История Византийской империи. Том 1

Успенский Федор Иванович

Названный аварский каган охотно согласился исполнить их просьбу и, собрав все подчиненные ему варварские племена вместе со всеми славянами, и болгарами, и бесчисленными народами, через два года с многочисленным войском пошел к нашему городу. И, вооружив избранных всадников, он послал их вперед самым кратким путем, приказав неожиданно напасть на город и, выведя или перебив его гарнизон, ждать хана с собранным им войском и с различными видами военных орудий, назначенных для погибели нашего отечества С этим планом и в таком порядке устремились вооруженные варвары. Неожиданно в пятом часу закованные в железо всадники набросились со всех сторон, а городские жители, не подозревая опасности и занимаясь на посевах уборкой хлеба, одни были убиты, другие захвачены в плен вместе со стадами скота и инструментами для обработки полей.

Жители города оказались в крайне затруднительном положении, т.к. не имели средств к защите. Беглецы из Ниша и Сардики, знавшие по опыту об искусстве врагов брать стены, говорили

со слезами, что они, убежав оттуда, пришли сюда на свою погибель: «Один хорошо брошенный камень разрушит вашу стену». Однако тогдашний епископ Иоанн увещевал не падать духом, но принять нужные меры к защите и возложить надежду на Бога и его мученика. И, действительно, жители Солуни смело стали отражать нападения варваров, и недостаток припасов пополнялся чудесным образом. Во все время осады лодки с хлебом и с другими припасами ежедневно и беспрерывно входили в гавань, так что и гавань, и все побережье наполнено было этими судами{5}. После безуспешной осады, продолжавшейся 33 дня, варвары должны были со стыдом оставить город, ограничившись сожжением храмов, расположенных вне города, и разрушением домов в предместьях»{6}.

В дальнейшем рассказе о новом нападении и о новой осаде города славянским князем Первундом безымянный автор сообщает интересные подробности о занятом славянами положении: «Ибо часто упомянутые славяне{7}, расположившиеся близ богоспасаемого сего города, лишь по внешности соблюдали мир, почему тогдашний правитель области довел до богомудрого слуха царя нашего, что князь племени ринхинов именем Первунд замышляет коварные и злые намерения против нашего города». Далее следует полный живых подробностей рассказ, рисующий политические отношения славян к империи и знакомящий с самим князем, полуцивилизованным греком, носящим греческое платье и говорящим на греческом языке. Кроме того, сообщаются интересные данные о двухлетней осаде города соединенными силами славян, причем часть их была в состоянии выставить против Солуни флот{8}. Но все ухищрения врагов были бессильны против Солуни, которой, в конце концов, дана была помощь со стороны императора.

Наконец, следует рассказ о войне против Солуни, веденной болгарами под предводительством Кувера: «Как знаете, христолюбцы, в предыдущих сказаниях мы изложили о славянах, как они, опустошив весь почти Иллирик или его области: обе Паннонии и обе Дакии и все епархии с присоединением Фракии и до Длинных стен Византии и прочие города и государства, все найденное там население увели в ту часть Паннонии, которая находится у Дуная, и в которой главным городом был прежде Срем; названный каган в этой области поселил всех пленных, как подчиненный ему народ. Это население смешалось с болгарами, и аварами, и другими народами, народило детей и размножилось в бесчисленный народ, и каждое новое поколение воспринимало от предыдущего идею родины и племенные стремления к ромэйским обычаям{9}. Как еврейский народ размножился в Египте, так и здесь подобным же образом под действием православной веры и святого и животворящего крещения размножалось христианское племя, и через передачу от одного другому о местонахождении отечества разжигалось в сердцах пламя тоски по родине. Уже миновало около 60 лет с тех пор, как на их предков сделали нападение варвары, и появился уже новый народ, и многие из них со временем стали свободными, и каган аварский, смотря на них, как на любимый народ, согласно господствовавшему у них обычаю, поставил над ними князя, называвшегося Кувером. Этот же, узнав от некоторых из близких к нему, что среди его народа распространено желание возвратиться в отечественные города, замышляет план и поднимает весь ромэйский народ вместе с другими племенами, т.е. пришельцев вместе с их запасами и оружием, и начинает возмущение против кагана. Последний погнался за ними и, сразившись с ними пять или шесть раз и каждый раз потерпев поражение, спасается бегством с оставшимся войском и уходит на север в безопасные места. Кувер после одержанной победы перешел реку Дунай, вошел в наши места, расположился в Керамисиевом лагере и, там утвердившись, заявил притязание на отечественные города – одни стремились взять хранимый великомучеником город Фессалонику, другие – царственный город, иные – оставшиеся за греками фракийские города».

Приведенный отрывок дает понять, что здесь в нашем распоряжении находится далеко не обычный житийный материал, а нечто совсем новое и оригинальное; это – сообщение о реальных фактах, имевших место в начале VII в. Автор отделяет первую серию событий от второй, которую он начинает здесь описывать, периодом около 60 лет и сближает ее с началом ослабления власти авар на Балканском полуострове. Мы приведем далее из этого сказания еще несколько мест, ближе относящихся к Солуни. Прежде всего придумано было средство овладеть городом хитростью, для чего избран был из приближенных к Куверу лиц некто Мавр, человек также полугреческого образования, говоривший на ро-мэйском, славянском и болгарском языках, который под видом перебежчика должен был войти в Солунь и ввести с собой своих воинов и таким образом овладеть городом. После чего Куверу оставалось со всеми запасами и с другими архонтами вступить во владение Солунью и, укрепившись в ней, начать порабощение окрестных народов, овладеть ими, завоевать острова, и Азию, и самую империю. План был приведен в исполнение, и заговорщики предположили воспользоваться Святой субботой, чтобы начать в городе смуту, поджечь его и овладеть им. Но император приказал стратигу флота Сисиннию, стоявшему тогда в Греции, отправиться в Солунь и предупредить несчастие. Чудесным образом Сисинний поспел в Солунь в нужное время и спас город от угрожавшей опасности.

