История всемирной литературы Т.3
Шрифт:
В следующей книге, являющейся продолжением комментариев, — «Всеобщей истории Перу» — Гарсиласо рассказывает об испанском завоевании империи инков. В его оценке Гарсиласо де ла Вега был связан и своим положением, и испанской цензурой. Он отнюдь не выступает сторонником жестокого завоевателя Писарро, но и не подвергает сомнению высокую цель конкисты. Принимая христианизацию Америки, он неизменно подчеркивает высокие человеческие и умственные достоинства индейцев, сближаясь с гуманистической позицией Лас Касаса и Саагуна. Он убедительно и сурово осуждал методы испанского завоевания: «Если бы ложной вере инков (то есть их вере в том, что они являются «детьми солнца») испанцы противопоставили бы другую истину, — то есть сказали бы им, что они присланы настоящим богом, чтобы спасти их от тирании дьявола, гораздо более страшной, чем тирания
В истории литературы, в истории культуры Латинской Америки фигура Гарсиласо де ла Вега по-своему исключительна. «Биологическим, духовным метисом», «первым латиноамериканцем» часто называют его исследователи, видя в нем первый яркий пример слияния двух культурных потоков. «В его творчестве встретились две эпохи, две культуры, — писал Хосе Карлос Мариатеги, выдающийся философ-марксист и писатель Перу, — Гарсиласо — первый плод знакомства, результат плодотворной встречи двух рас: конкистадоров и индейцев».
XVI век дал еще один специфический жанр, многие произведения которого были вдохновлены конкистой, — эпическую поэзию. Жемчужиной этой поэзии была «Араукана» (1569—1589) Алонсо де Эрсильи (1533—1594), представляющая также и большой исторический интерес как драматическая картина похода в южную оконечность Американского материка, где испанцы встретили героическое сопротивление чилийских индейцев-арауканцев. Первый предводитель испанцев Педро Вальдивия за много лет так и не добился победы над арауканцами. В 1554 г. в Чили направилась новая экспедиция, в составе которой был будущий поэт. В ту пору ему был двадцать один год; воодушевленный миссией испанского оружия, Эрсилья на полях сражений столкнулся с удивительным сопротивлением маленького арауканского племени. Человек незаурядной отваги, Эрсилья сумел оценить мужество противника. Так и получилось, что поэма, посвященная прославлению испанского оружия, одновременно стала и поэмой, воспевшей героическую борьбу арауканского народа.
............. Песнь свою
Я поведу о подвигах кровавых
Воителей испанских в том краю,
Где жил дотоль народ непокоренный,
Испанскою рукой порабощенный.
О племени сказанье передам,
Не признававшем королевской власти,
Известном всем по воинским делам,
Победно отразившем все напасти.
(Перевод С. Протасьева)
Эрсилья писал поэму долгие годы, он претерпел множество невзгод, и «Араукана» в некоторых своих частях отразила более поздние факты. Но, разумеется, главное ее значение в том, с каким поэтическим совершенством и искренностью воссозданы события чилийской войны. Первая часть поэмы, которую Эрсилья сочинял, еще находясь на полях сражений, поражает не только географической, хронологической четкостью, но и гуманистическим пафосом в воссоздании душевного величия, простоты и мужества арауканцев. Во второй и третьей частях поэмы появляются новые моменты, связанные с невзгодами, которые поэт претерпел, вернувшись в Испанию, — размышления о сущности войн вообще, об обязанностях короны, а также горькие излияния о несправедливости, встретившей воинов и поэта на родине.
«Араукана» представляет собой эпическую героическую поэму, один из образцов эпической поэзии эпохи Возрождения. По масштабности замысла, глубине и сложности чувства, которое вкладывает автор в изображение великих исторических действий, «Араукана» перекликается с «Лузиадами» Камоэнса. Творение португальского собрата Эрсильи, воспевшего подвиг Васко да Гамы, и хронологически весьма близко «Араукане» (1572). Метрическая система «Арауканы» — октава с расположением рифм по системе ав ав авсс. В Испанию октавы пришли из Италии и утвердились в эпической поэзии и отчасти в гражданской лирике XVI в. В «Араукане» характерным
Овеянная духом героики и культом чести, поэма Эрсильи — типичное явление испанской литературы. Вместе с тем чилийцы с основанием видят в авторе «Арауканы» родоначальника своей литературы, первого, кто воспел патриотический подвиг коренных жителей страны. Чилийский исследователь Ф. Алегрия называет Эрсилью создателем «нового эпоса», ибо, обратившись к героическим деяниям, он внес в их изображение мироощущение эпохи гуманизма.
