История украинского народа. Автобиография

Грушевський Михайло Сергійович

Положение Вьгговского было тоже достаточно тяжелое. Со стороны Польши значительной поддержки он не имел, так как изнуренная тяжелой войной Польша сама рассчитывала на козацкие силы. Между тем связь с нею была в высокой мере непопулярна среди украинских масс.

ДЙ 235

Враждебное Выговскому движение в левобережной Украине ожило, как только московское правительство выступило против гетмана. Выговский колебался некоторое время, но решение разорвать с Москвою превозмогло: он не верил уже искренности московского правительства и в его предложениях видел только хитрую уловку.

Борьба была решена на жизнь и на смерть. Европейским правительствам был разослан от имени старшины циркуляр, объяснявший причины разрыва и объявлявший войну с Москвою (первый факт обращения к европейскому общественному мнению):

*Заявляем и свидетельствуем пред Богом и всеми, что война с Поляками, начатая и веденная нами, имела не иную причину и не иную цель, как лишь защиту святой восточной

церкви и предками завещанной свободы нашей: преданность ей руководила нами, вместе с покойным вождем нашим бессмертной памяти Богданом Хмельницким и тогдашним писарем нашим (Выговским). Свои личные интересы мы отодвинули на дальний план перед славою божьего и делом народным. Для них вошли мы в союз с Татарами, а затем и светлейшим Карлом-Густавом королем шведским. Всем им мы сохранили верность ненарушимо. Не дали мы и Полякам никакого повода к нарушению договоров, соблюдая по отношению ко всем нашу присягу, договоры и союзы. Не из других побуждений приняли мы и протекцию в. князя московского, как для того лишь, чтобы сохранить и приумножить для себя и потомства нашего за споспешествованием божьим оружием нашим приобретенную и кровью столько раз возвращенную вольность нашу. Осыпанное обещаниями и обязательствами в. кн. московского, войско наше надеялось, что в виду общности веры и добровольного нашего присоединения в. князь будет для нас справедлив, благожелателен и милостив, будет поступать с нами искренно, не злоумышляя против нашей вольности, но приумножая ее еще более, согласно своим обещаниям. Но надежды эти нас обманули. Министры и вельможи московские побудили этого почтеннейшего, благочестивейшего и всемилостивейшего государя к тому, что в первый же год, как только завершились переговоры между Москвою и Польшею, из видов на польскую корону решил он нас подавить и поработить и, заняв нас войной со Шведами, хотел тем легче это осуществить*...

Эту московскую измену Украине, которую московские политики приносили в жертву своим видам в Польше, поставлено таким образом во главу обвинений московской политике. В качестве другого тяжелого обвинения была выдвинута московская политика во внутренних отношениях Украины, где она создала смуту и раскол, дав почву для разных демагогов, подрывавших престиж украинского правительства.

В начале 1659 г. Выговский выступил за Днепр против московской партии. Навстречу ему двинулся московский воевода Трубецкой, со-

²³⁶ @

единившись со своими украинскими партизанами. Выговский ретировался назад за Днепр, чтобы подождать подкреплений от союзников, а Трубецкой между тем двинулся в Северские земли, державшиеся Выговского, и осадил нежинского полковника Гуляницкого в Коногоне. Осада тянулась два с половиной месяца; положение осажденных сделалось отчаянным, но сдаваться Московскому войску они не хотели. Гуляницкий бомбардировал Выговского просьбами о помощи Выговский поджидал Татар. Наконец прибыл сам хан с ордою, и Выговский двинулся с ним под Конотоп, Московские воеводы не имели точных сведений о его силах и когда навстречу Выговскому из-под Конотопа выслано было войско, оно очутилось между двух огней: между козаками Выговского и Татарами.

Произошла неслыханная катастрофа: московское войско уничтожено целиком; двое окольничих¹ попало в плен. Трубецкой поспешил снять осаду и отступил за московскую границу.

Московская партия утратила всякую энергию и отвагу. Шансы Выговского поднялись неизмеримо; но он или не сумел или не успел воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Московские гарнизоны в левобережных городах удержалпсь. Запорожский кошевой Сирко, враг Выговского, как и все Запорожье, пользуясь отсутствием Татар, помогавших Выговскому. произвел удачный набег на Ногайскую орду² и затем двинулся на Чигирин. Эта диверсия заставила Выговского выйти из левобережной Украины раньше, чем были уничтожены московские гарнизоны, а с его уходом московская партия начала вновь поднимать голову. Даже в Северщине обнаружилось движение, враждебное Польше и Выговскому: расквартированные здесь вспомогательные польские войска, присланные на помощь Выговскому, по старой памяти возбуждали такую ненависть в украинском населении, что их в конце концов перерезали.

В этой резне погиб и один из выдающихся представителен партии старшины Юрий Пемирич; его считали истинным автором Гадячского трактата.

Пример Занорожья и левобережных полков начал влиять и на правобережные: многие полковники заявили, что они не желают признавать власти Польши. Уманский полковник Ханенко соединился с войском Сирка и двинулся к Киеву, где в то время находился Юрий Хмельницкий. Его, как лицо, выбранное уже раз гетманом и только оттесненное Выговским, противники последнего теперь с разных сторон выдвигали и прочили на гетманство.

