История всемирной литературы Т.3
Шрифт:
ЛАТИНСКАЯ ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ
Когда в 1435 г. известный собиратель памятников греко-латинской древности Чириако де Пиццикколи из Анконы приехал в Далмацию, он нашел в Задаре и Трогире двух далматинцев, Георгия Бенью и Петра Чипико, уже собравших коллекцию записей римской эпохи и переписывавших редкие латинские рукописи. Сын Чипико, Кориолан, капитан боевой галеры венецианского флота, был автором воспоминаний о морской войне с турками, вышедших в 1477 г., переведенных затем на итальянский и переиздававшихся до конца XVIII в. Они написаны гуманистической латынью и стилем, напоминающим Цезаря. Внук Петра Чипико — Альвизе (Лудовик, ум. 1504) был известным в свое время, несколько манерным неолатинским поэтом.
В середине века вокруг итальянского поэта-петраркиста Реджино из Фельры, секретаря Дубровницкой республики, собирались патриции, писавшие стихи, которые до нас не дошли. Дубровчанин Дживо Гучетич (Иоанн Гоций, 1451—1502) был одним из первых предшественников Ш. Менчетича и Дж. Држича, писавших на родном языке. Свои латинские стихи он посылал для отзыва в Италию. Полициано осыпал Гоция в письме к нему самыми лестными похвалами. К сожалению, от этого дубровницкого гуманиста дошла лишь одна латинская эпиграмма. В Задаре дом архиепископа Маффао Валларезо, читавшего Лукреция, был открыт для поклонников латинской поэзии. Там задарские гуманисты обсуждали сочинения Поджо Браччолини и стихи Панормиты.
Под разными латинизованными именами — Иоанн Барбула Помпилий, Поликарп Северитан — в Италии стяжал известность «венчанный лаврами поэт» Иван Барбула из Шибеника (1472 — ок. 1526). Барбула был учеником Помпония Лета и Маркантония Сабеллика; он составлял грамматические, философские и исторические трактаты, сочинил эпическую поэму о сотворении мира.
В 1457 г. крупный дубровницкий купец и неаполитанский дипломат Бенедикт Котрульевич (Бенедетто Котрульи, XV в.) написал книгу «О торговле и совершенном торговце» (издана в Венеции в 1573 г.), показавшую не только коммерческие и политические интересы автора, но и его гуманистическую культуру. По-видимому, классические традиции переходили в семье Котрульевичей из поколения в поколение: отец и дед Бенедикта, имевшие большие связи в Неаполитанском королевстве, были «ораторами» (т. е. послами) Дубровницкой республики. Дочерей Котрульевич учил латыни; они знали наизусть стихи Вергилия.
Не без гордости говорит автор в начале своей книги, что он первым в Европе определил, в чем состоит «наука и искусство» торговли. Котрульевич настаивал в своем трактате на необходимости гуманистического образования для купца. Купцов в качестве дипломатов направляют к владетельным государям, синьорам и синьориям, но, не имея литературного образования и не будучи сведущими в риторике, они уподобляются «ослу за лирой» — tanquam asinus ad liram. Настаивая на необходимости истинного образования, Б. Котрульевич приводит свидетельства мудрецов древности (примеры взяты из Диогена Лаэртского и Авла Геллия). Конечно, замечал он, торговцу в его деятельности необходимы прежде всего науки. Он должен разбираться в качестве товаров, быть сведущим в географии и навигации. Но не повредит и знание философии, а также логики, помогающей отличать ложное от истинного и опровергать неверные аргументы и силлогизмы. Автор трактата о «совершенном торговце» был ярким выразителем нового духа городского купечества, антифеодального по самой своей сущности. Его сочинение — замечательный памятник не только культуры Далмации, но и всей истории буржуазного общества в Европе.