При ярко выраженном автобиографическом начале поэт выступает как участник подвигов и певец обеих противоборствующих сил — важным в «Араукане» было появление темы общего, «коллективного» подвига. В поэме индейцы, сопротивляющиеся чужеземному игу, предстают не только как героические личности, но как единое целое, как образ неумирающего народа. В этом смысле есть известная общность в изображении древних испанцев в «Нумансии» Сервантеса и арауканцев у Эрсильи, героические персонажи аккумулируют в себе волю и доблесть народа в целом. Один из них, старый касик Колоколо, произносит страстный монолог, обращенный к другим арауканским вождям с призывом прекратить распри. Мудрость дряхлеющего правителя, перед лицом опасности взывающего к единству всех племен, его высокое представление о чести и доблести воина — все это передано Эрсильей с нескрываемым восхищением [6]. С таким же чувством рисует поэт и арауканского вождя Лаутаро, но особо трагическим величием исполнены образы Кауполикана и его окружения. Узнав, что вождь дал себя схватить живым, обезумевшая от горя жена Кауполикана в исступлении бросает мужу их младенца.
В «Араукане» соединились тенденции эпохи Ренессанса, сугубо испанский культ чести и одновременно гуманистический протест против жестокости конкисты, что сближает Эрсилью с Сервантесом и с Лас Касасом. Латиноамериканский поэт и просветитель XIX в. Андрес Бельо писал о поэме Эрсильи: «Доминирующая эмоция «Арауканы» благороднейшего свойства — это любовь к человечеству, культ справедливости, великодушное восхищение патриотизмом и отвагой побежденных. Не жалея похвал стойкости и мужеству испанцев, Эрсилья при этом осуждает их алчность и жестокость».
У Эрсильи был последователь и соперник. Через несколько лет после появления последней части «Арауканы» увидело свет другое произведение, претендовавшее на эпическое изображение событий конкисты Чили, — «Укрощенный Арауко». Автором его был Педро де Онья (1570—1643), родившийся на чилийской земле и учившийся в Лиме, но уже не бывший свидетелем борьбы в Чили. Учась у Эрсильи эпическому мастерству, подробно воссоздавая события конкисты, Педро де Онья интерпретирует ее в духе, противоположном «Араукане». «Укрощенный Арауко», самая большая по количеству стихов поэма о завоевании, почти целиком посвящена возвеличению знатного предводителя испанцев Гарсии Уртадо де Мендосы. Этим Онья бросал вызов покойному предшественнику, который не захотел упомянуть в поэме имя вельможного предводителя. Тщеславный и мстительный Мендоса не любил Эрсилью, но важнее, разумеется, другое, а именно то, что весь дух и смысл «Арауканы» исключал прославление подобных «героев». В поэме «Укрощенный Арауко» Мендоса предстает как сильная личность, наделенная всеми качествами жестокого конкистадора. Продолжателем традиций Эрсильи в изображении героизма народов, сопротивлявшихся испанскому завоеванию, был не Онья, а Лопе де Вега и драматурги его круга.
Среди поэтических произведений, рисующих завоевание Америки, заметное место заняли поэмы Хуана де Кастельяноса (1522—1606), из которых наибольшую известность получила «Элегия выдающимся мужам Индий». Первая ее часть увидела свет в Мадриде еще при жизни автора. Кастельянос прибыл в Америку как участник похода и остался навсегда в вице-королевстве Новая Гранада (ныне — Колумбия). Его поэма описывает жизнь первооткрывателей и конкистадоров Америки, начиная с Колумба. Если в оценке конкисты Кастельянос близок Педро де Онье, то в собственно стихотворной манере он явно подражает октавам Эрсильи. С историко-познавательной точки зрения поэмы Кастельяноса представляют интерес, так как автор писал их, живя на американской земле, обильно делясь сведениями о стране, которая стала его второй родиной.