской конторы состояло несколько таких агентов: корнет Семигилевич, получавший 400 рублей в год, майор Чернов с тем же жалованьем и ряд агентов, получавших деньги за выполнение отдельных заданий конторы: Дельсоль, переводчик московской полиции, «Люди при Несловском и Ясинском находящиеся, получавшие по 10 рублей» за доставленные сведения. В этой же выписке имеется пункт о расходах «по особо порученным от Его Императорского Величества секретным делам, касательно некоторых людей по разным губерниям», за которыми, несомненно, скрывалась и секретная агентура московской конторы.
Создание секретной агентуры было явлением новым в судебной практике центрального органа политического розыска. Но это не исключало пользования и старых методов получения информации с помощью доносов. Доносам мелких чиновников на крупных купцов и дворян придавалось меньше веры, чем доносам дворян на купцов. В качестве примера приведём дело подьячего Беляева, обраевшегося в Сенат с жалобой на сибирского губернатора Тичерина и тобольского воеводу Черкашенинова, и дело купца Красноярова на правителя сибирского наместничества князя Боротаева. Несмотря на то что Беляевым в подтверждение своей жалобы были приведены убедительные доказательства, донос его признали ложным, а сам он наказан плетьми. Ложным был признан и донос купца Красноярова, которого самого обвинили в злоупотреблениях и наказали двухнедельным тюремным заключением.
Тайная экспедиция к концу XVIII века недалека была от превращения в специальное учреждение, занимающееся исключительно политическим розыском и борьбой с политическими преступлениями.
Ошибка поручика
Поручик Семеновского полка Алексей Петрович Шубин, потомок елизаветинского «сержанта-фаворита» Шубина проснулся в самом скверном расположении духа и с головной болью после вчерашнего кутежа. Накинув халат, поручик кликнул камердинера и спросил кофе. На подносе вместе с кофе камердинер принёс два письма.
– Кой там ещё чёрт! – проворчал хриплым голосом поручик и порывисто сорвал печать с одного пакета. Это было приглашение товарища-офицера о подписке между семеновцами на ужин «с дамами». При этом сообщалось, что по случаю предстоящего полкового праздника затевается особенное пиршество.
«Вообще, ты в последнее время, – говорилось в письме, – редко появляешься на товарищеских пирушках. Скуп стал или заважничал. И то, и другое нехорошо относительно товарищей и может быть истолковано ими в худую сторону. Предупреждаю тебя по-дружески. Подписные деньги можешь внести хоть сегодня, но никак не позже трёх дней».
– Чёрт подери! Этого недоставало! – зарычал поручик. – Где я возьму эти деньги. И так кругом в долгу, кредиторы наседают!
Другое письмо было от отца:
«Любезный сын Алексей! Я с прискорбием замечаю, что ты, не внимая советам родителей, ведёшь в Петербурге жизнь развратную и разорительную. Такое непокорство твоё весьма огорчительно нам, а наипаче потому, что ты оказываешь мне дерзость и неуважение и словесно, и письменно. Ты пишешь, что гвардейская служба требует больших расходов, а я скажу тебе, что сам служил поболе твоего и знаю, что с умом можно жить на те деньги, что мы с матерью посылаем тебе. Все же твои долги я заплатить не могу и объявляю, что с сего времени ты не получишь от меня ни денежки сверх того, что я посылал, и долговые расписки твои платить не буду. Времена нынче тугие, хлеба недород, да и скотский падёж был у нас, и я продал двадцать душ без земли на вывод генеральше Зинаиде Фёдоровне…»