История всемирной литературы: В 8 томах статьи
Шрифт:
И здесь атмосфера поэтической сказки соседствует с латинским буколическим ландшафтом, с сатирическим описанием цирковой публики, напоминающим эпиграммы Марциала. Но самое главное в «Житии св. Маммы» — это разработанная в нем теория христианского героя, в дальнейшем широко развитая европейской поэзией, вплоть до Тассо и Мильтона. Культу античного героя, утверждающего себя подвигами в кровавой борьбе с чудовищами и себе подобными, Валахфрид сознательно противопоставил культ «святого», человека, совершающего «подвиг» во имя христианской религии. В Валахфриде жил глубокий мыслитель и острый сатирик. Это выразилось в его замечательном переложении «Видения Веттина» Хейтона.
Во сне Веттину явился бес в обличье клирика, окруженного толпой демонов. Но ангел-хранитель спас Веттина от сатанинских сил и в назидание совершил с ним странствование по «тому свету», показывая Веттину засилье греха в жизни человечества. Среди грешников, которые
Поэма Валахфрида является по существу первым литературно разработанным образцом того богатого и разнообразного жанра средневековой словесности, который называется по названию произведений, к нему относящихся, «визионерским» жанром. Он замечателен своими универсальными возможностями, соединением трагического и комического, высокого и низкого, сатиры и экстаза. Это начало той линии, которая ведет к «Божественной Комедии» Данте, как бы ни видоизменялся этот жанр от IX к XIII в.
Соединение критической тенденции с традиционным панегириком видно в поэме Валахфрида «О статуе Теодориха». В целом автор был верным и восторженным сторонником каролингской монархии, служа разным ее представителям (прежде всего Людовику Благочестивому)» и воспевал доблесть и мужество франков. В его поэме чувствуются навыки опытного царедворца, привыкшего, однако, к тому, чтобы с его ученостью считались и при дворе. Размышляя по поводу конной статуи остготского короля Теодориха, украшавшей двор Ахенской резиденции императора Карла в качестве добычи, вывезенной из Равенны, Валахфрид не преминул выступить с резким осуждением Теодориха как тирана, обвиняя его в убийстве честных и ученых мужей — Боэтия и Симмаха. Острая инвектива Валахфрида едва ли была просто исторической реминисценцией: восхваляя франкских королей, он скорее предостерегает их от самовластного деспотизма, пример которого видит в правлении Теодориха.
Нечто близкое к Академии Карла I и, конечно, не без мысли о ней создал при своем дворе англосаксонский король Альфред, прозванный Великим (849—900), — неутомимый воин, в длительной борьбе победивший датских пиратов и завоевавший этим признание как в Англии, так и за ее пределами. Альфред стремился к созданию централизованного государства и в известной мере ненадолго добился этого. Опытный воин и отличный дипломат, Альфред был и заботливым попечителем просвещения. Он не только собирал рукописи и организовывал их переписку, не только поощрял английских книжников в их литературных трудах, но и сам принял участие в создании придворного кружка, сконцентрировавшего в себе лучшие культурные силы Англии. Хотя кружку Альфреда было далеко до Академии Карла, но и он был примечательным явлением в истории литературы Раннего Средневековья. Особенностью английской литературы уже при Альфреде стало большое внимание к записи и созданию поэтических произведений на родном, древнеанглийском языке, который был более употребителен
– 458 -
в обиходе Альфредова кружка, чем живые романские или германские языки при дворе Карла, внешне более романизованном, международном по своему характеру. Альфреду приписывают некоторые произведения на древнеанглийском языке, в том числе перевод книги Беды Достопочтенного «Церковная история англов».
Хотя Академия Карла распалась после смерти императора и его наследник Людовик Благочестивый не оказался на высоте задач, оставленных ему отцом, традиция ученой поэзии, созданная участниками Академии, продолжалась. В IX в. она была подхвачена талантливым поэтом Эрмольдом Нигеллом, придворным ученым императора Людовика. Эрмольд сложил монументальную эпопею о трудах и походах своего императора — «Прославление Людовика». Следуя по стопам своего героя, он ведет читателя то в Испанию, где Людовик наносит тяжелое поражение арабам, то в туманную Бретань, где Людовик смиряет непокорного бретонского вождя Мурмана (эти мотивы роднят поэму Эрмольда с более поздними памятниками героического эпоса, например с «Песнью о Роланде»). Торжественные приемы, пиры, сцены походной жизни, битвы, поединки проходят перед глазами читателя. Эрмольд создает некий апофеоз каролингской мощи, воплощенной для него в образе его императора — на деле личности гораздо менее значительной, чем отец Людовика. В литературоведении неоднократно высказывалась мысль о том, что Эрмольду могли быть известны франкские дружинные песни в честь воинских подвигов Людовика и что песни эти, существование которых может считаться в принципе доказанным, были использованы Эрмольдом при создании его эпоса, написанного в традициях «Энеиды» Вергилия. Особенно напоминает традицию германской дружинной песни эпизод поэмы, изображающий поединок двух графов — воинов императора, решающих свой спор так называемым божьим судом.
