История Византии. Том II

Сказкин Сергей Данилович

Наконец, к числу нарративных источников мы можем отнести беллетристические произведения в стихах и прозе, сюжетом которых иногда являются реальные исторические факты, а по большей части — вымышленные и обобщенные события. Однако разбросанные в этих памятниках намеки могут представлять известную ценность для воссоздания если не самого хода событий, то во всяком случае отношения к этим событиям тех или иных общественных группировок. Кроме того, стихотворения византийских поэтов X—XII вв. (Иоанна Геометра, Феодора Продрома, Иоанна Цеца и др.) содержат разнообразные, далеко еще недостаточно использованные данные для изучения быта и мировоззрения византийского общества.

Особую группу источников составляют памятники византийского ораторского искусства — речи и письма, ценность которых заключается в том, что они создавались, непосредственно по горячим следам описанных в них событий и

поэтому стоят ближе к реальной действительности, чем нарративные памятники, возникавшие много времени спустя по воспоминаниям, заметкам или рассказам. Так, в речах известного уже нам византийского историка Никиты Хониата мы встречаем иногда иное и, надо сказать, более точное описание событий, чем в его хронике, написанной много позднее этих речей. Однако парадное многословие, свойственное византийскому красноречию, нередко обволакивает реальное историческое зерно, составляющее предмет письма или речи, такой туманной пеленой, что до него почти невозможно добраться. К тому же многие речи испорчены угодливостью по отношению к императорам, заставляющей не только нагромождать неслыханные эпитеты, но и превращатьнезначительное столкновение с противником в героическую победу.

Изданные до сих пор наиболее важные письма и речи относятся по преимуществу к следующим периодам. От второй половины IX в. дошла обширная переписка Фотия. Началом (преимущественно первой четвертью) X в. датируется большое количество риторических произведений: сюда относятся туманные и трудные для понимания речи и письма Арефы Кесарийского, дипломатические донесения Льва Хиросфакта и прежде всего переписка патриарха Николая Мистика, содержащая материал для внутренней и внешнеполитической истории империи²⁶.

Обильны памятники эпистолографии середины и второй половины XI в.: в письмах и речах Иоанна Мавропода мы найдем характеристику политической и идейной борьбы; многочисленные письма Пселла служат важным источником для истории общественных отношений и администрации; письма

Феофилакта Эфеста, архиепископа болгарского²⁷, сообщают разнообразные сведения по внутренней истории болгарских фем (в первую очередь по истории податного обложения). Особенно большое количество риторических произведений сохранилось от конца XII столетия: к этому времени наряду с бесчисленными трафаретными и трескучими панегириками относятся сочинения Михаила Хониата (старшего брата историка), изобилующие материалами по внутренней истории²⁸, а также речи, памфлеты и письма Евстафия Солунского, в том числе его памфлет, обличающий монашество, и повесть о захвате Фессалоники норманнами²⁹.

Богословская литература, весьма обильная и для этого времени, содержит лишь отрывочные сведения по внутренней истории империи, однако полемические произведения (против еретиков, против латинян) могут служить весьма существенным источникомдля изучения народных движений и внешнеполитической борьбы. Вместе с тем и в богословских сочинениях изредка встречаются разрозненные характеристики быта и общественных отношений.

Большое количество памятников византийской риторики и богословских сочинений X—XII вв. пока еще хранится в рукописях (в том числе в московских и ленинградских хранилищах); особенно знаменит Эскуриальский кодекс Y II 10, содержащий ряд неопубликованных писем и речей византийских писателей второй половины XII в. — как известных, так и вовсе неизвестных³⁰.

Помимо собственно византийских памятников (письменных и археологических), существует широкий круг иноязычных документов, сообщающих то более подробные, то разрозненные сведения о Византийской империи. Это сочинения на латинском, славянских, старофранцузском, скандинавских и различных восточных языках (армянском, сирийском, арабском, еврейском и др.). Число подобного рода свидетельств значительно возрастает в сравнении с предыдущим периодом, что объясняется, с одной стороны, появлением новых литератур (например, славянских), а с другой — расширением международных связей.

