История тайных обществ, союзов и орденов
Шрифт:
Учреждению содействовали теолог Иоганн Клай (ум. 1636) и Зигмунд Бетулиус фон Биркен, сын чешского священника, историк и языковед (ум. 1681). В 1658 г. Биркен, некоторое время служивший воспитателем при Вольфенбютгельском дворе, был принят в Орден Пальмы, а в 1679 г. стал членом одной из падуанских академий.
Скрывая свои религиозно — нравственные задачи, Орден Цветов тоже выступил в качестве соперника против последователей Опица и создал пастушескую поэзию Тегница под хитросплетенным названием: «Поэтическая воронка, переливающая в шесть часов немецкое стихо- и рифмотворство». Это удивительное произведение сохранилось в народной памяти под названием «нюрнбергской воронки».
Гаредерфер издал в противовес Опицу свою собственную поэтику и в сотрудничестве
Члены ордена носили на зеленой шелковой ленте свою эмблему, в виде серебряной пластинки, величиной в галер, и украшали себя пастушескими именами из популярного тогда пастушеского романа «Аркадия». На эмблеме изображен был цветок — кавалерская звезда (Granadilla);и над ними были слова: «Общество Цветов», а под ним: «Все — во славу неба». На др)гой стороне была изображена семитоновая флейта с надписью: «Все сливается в один звук».
При выборе членов соблюдалась всевозможная осторожность. Это видно, между прочим, из того, что в период 1644–1658 гг. было принято всего 13 человек. Нас не должен поражать тот факт, что значительный элемент в Ордене Цветов составляли люди, бежавшие от религиозного преследования. После пражской катастрофы вольный имперский город на Пегнице долгое время служил местом сбора для чешских и австрийских изгнанников.
ОРДЕН ЛЕБЕДЯ НА ЭЛЬБЕ
Ни одному поэту, после Опица, пылкие современники не воздавали такой восторженной хвалы, как «Аполлону Севера» Иоганну Ристу (1607–1667) из Оттенцена. Человек разносторонних познаний, не чуждый чрезмерной вычурности, благочестивый проповедник на кафедре, известный под именем «Гиганта» в Плодоносном обществе, под именем «Дафниса из Кимврии» в Ордене Цветов, — он был священником в Веделе близ Альтоны. Этот плодотворный поэт достиг громкого успеха даже в католических кругах, чем он был обязан, главным образом, своим духовным песням. За немногими исключениями, все это религиозное рифмоплетство, тривиальное по стилю, лишенное подъема и задушевности, вращается среди обычных христианских образов и представлений. Если сравнивать эту бессильную, поверхностную стряпню с торжественной величавостью и вдохновением лютеровских песен, с непосредственной свежестью и нежной задушевностью, которые захватывают нас в религиозных стихотворениях какого-нибудь Флеминга, Симона Даха, Георга Неймарка, Пауля Герхарда, то положительно становится непонятным славословие, которое выпало на долю их автора. Но дело в том, что всякое время имеет таких писателей, каких оно требует и стоит. А духовный уровень той эпохи оказался очень невысок. И все-таки это было счастьем для немецкого народа, что пред грубым поколением, прошедшим чрез ужасные бедствия тридцатилетней войны, опускавшимся уже под гнетом нужды и материальных забот, раздались благочестивые речи некоего Риста, и оно затихло и с глубоким участием внимало голосу, который заговорил к нему с высоты немецкого Парнаса в такой прозаической, удобопонятной форме. Рист сделался пфальцграфом, венчанным поэтом и был возведен императором Фердинандом III в дворянское сословие.