В столетия, последовавшие за развалом империи Карла и его наследников, в связи с возникновением новых центров культурной и политической жизни во Франции, с одной стороны, и в Германии — с другой, традиции латинской поэзии, так высоко поднятые поэтами Академии и их учениками, продолжают жить новой жизнью; они вбирают в себя новое содержание истории тех народов, которым принадлежали поэты, отражают дальнейшее углубление интереса писателей и поэтов к изучению тех остатков латинской классической литературы, которые дошли до них. Так, во Франции, в связи с длительной борьбой ее населения против норманских нашествий, возникла латинская поэма о героической обороне Парижа, выдержавшего длительную осаду викингов. В Германии ученая латинская поэзия пережила еще один период заметного подъема — в эпоху так называемой саксонской династии, которая сменила на престоле германской империи оскудевших наследников Карла. При дворе императора Оттона I (962—973) вновь сложилась Академия, кружок избранных средневековых гуманистов. Но их деятельность была у́же, чем деятельность Академии Карла, и носила заметно выраженный официальный характер, который сравнительно редко проявлялся в творчестве поэтов Карла.
Среди литературных деятелей этого периода надо отметить Хротсвиту Гандерсгеймскую (ок. 935—1002) — поэтессу-монахиню, которая прославилась своими назидательными комедиями («Авраам», «Дульциций» и др.). Опираясь на традицию комедии Теренция, в которой она ценила глубокий этический смысл и поучительность, Хротсвита создала вполне оригинальные литературные произведения, впитавшие опыт и византийской и западноевропейской агиографии. Ее пьесы, посвященные обычно наиболее острому, конфликтному эпизоду того или иного жития, черпают драматический материал в столкновении героического мученического характера и беспощадной, «темной» варварской языческой среды, жаждущей христианской крови. Самые сюжеты житий заставили при этом Хротсвиту не раз изображать как злодеев и тиранов представителей властей предержащих, возглавляющих преследование и истязания праведников и праведниц. Создавая в своих пьесах нечто вроде сцен из жизни позднего античного общества, Хротсвита, конечно, придавала им колорит современной действительности, вводила в свои произведения обильный бытовой материал, раскрывавшийся в своеобразных комических эпизодах. Соединяя примитивный бытовой комизм с высокими патетическими сценами жестоких испытаний, героически переносимых христианами, Хротсвита добивалась совершенно новых художественных эффектов, чуждых античной драматической традиции, но зато развивающихся в дальнейшем в драматургии Средних веков.
Мастерски владея латинским стихом, Хротсвита выступила в своих пьесах как поэтесса-новатор. Она широко использовала опыт средневековых латинских поэтов, обратившихся к рифме. Рифмовка и различные виды ассонансов и аллитераций, проникшие к X в. в латинскую поэзию, делают пьесы Хротсвиты звучными, музыкальными. Оставаясь прежде всего явлением литературы церковной, драматургия Хротсвиты вместе с тем насыщена земными чувствами и мотивами.
К произведениям этой поры относится и примечательная анонимная «Песнь об Оттоне». Эта кантика написана смело, вразрез с традицией
– 459 -
ученой латинской поэмы, созданной поэтами Карловой Академии и Эрмольдом. Она повествует о том, как воины Оттона разгромили на Лехском поле мадьярские полчища (955), которые обрушились на Европу вслед за аварами, отброшенными Карлом. Кантика написана своеобразным коротким стихом, с тенденцией к аллитерации, что затем станет типичным для германских эпических памятников. Факт этот свидетельствует о том, что в поэтическом сознании художника, создавшего свои произведения еще на латинском языке, все активнее становились те черты и те тенденции, которые связывали его с родной ему германской поэтической стихией.
Это противоречие еще более ощутимо в поэме «Вальтарий». Она приписывалась Санкт-Галленскому монаху Эккехарту, но ныне считается произведением Геральда (IX в.). История Вальтера Аквитанского — возможно, песнь вестготского происхождения, известная во многих вариантах, полных или сохранившихся лишь фрагментарно. В обрывке древнеанглийской песни герой зовется Вальдере; его история рассказывается в поздней исландской саге о Тидреке, куда она попала, видимо, с континента. Упоминания о ней и реминисценции из нее встречаются во многих эпических памятниках германского Средневековья. Поэма о Вальтере примыкает к вергилиевскому направлению латинской героической поэзии IX—X вв., воплощенному столь последовательно у Эрмольда Нигелла. Но автор латинской поэмы более талантлив, чем Эрмольд, его стих богаче и звучнее по своей словесной фактуре, эпические приемы искуснее.