История языкознания в текстах и лицах
Шрифт:
<…> Ведь если и следует прослеживать возникновение и развитие языка вообще из индивидуального духа – причем и здесь уже наталкиваются на человека как на общественное существо, – все же при рассмотрении действительного, созданного и, следовательно, в то же время особого языка возникает вопрос: кому он принадлежит? кто его создал? Не индивидуум сам по себе; ведь индивидуум говорит в обществе. Его понимали, когда он в процессе речи создавал язык; следовательно, то, что говорил один и как он говорил, уже присутствовало до момента речи и в уме слушающего. Итак, говорящий создал язык одновременно из своей души и из души слушающего, и потому произнесенное
Таким образом, язык по своей сути есть продукт сообщества, народа. Когда мы называем язык инстинктивным самосознанием, инстинктивным мировоззрением и логикой, это означает, что язык является самосознанием, мировоззрением и логикой духа народа (Грамматика: 115).
Задания и вопросы
1. Можно ли утверждать, что А. Шлейхер придерживался теории моногенеза языков?
2. Покажите, опираясь на приведенные фрагменты, что А. Шлейхер является сторонником натуралистического подхода к языку.
3. Как вы считаете, какую роль сыграла схема А. Шлейхера в развитии языкознания?
4. Какие идеи Г. Штейнталя, высказанные в приводимом фрагменте, созвучны идеям В. фон Гумбольдта?
5. Как решает Г. Штейнталь вопрос о коллективном и индивидуальном в языке?
6. Почему Г. Штейнталь относит языкознание к числу психологических наук?
8. АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ ПОТЕБНЯ (1835–1891)
Русский филолог-славист. В 1874 г. он защитил докторскую диссертацию «Из записок по русской грамматике», а в 1875 г. стал профессором Харьковского университета, член-корреспондент Петербургской академии наук (1875). Потебня находился под сильным влиянием идей В. фон Гумбольдта, однако переосмыслил их в психологическом духе. Много занимался изучением соотношения мышления и языка, в том числе в историческом аспекте, выявляя, прежде всего на русском и славянском материале, исторические изменения в мышлении народа. Одним из первых в России Потебня изучал проблемы поэтического языка в связи с мышлением, ставил вопрос об искусстве как особом способе познания мира.
Мысль и язык (1862)
В слове мы различаем: внешнюю форму, т. е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму, или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. <…> (Мысль и язык: 22).
Внешняя форма нераздельна с внутреннею, меняется вместе с нею, без нее перестает быть сама собою, но тем не менее совершенно от нее отлична; особенно легко почувствовать это отличие в словах разного происхождения, получивших с течением времени одинаковый выговор: для малороссиянина слова мыло и мило различаются внутреннею формою, а не внешнею.
Те же стихии и в произведении искусства, и нетрудно будет найти их, если будем рассуждать таким образом: «это – мраморная статуя (внешняя форма) женщины с мечом и весами (внутренняя форма), представляющая правосудие (содержание)». Окажется, что в произведении искусства образ относится к содержанию, как в слове представление –
<…> наука невозможна без понятия, которое предполагает представление; она сравнивает действительность с понятием и старается уравнять одно с другим, но так как количество признаков в каждом кругу восприятий неисчерпаемо, то и понятие никогда не может стать замкнутым целым.
Наука раздробляет мир, чтобы сызнова сложить его в стройную систему понятий; но эта цель удаляется по мере приближения к ней, система рушится от всякого не вошедшего в нее факта, а число фактов не может быть исчерпано. Поэзия предупреждает это недостижимое аналитическое знание гармонии мира; указывая на эту гармонию конкретными своими образами, не требующими бесконечного множества восприятий, и заменяя единство понятия единством представления, она некоторым образом вознаграждает за несовершенство научной мысли и удовлетворяет врожденной человеку потребности видеть везде цельное и совершенное. <…> (Мысль и язык: 38).
<…> в науке же нет образа, и чувство может иметь место только как предмет исследования; единственный строительный материал науки есть понятие, составленное из объективированных уже в слове признаков образа. <…> (Мысль и язык: 39).
Слово только потому есть орган мысли и непременное условие всего позднейшего развития понимания мира и себя, что первоначально есть символ, идеал и имеет все свойства художественного произведения. Но слово с течением времени должно потерять эти свойства, равно как и поэтическое произведение, если ему дана столь продолжительная жизнь, как слову, кончает тем, что перестает быть собою. То и другое изменяется <…> по мере увеличения в говорящем и слушающем массы мыслей, вызываемых образом, следовательно, так сказать, от своего собственного развития лишается своей конкретности и образности. <…> (Мысль и язык: 40).
Из записок по теории словесности (опубл. 1905)
<…> действие мысли в возникающем слове есть сравнение двух мысленных комплексов, вновь познаваемого (X) и прежде познанного (А) посредством представления (а), как tertium comparationis (Из записок: 133).
<…> Уже при самом возникновении слова между его значением и представлением, т. е. способом, каким обозначено это значение, существует неравенство: в значении всегда заключено больше, чем в представлении. Слово служит лишь точкой опоры для мысли (Из записок: 134).
<…> При помощи слова человек вновь узнает то, что уже было в его сознании. Он одновременно и творит новый мир из хаоса впечатлений и увеличивает свои силы для расширения пределов этого мира (Из записок: 134–135).
Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка (опубл. 1892)
Это общее между вновь познаваемым и прежде познанным называется по-латыни tertium comparationis, т. е. третье сравнения, третья величина при двух сравниваемых. Самый процесс познания есть процесс сравнения. <…> Tertium comparationis, т. е. признак, по которому мы в слове обозначаем вновь познаваемое, и называется представлением. <…> Говорить – значит не передавать свою мысль другому, а только возбуждать в другом его собственные мысли. Таким образом, понимание, в смысле передачи мысли, невозможно (Из лекций: 115).