История Украины
Шрифт:
28 декабря Троцкий был вынужден признать Украину в качестве полноправного участника переговоров. Этот шаг часто оценивается как чистая ошибка, «зевок» в дипломатической игре. Однако важно учитывать, что Троцкий в своем признании не отождествил Украинскую республику и Центральную раду, так как «Украинская республика находится сейчас именно в процессе своего самоопределения». И. Михутина считает, что это давало Троцкому возможность «отложить вопрос о субъектности Украинской республики, ее правительства и дипломатических эмиссаров», «но глава советской делегации по собственной воле, никем и ничем не вынужденный, отказался от такой возможности…» Этот упрек несправедлив. Во-первых, Троцкий как раз отложил вопрос о субъектности Украины (чем
«Считается, что Троцкий допустил ошибку…, – комментирует Ю. Фельштинский. – Однако не следует думать, что решение Троцкого было скоропалительным». Признание украинской делегации произошло после длительных переговоров с ней 26 декабря (8 января).
Свои решения по поводу Украины Троцкий принимал не в одиночку. Прежде чем подтвердить свою позицию на заседании 30 декабря, Троцкий проконсультировался с Совнаркомом – признавать ли Раду официальной властью на Украине? После этого Троцкий подтвердил право представителей УНР участвовать в переговорах. В дальнейшем этот его шаг не вызвал протестов Совнаркома и Ленина лично. Ленин понимал мотивы Троцкого, и в это время Петроград вел борьбу за изменение курса УНР.
Кто же был правомочен представлять население Украины? На выборах в Учредительное собрание партии Центральной Рады, в большинстве своем социалистические, получили значительное большинство голосов. Наибольшее количество голосов – 45 %, получили украинские эсеры. Еще 25 % получили российские эсеры. Но украинские партии получили поддержку прежде всего села. Избиратели, которые жили в крупных городах и на левом берегу Днепра поддержали общероссийские списки, собравшие вместе около 40 % голосов. Центральная рада претендовала на обширные районы вплоть до Донбасса и Курска, где ее власть никогда не признавали. Претендуя на восточные территории, Центральная рада «получала» и население левобережья, еще более равнодушное к национальной идее, чем жители Правобережья.
Пока Рада находилась в Киеве, большевики не могли не признать ее полномочия хотя бы условно. Большевики и здесь надеялись на «затяжку», которая могла бы замедлить, а то и предотвратить открытый переход Рады на сторону немцев. В эти дни Совнарком еще надеялся договориться с Центральной радой (по возможности, сдвинув ее еще сильнее влево), поддерживая контакты с ней через левых эсеров. Но в условиях обострявшегося конфликта представители Центральной рады все равно решили сепаратно договориться с державами Четверного союза.
Дипломаты Четверного союза, несмотря на свои предыдущие заявления, были к этому вполне готовы. Уже 21 декабря (3 января) Чернин писал, что если русские не возобновят переговоры, «мы снесемся с украинцами». Поняв значение украинского фактора в переговорах, австро-германская сторона стала провоцировать Украину на провозглашение независимости, чтобы иметь возможность заключить с ней сепаратный мир. Формулировалось это как требование к Украине определиться со своим статусом. При этом признание этого самостоятельного статуса должно было найти международное признание как раз в договоре с Четверным союзом. Юридический круг замыкался – немцы толкали Украину к независимости от России, чтобы установить над
5 (18) января 1918 г. генерал Гофман предъявил советской делегации карту, на которой была начерчена линия немецкой сферы влияния, почти совпадающая с линией фронта. Стало ясно, что немцы будут все настойчивее выступать с позиции силы.
Германская военная элита действовала авантюристично перед лицом острого продовольственного кризиса, да еще и когда русские предлагали честный мир. Для Германии и Австро-Венгрии затягивание заключения мира тоже было чревато революцией. Но ставкой в игре стало украинское продовольствие, которое могло эту революцию оттянуть.
Переговоры представителей Центральной рады и Четверного союза стали спасением для тех и других. Немцам нужно было как можно скорее завершить переговоры в Бресте и получить доступ к продовольственным ресурсам, а Рада стремилась отгородиться от большевиков (в том числе украинских) немецкими штыками.
Украинцы произвели хорошее впечатление на партнеров в Бресте: «Они значительно менее революционно настроены, они гораздо более интересуются своей родиной и гораздо меньше – социализмом», – писал О. Чернин. Однако сближение с украинцами немцы проводили не ради их патриотизма, а ради продовольствия и обнаружившейся глубокой бреши в российском дипломатическом фронте.
Первоначально казалось, что отношения сторон партнерские. Украинцы во главе с В. Голубовичем могли торговаться, и зашли в этом вопросе довольно далеко – прежде всего, за счет России. Они требовали признания границ Украины, включающих Северный Кавказ и даже анклав в Сибири.
Не забывали украинские делегаты и об украинцах к западу от фронта. Они требовали воссоединения с Украиной Галиции и спорных с поляками Холмщины и Подлесья. Чернин напомнил украинцам о том, что Австро-Венгрия придерживается принципа «невмешательства одного государства во внутреннюю политику другого». Но в итоге все же пришлось согласиться на создание автономной Галиции в составе Австро-Венгрии и обещать заставить поляков потесниться в спорных регионах. Хлеб нужен был срочно.
Январские стачки в Вене и Берлине стали сильным козырем не только в руках большевиков, но также и украинцев, которые, по выражению О. Чернина, «вылупляются очень быстро» и уже стали диктовать условия. Р. Кюльман писал в Берлин: «украинцы хитры, скрытны и абсолютно не знают меры в своих требованиях».
3 (16) января австро-венгерские дипломаты согласовали выгодные для Украины условия – новое государство получало территории восточнее Буга и южнее линии Брест-Литовск – Пинск. Секретным приложением гарантировалось автономия Восточной Галиции в составе Австро-Венгрии (это приложение австро-венгерская сторона позднее возьмет назад, когда правительство Украины станет марионеточным).
Сведения о немецко-украинских консультациях стали поступать к Троцкому уже 22 декабря (4 января) из немецкой прессы. 6 (19) января немцы уже откровенно «засветили» переговоры с Украиной, что сделало необратимым и конфликт Центральной рады и большевиков. Глава украинской делегации В. Голубович уже официально разорвал дипломатический блок с Россией. Это трагически сказалось на судьбе Рады, так как снимало сдержки на пути вооруженного конфликта с советской стороной.
Переговоры в Бресте вышли на финишную прямую. «В результате дискуссий, которые состоялись во время перерыва в переговорах 23–24 января (4–5 февраля) между германским командованием, с одной стороны, и правительствами Германии и Австро-Венгрии, с другой, последние согласились ускорить подписание сепаратного договора с Украиной и, как только это будет сделано, вручить Троцкому ультиматум – иными словами, свернуть мирную конференцию в Брест-Литовске в недельный срок. Условия ультиматума, который Кюльман должен был представить Троцкому, были таковы: либо Троцкий принимает предложенные ему мирные условия, либо военные действия возобновляются», – пишет американский исследователь А. Рабинович.