На исходе XV в. далматинская гуманистическая культура достигла весьма высокого уровня. Европейской известностью пользовался в то время гуманист Якоб Баннизий (Баничевич, 1466—1534), бывший секретарем императора Максимилиана. Баннизий переписывался с Эразмом Роттердамским, весьма его почитавшим, и стоял, без сомнения, на уровне классической образованности своего времени. Альбрехт Дюрер, которому Баннизий покровительствовал, написал его портрет. Имя далматинского гуманиста часто приводится в переписке Генриха VIII с дипломатическими представителями Британии.
В конце XV — начале XVI в.
Далмация была родиной одареннейших поэтов-гуманистов, среди которых первое место занимают Илия Цриевич (Элий Лампридий Цервин, 1469—1520) из Дубровника и Марко Марулич (Марк Маруля, 1450—1524) из Сплита. Элий Цервин получил гуманистическое образование в Дубровнике, затем учился в Ферраре и у Помпония Лета (ум. 1497), основателя Римской академии, где царил дух языческой древности. 21 апреля 1484 г. Элий был увенчан капитолийскими лаврами как лучший латинский лирик своего времени. Он участвовал в организованных Помпонием Летом представлениях комедий Плавта во дворце кардинала Риарио. В ранней лирике дубровницкого поэта звучали эротические мотивы, близкие творчеству Понтано. Образ возлюбленной Цервина, римлянки Флавии, несколько напоминает Лесбию, Делию или Цинтию. Все же стихи далматинца не являются ни перепевами латинских элегий, ни подражанием латинской лирике неаполитанской школы. Вернувшись на родину, Элий сначала довольствовался скромными местами в администрации республики, затем ему было поручено руководить гуманистической школой. В Италии его забывали, несмотря на переписку с римскими и неаполитанскими друзьями, среди которых был поэт Понтано. Несчастья и бедность преследовали поэта. Под конец жизни, овдовев, он стал священником. Горько звучит эпитафия, написанная им самому себе:
Элий скрывается здесь молчаливый в убежище тесном.
Что ж: наконец обо мне, черная зависть, молчи!
(Здесь и далее переводы И. Н. Голенищева-Кутузова)
В Дубровнике написал он несколько зрелых стихотворений, среди них оду Рагузе, где настаивал на римском происхождении дубровчан. Элий не любил «иллирийского» (т. е. славянского) языка, нарушавшего, по его мнению, гармонию латинского, но первым среди далматинских гуманистов писал о Славянском царстве, которое простирается от берегов Адрии до Балтики и от Черного моря до крайних пределов Московии. Интерес к славянским странам мог окрепнуть у Цервина под впечатлением рассказов П. Лета, побывавшего в Польше и на Украине.
Суровый Марко Марулич, автор назидательных латинских трактатов, изданных в Венеции, Базеле, Страсбурге, остался чужд любовной лирике петраркистов. Он предпочитал близкого ему по духу Данте и переводил «Ад» на латынь. Одно из самых удачных его произведений — латинская поэма «Давидиада», в которой автор порой достигает большой эпической выразительности. Марулич проникал фантазией в космические пределы и слушал гармонию небесных сфер:
Там, над грядой облаков и трудами воздушной стихии,
Круговращеньем небес бесконечных и неизмеримых,
Над ликованием сфер и созвучием их непреложным...
Вечный разверзся простор безгранично широкой Вселенной...
Там полярный предел, растекаясь, себя поглощает,
Все же не может, усталый, своих же достигнуть пределов;
Нежным ширится светом, зарницами тихими блещет...
Марулич обращался к образам героев, борющихся с тиранами и насильниками. Он воспел героизм Юдифи, от ученой латыни обратившись к языку народному — хорватскому. Библейский сюжет выражает чувства, навеянные борьбой с турками. Антиоттоманская тема оживила условные образы, заимствовавшиеся гуманистами у латинских классиков. В Далмации тема эта встречается впервые у Шижгорича («Элегия об опустошении полей Шибеника»), но с наибольшей силой выражена в хорватском стихотворении Марулича «Молитва против турок». Марулич обращался к папе, прося защитить балканских христиан. Но голос его остался гласом вопиющего в пустыне. В стихотворении «Жалобы Иерусалима» (где Иерусалим — это Далмация) ощущается горечь и разочарование поэта-патриота.