Иноязычные источники могут быть разделены на несколько категорий. Сюда относятся прежде всего официальные византийские документы, сохранившиеся почему-либо только в иноязычном переводе. Таковы, например, русско-византийские договоры, известные лишь по тексту русской летописи, или послание императора Алексея I Комнина графу Роберту Фландрскому, уцелевшее в латинской версии. Далее, сюда следует причислить официальные документы иностранных дворов, например папские послания или донесения послов и легатов, вроде принадлежавшей, по-видимому, перу кардинала Гумберта «Записки» (Commemoratio brevis),

сообщающей о церковной борьбе 1054 г.³¹ Источником первостепенной важности служат описания Византии, составленные побывавшими там иностранцами: послами, паломниками или пленниками; среди этих сочинений особое место занимает докладная записка (Relatio) кремонского епископа Лиутпранда, посла германского императора Оттона I³². К этой же категории источников могут быть отнесены описания крестовых походов, содержащие разнообразные сведения по внешнеполитической и внутренней истории империи: так, сложная внутренняя борьба в 80-е годы XII в. подробно описана в латинской хронике Ансберта, а взятие Константинополя послужило специальным предметом для западных хронистов Жоффруа Виллардуэна и Робера де Клари³³.

Менее ценной является самая многочисленная группа иноязычных источников: в хрониках соседних народов (арабов, армян, грузин, итальянцев, венгров, русских) и даже в английских и французских хрониках мы встречаем спорадические сведения о Византии; там упоминаются мирные договоры, говорится о военных столкновениях симперией, а иногда встречаются экскурсы (нередко путаные) и в область ее внутренней истории. Наконец, в иноязычных памятниках (как в хрониках, так и в деловых документах) упоминаются пленные греки, поездки в Византию, а то и просто византийские товары или монеты. К сожалению, пока еще не составлена сводка известий иноязычных авторов о Византии.

Значительно более подробные, чем для предыдущего периода, источники второй половины IX—XII в. позволяют детальнее представить себе и внутреннюю, и внешнеполитическую историю Византии этого времени. Однако многие стороны византийской жизни по-прежнему не находят отражения в исторических памятниках или же освещаются противоречиво и тенденциозно.

Глава 2. АГРАРНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ВИЗАНТИН ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ IX-X В.

Предшествующий период аграрной истории Византийской империи характеризовался прежде всего укреплением мелкого самостоятельного крестьянского хозяйства. Начиная с середины IX столетия византийская деревня вступает в новый этап развития¹. Старые черты еще кажутся преобладающими: сельская община существует и в известной мере пользуется поддержкой государственной власти; основная масса сельского населения признается свободной; эксплуатация крестьян осуществляется в централизованной форме. И вместе с тем с этого момента становится ощутимой тенденция к становлению вотчинной, сеньориальной системы присвоения прибавочного продукта и соответственно к закрепощению крестьянства, к превращению «налогоплательщиков» в личнозависимое население. Долгое время феодальное поместье не может освободиться от контроля государственной власти, права собственника на землю и крестьян ограничены правами казны, иммунитет остается неполным и византийские поместья не идут в сравнение с владениями западноевропейских монастырей и светских сеньоров. И все-таки именно этой тенденции предстояло возобладать в будущем.

Особенности развития византийской общины в X в. определялись прежде всего борьбой укреплявшихся частнособственнических начал с постепенно отживающими общинными традициями и далеко зашедшим процессом социальной дифференциации свободного крестьянства.

Право частной собственности на индивидуальный надел общинника, утвердившееся уже в предшествующий период, в X в. осуществлялось в практике всякого рода отчуждений. Общинник X в. широко использовал право наследования земли, завещания, заклада, дарения, купли-продажи, сдачи в наем и пользование другому лицу. Перераспределение земельной собственности в общине, начавшееся в результате реализации этих прав еще в VIII в., весьма существенно изменило облик византийской деревни. Имущественные и социальные противоречия, наблюдаемые в сельской общине уже в эпоху «Земледельческого закона», к X столетию достигают значительной остроты. Различия в имущественном положении общинников четко отражает законодательство X в., разделяя их на состоятельных и неимущих. «Бедным», «убогим» крестьянам противостоят общинники, владеющие несколькими наделами, имеющие собственность вне данной деревни — в других селах и местностях. Некоторые общинники, не довольствуясь участками в пределах села, предпочитали селиться вне деревни, обычно на неразделенных общинных землях. По свидетельству «Трактата об обложении», так поступали зажиточные общинники, «имевшие много скота и рабов». В пределах общины возникали агридии — хутора и более крупные усадьбы — проастии, в которых обычно жили «не сами хозяева, но зависимые от них люди — рабы, мистии и подобные им»².