Отметим одно место в этом рассказе, весьма важное для характеристики положения дел на островах Архипелага. Стратиг Сисинний, исполняя возложенное на него поручение, вышел из Еллады и за день до Вербного воскресенья остановился у острова Скиафа (на юг от Магнисии, на пути к Фессалонике). Этот остров оказался совсем необитаемым уже много лет; на нем найден был заброшенный храм на месте, поросшем кустарником и запущенном. Адмирал приказал матросам очистить часть этого места, и там была совершена божественная литургия.

Приведенное сказание открывается сообщением уже совершившегося громадной важности факта, состоящего в распространении славян по Балканскому полуострову до Эгейского моря, в изобретении ими особого рода судов, в обладании морем, в господстве над Фессалией, Грецией и в опустошительных набегах на Эпир Иллирик, Киклады и Азию.

Не может быть сомнения, что автор имеет в виду события, наступившие после Фоки, т.е. начало VII в., ибо конец VI в. характеризуется движениями славян по Балканскому полуострову, не переходившими за материк. Может быть, наиболее выразительным известием по отношению к дальним походам, распространившимся до Адриатики, нужно признать знаменитые слова в письме папы Григория Великого к епископу салонскому Максиму от 600 г.: «Славянский народ, так сильно угрожающий вам, смущает меня и огорчает: огорчаюсь, ибо соболезную вам; смущаюсь, ибо славяне из Истрии стали уже проникать в Италию{10}. Но не советую вам впадать в отчаяние, ибо тем, кто будет жить после нас, суждено увидеть еще худшее». Это движение славян к Адриатическому морю закончилось тем, что к половине VIII в. вся Далмация, за исключением приморских городов Дубровника, Сплета, Трогира и Задра, была уже во власти славян.

К первым годам правления Ираклия (610–641) относятся наиболее важные успехи славянской иммиграции, засвидетельствованные одинаково греческими и чужими источниками. «Ираклий, – говорит Феофан, – нашел в парализованном состоянии дела Ромэйского государства, ибо Европу опустошили авары, а Азию – персы»{11}. Не менее решительно говорят о том же латинские и восточные писатели. Так, в хронике Павла Диакона сообщается известие от 611 г. об опустошении Истрии{12}. В хронике Исидора, епископа севильского, не менее ясно известие о том, что в начале царствования Ираклия славяне отняли Грецию, а персы – Сирию и Египет, т.е. повторено вышеприведенное известие Феофана, хотя оба писателя независимы один от другого{13}. Относительно систематического движения славян по морям имеется известие сирийского пресвитера Фомы, жившего в VII в., который говорит о нападении славян на Крит около 623 г. и на другие острова{14}, и историка Павла Диакона, который свидетельствует о нападении славян на Южную Италию в 642 г{15}. Славянские походы продолжаются в 618–619, в 622 и 626 гг.

Все эти набеги, продолжающиеся в царствование Ираклия, происходили уже не из-за Дуная, а имели точкой отправления Мизию, Фракию, Македонию, Фессалию и другие провинции, находившиеся уже во власти славян. Следовательно, мы можем принять за бесспорный и вполне подтвержденный разнообразными известиями факт обладания славянами морем в начале VII в. и с этой точки зрения оценивать известия в чудесах св. Димитрия, характеризующие новый порядок вещей. Так, выше мы видели, что на греческом острове Скиафе не оказалось населения; это, конечно, нужно объяснять как результат полной слабости империи и господства на море негреческого влияния. Вполне параллельное значение следует приписывать известию, что славяне крейсировали по Архипелагу, Эллиспонту и Мраморному морю и захватывали суда, перевозившие в столицу плоды и фрукты. Не довольствуясь этим, они делали нападения на населенные места: на Парий, Проконнис и на самые таможенные учреждения и, захватив большую добычу, успевали возвращаться домой{16}. Это уже чрезвычайно неожиданные и смелые акты хозяйничанья почти у ворот Константинополя. Проконнис находится на Мраморном море, а Парий – морская гавань на азиатской стороне Эллиспонта. Особенно интересно упоминание о таможне. Само собой разумеется, речь идет об императорской таможне на Эллиспонте; таможенные ведомства были именно в Абидосе и Кизике, в нашем памятнике идет речь о нападении на один из этих пунктов{17}.

В связи с указанными фактами следует рассматривать те известия, которые в свое время были предметом горячих споров и недоразумений. Изучаемый нами памятник представляет несколько мест, чрезвычайно определенно и ясно говорящих не только о господстве славян на море, но и об утверждении их на греческом материке. Нельзя не признать, что рисуемая нашим безымянным автором картина полного господства славян на море, в Елладе и на островах{18} заставляет принять за бесспорный и тот факт, что им принадлежали морские места и гавани для снаряжения и стоянки флота. Эта мысль и выражена в сказании во вступительном объяснении к морской осаде Солуни{19}.