В 1660 г. на нижней Эльбе появляется общество Ордена Лебедя, основателем которого называют Иоганна Риста. Это был Братский союз, главною задачей которого считались невинные занятия музыкою и поэзией. Напротив того, выдвигавшаяся в других академиях задача очищения языка, по — видимому, не входила в число его целей. Кое — какие, не лишенные интереса, сведения об уставе и истинных стремлениях этого малоизвестного
Согласно этой записке, «мудрый цех славного Zimber-Swan, в угождение Богу и на благо человечества», был посвящен служению «семи искусствам, семи наукам и семи основным добродетелям» и был организован наподобие Плодоносного общества.
К Ордену Лебедя принадлежали: «Охранитель имперских врат» («Reichsthurhuten»)Г. В. ф. Ветерн, живописец и гравер Матиас Мериан, который пользовался по всей Германии почетной известностью как издатель книг и произведений искусства, эльбингский бургомистр Даниель Баргольц, придворный музыкант короля датского Христиана V — Габриэль Фойгтлэндер и т. д. Далее в числе братьев были чешские эмигранты, как, например, Ян Бржетислав Мислик, фрейгер ф. Гиршгоф и другие.
В Уставе Ордена Лебедя тоже имелись предписания насчет оскорблений. «В случае если какой-нибудь завистник или вообще смешливый, спесивый и чванливый сумасброд осмелится посягнуть на это славное общество с каким-нибудь пасквилем, оскорблением или другим каким-либо непристойным образом, то не только потерпевший, но и все до последнего члены этого доблестного Ордена безусловно обязаны без проволочек прийти на помощь задетому и оскорбленному сотоварищу и собрату и всеми силами защищать его доброе имя языком, пером и руками».
Орденским знаком на собраниях была голубая шелковая лента, украшенная висевшим на ней «золотым лебедем». Лента объявляла: «добрые дела, единство, твердость». То, что лента была «шелковая, указывало на честность, бессмертие и воскресение… Наш голубой цвет служит символом глубокой преданности Богу, вере, справедливости, славе, верности». Лебедь символизирует «верность, любовь, поэзию, мудрость, науку».
АНГЛИЙСКИЕ ОБЩЕСТВА
Известно, что, кроме Италии и Германии, академии натурфилософов существовали еще в Голландии, Испании, Франции и Англии. Но сведения о большинстве этих не немецких учреждений весьма недостаточны.
Несколько более обильные сведения дошли об «английских обществах» в Лондоне. После 1620 г. здесь собралось множество гонимых реформаторов, чешских братьев, розенкрейцеров и т. п., и единомышленники собирались здесь в своих «невидимых» философских обществах и коллегиях.
Главнейшим союзом являлась Academia Londinensis. К ее ученикам принадлежал и Самуэль Хартлиб (ум. 1662) из Эльбинга, друг Коменского. К сожалению, о его детстве и школьных годах ничего не известно. В 1628 г. он отправился в Лондон, где у его матери, англичанки, было много близких родных, занимавших высокое общественное положение. Его переселение совпало с той порой, когда военные успехи Валленштейна, казалось, завершили падение немецкого протестантства. Само собой напрашивается предположение, что висевшая над головой гроза заставила мягкосердечного, воодушевленного идеалом высшей человечности юношу покинуть родину. Если бы здесь играли роль какие-нибудь соображения делового, например, характера, как это предполагал кое-кто, то следы их, несомненно, можно было бы найти в обширной переписке Хартлиба, которая распространялась на всю Европу и даже на Вест-Индию и Американские колонии. А между тем она наполнена исключительно вопросами политики, религии и науки, рассуждениями о школах и университетах, полезных открытиях и социальных улучшениях.
Хартлиб не был творческим гением. Но это был человек глубокого религиозного чувства, гуманистического образа мыслей и сангвинического, деятельного темперамента. Поэтому он оказывал повсюду большое влияние и сумел побудить своих многочисленных друзей к общеполезной деятельности. Что вдохновляло его в течение всей его жизни и вместе с тем утешало в самые тяжелые минуты? Его воодушевляла высокая идея о великой социальной и научной реформе, которая, думал он, должна явиться «краеугольным камнем счастья мира».