¹ Очень высокий боярский чин (второго класса)

² Эго было перше громкое дело знаменитого в истории Сечи вождя славного воина, но совершенно лишенного способностей политика.

В первых числах сентября 1659 г. под м. Германовной, недалеко от Белой Церкви, стали друг против друга оба лагеря —

Юрия Хмельницкого и Выговского. С Выговским был только отряд Поляков и остатки его «затяжцев», наемного войска. Козаки все перешли к Хмельницкому, да и Поляки и затяжцы начали разбегаться от него. 11 сентября состоялась козацкая рада. Козаки решительно заявили, что они не хотят сражаться против Москвы; общее раздражение против Выговского проявилось так сильно, что его едва не убили. Он должен был удалиться из рады, которая вслед затем провозгласила гетманом Юрия Хмельницкого. Выговский после этого счел свою роль, как козацкого гетмана, оконченной и отослал Хмельницкому знаки гетманской власти. Однако, не оставляя все же своего плана — оторвать Украину от Попыли, он старался влиять в этом направлении и на нового гетмана, и деятельность его в этом направлении не была бесилодна. Но окончилась она очень плачевно: несколько лет снустя бывший гетман был расстрелян польским полевым судом по обвинению в измене, выразившейся в намерении произвести восстание против Польши. Обвинение было, несомненно, совершенно неосновательно, да и с формальной точки зрения самый толевой суд над таким важным лицом, носившим после гетманства титул киевского воеводы, был вопиющей бесправностью и характерным проявлением полной дезорганизации польского управления.

В виду нерасположения к Польше, резко выраженного массой козачества в движении против Выговского, старшина не решалась поднимать вопроса об осуществлении Гадячского трактата и польской протекции, хотя весьма многие — в интересах украинской автономии — этому несомненно сочувствовали. Но решаясь, под давлением масс, восстановить зависимость Украины от Москвы, украинские автономисты хотели по крайней мере обеспечить в будущем автономию Украины, принудив московское правительство к некоторым существенным уступкам. Под их влиянием Хмельницкий, приняв гетманство, уведомил об этом только переяславского полковника Цыцюру, выдвинувшегося на первый план в левобережной Украине во время предшествующего движения, и этим ограничился, не входя ни в катая сношения с московскими воеводами. Придвинувшись к Днепру со своим войском, он выжидал первого шага с их стороны. Когда воевода Трубецкой обратился к нему с призывом — признать власть московского царя по-старому, на старых правах и вольностях, Хмельницкий и старшина ответили ему предложением условий, на которых они согласны признать власть Москвы.

Они домогались, чтобы московских воевод и гарнизонов не было нигде кроме Киева, как было при Богдане Хмельницком; чтобы московские войска, присылаемые на Украину, находились под командой гетмана;

²?8 Ш

чтобы гетмана выбирало само войско, без вмешательства московского правительства и его воевод, и выбранный гетман был признаваем московским правительством без всяких оговорок; чтобы оно не сносилось помимо гетмана с старшиной и войском, не принимало никаких писем, не контрасигнованных гетманом и войсковой печатью, и вообще чтобы административные и судебные права гетмана не подвергались никаким исключениям и ограничениям: право сношений с иностранными державами должно было остаться за ним вполне, московское же правительство в дипломатических переговорах, касающихся Украины, должно приглашать к участию представителей гетманского правительства, с правом голоса; украинская церковь должна оставаться под властью константинопольского патриарха: школы «всякого языка» должны свободно основываться и впредь.

Эти условия были ответом на события последних лет и обнаружившиеся в них стремления московской политики к ограничению украинской автономии и самобытности. Без таких поправок украинское общество считало зависимость от Москвы невозможною, и этим объясняется, почему все участники изложенной формулы соглашения, когда Москва ее не приняла, оказались потом в рядах врагов Москвы.

Трубецкой, получив условия, промолчал о том, что он имеет от московского правительства совершенно иные инструкции, и пригласил Хмельницкого со старшиной явиться к нему дли переговоров и принесения присяги, Хмельницкий не решался ехать к нему, опасаясь попасть в ловушку, требовал заложников и только тогда лишь, когда один из московских бояр переехал на правый берег, Хмельницкий явился в Переяславль со старшиной, в числе которой был Сирко, Дорошенко и др. Но опасения козацкой старшины оказались справедливыми: это была ловущка. Трубецкой теперь от переговоров о предложенных условиях уклонился, заявив, что должен прежде всего созвать в Переяславле раду для выбора гетмана и принятия «статей». Это был решительный удар, против которого Хмельницкий со старшиной не протестовали только потому, что были в руках Трубецкого. Как я упоминал, на раде представительства не существовало, как и на старорусском вече, и место, где собиралась рада, решало и состав ее; поэтому на раде в Переяславле подавляющее большинство должны были дать козаки из левобережных полков, враждебно настроенные уже против партии старшин-автономистов и исходившей от них оппозиции Москве. Кроме того, Трубецкой привел с собою свое войско, прибыл также и другой московский воевода Ромодановский с другой армией и сторонник Москвы Беспалый со своими Козаками. Трубецкой, очевидно, рассчитывал, что при такой обстановке автономисты не осмелятся поднять голос, и предложил им «статьи», приготовленные московским правительством.