История жизни, история души. Том 2

Эфрон Ариадна

Красноярск расположен нелепо: левый берег — старая часть города, там, при всём жилищном кризисе, все же возможно найти жилье, с хорошей оплатой даже вполне приличное. Правый берег — новые заводы, новые жилые дома и... жалкие лачуги. И если человек не получает квартиры от организации, в к<отор>ой работает, ему приходится или ютиться бог знает где и как, или жить на другом берегу, что непомерно удлиняет путь с работы и на работу. В новом же доме на правобережье снять что-либо очень трудно, т. к. обычно люди получают там площадь достаточно ограниченную и излишками не располагают. Впрочем, все эти трудности утрясаются в ближайшее же время, как только обзаведёшься знакомствами, кроме того и завод может обеспечить Женю каким-то жильём. Оба берега соединяются разводным мостом, ночью он разводится и по реке идёт грузовой транспорт. Сообщение городское — автобусы, к<отор>ые

ходят пореже, чем в Москве. Город — громадный, широко и бестолково раскинутый, вечерами — всё на запорах, засовах, замках — даже оконные ставни. Во многих дворах ещё сохранились кольца и цепи, на которых, ещё на памяти пожилых людей, держали вместо собак... медведей! А теперь — соединение бывших купеческих обычаев с наиновейшими, население — пестрее, чем в Париже, с (ещё 3 года тому назад) более значительной, чем в Париже, прослойкой бывшего, настоящего и будущего уголовного элемента. Думаю, что за 3 года многое изменилось к лучшему, но тем не менее пишу про все эти трудности, чтобы Женя знала, что самое первое время всё ей может показаться хуже, чем окажется в дальнейшем, и чтобы она к этому была готова. Конечно, всё может и сразу устроиться очень хорошо, но всегда приходится готовиться к худшему, ожидая лучшего. Только тогда и получается хорошо.

Громадный вклад в тот Красноярск, к<отор>ый знала, — приток молодёжи московской и ленинградской. Женя сразу же встретит немало вчерашних студентов, уже прошедших все трудности первых недель, и сразу же получит и совет, и помощь, и поддержку. «Одним воином в поле» она не окажется. Во всяком случае, до её отъезда мы непременно повидаемся и обо всём поговорим более толково, чем в письмах. Я попрошу Женю захватить какие-нб. «сувениры» нашим красноярским знакомым, и ей тогда будет ещё легче прийти к неизвестным ей людям, к<отор>ые встретят её — я убеждена — тепло и приветливо. Потолкуем и о том, что ей взять с собой, а что дослать посылками, и вообще обо всём на свете практически.

Спасибо Э<ммануилу> Г<енриховичу> за хлопоты о моих делах, мне кажется, что ничего не выйдет с железобетонными товарищами из Гослита², я к этому готова, и меня это не огорчит. Они мне противны, как та «грубая сила», о к<отор>ой писали Вы мне, - да и являются они одним из самых тяжелых её проявлений. Бороться? задавят. Сосуществовать? совесть не позволяет.

А впрочем, всё суета сует - «и это пройдёт»!

Целую вас всех крепко, будьте здоровы все оптом и в розницу. Удаётся ли что с путевкой Эммануила Генриховича? Галюша, когда Женя «приземлится» в Красноярске, поедем с Вами её проведать, посмотрим Сибирь? Я обожаю Сибирь - со всеми её красотами и уродствами, это край такого величия, такого огромного будущего! Настоящему человеку столько там радостного, насущного дела! Завидую

безмерно Жениному возрасту, её специальности, её великолепному трудовому будущему!

Всего вам самого хорошего, дорогие друзья!

Ваша АЭ

' Дочь Э.Г. и Г.О. Казакевичей Евгения (1936-1974) после окончания института получила направление на работу в Красноярск, и А.С. связала ее с красноярскими друзьями и знакомыми А.А. Шкодиной.

² Э.Г Казакевич добивался выполнения договорных обязательств по представленной в Гослитиздат, но не вышедшей в свет книге М. Цветаевой и поддерживал в А.С. уверенность, что «она все равно выйдет» (см.: Казакевич Э. Слушая время. М., С. 458, 472).

Г.О. и Э.Г. Казакевичам

26 декабря 1959

С Новым годом, милые мои Казакевичи, самые большие, и те, что поменьше, и совсем маленькая! Хоть и поразъехались Казакевичи по всей стране, а всё равно все вместе, и поэтому и поздравление шлю «в один адрес».

Милый Эммануил Генрихович, ужасно рада была узнать, что чувствуете себя лучше и работаете. И что выйдут «Двое в степи»¹. Но как, неужели с какими-то переиначиваньями? Не дай бог, если от двоих в степи останется только полтора в сквере. Кроме того, слышала, что вышел «Буратино»²², к<оторо>го Вы, по-моему, переводили, почивая на терниях «Лит. Москвы». Если да, то отложите и для меня, пожалуйста, одного Буратинчика, т. к. в Тарусе они не водятся, а в Москве, наверное, уже всё раскуплено. Недели две тому назад видела редактрису редакции «Русской классики»²³, где погрязла мамина книга, сказала, что так мол и так, материально мы с Гослитом в расчете, договора на книжку нет, а только договоренность о её издании и что я прошу дать мне в первых числах января окончательный ответ: выйдет ли книга в Гослите? у меня, мол, есть другие предложения, и если Гослит издавать не собирается, то я передам рукопись другому издательству. Тут мадам слегка запрыгала и завертела шеей и сказала, что книга у них запланирована (6 п<ечатных> л<истов> вместо бывших 8), но утвердят ли план? что лично она за, ибо книга интересная, а поэтесса талантливая, и т. д. Со всей большевистской прямотой я ей заявила, что речи эти я слышу четвёртый год, и что, вероятно, они ошибочно планируют «Сказку про белого бычка», а не сборник Цветаевой, и что если в январе не получу твёрдого ответа, то эту же самую рукопись передам в более надежные руки.

Бедная я хвастунишка! где эти самые «надежные руки»?!

Ну, итак, с Новым годом! Да принесёт он нам всем побольше радостей, да будет добр и щедр, и да останутся за его порогом все огорчения, болезни, разлуки и тревоги!

Будьте все здоровы, мои дорогие, это - главное.

Крепко целую вас всех.

Ваша АЭ

Сердечный привет и поздравления от А<ды> А<лександровны>. ²⁴²²²³

Э.Г. Казакевичу

21 января 1960

Милый Эммануил Генрихович, спасибо за прелестного «Пиноккио». С особым удовольствием побывала я в с детства любимой стране лентяев¹ — обетованном крае всех возвышенных душ. Ослиное возмездие² меня не страшит, ибо с колыбельки и до могилки несу на своём щите ослиные доблести — упрямство и терпение... до полного осла только ушей не хватает, но не теряю надежды.

Ленивый народ, кстати говоря, и сами писатели, и их жены. Ну что бы стоило написать словечко «за жизнь» — мне ведь интересно, как у вас там и, главное, как девочки? А<да> А<лександровна> что-то говорила, что они приезжали обе на Новый год, правда? Как вы их нашли, как они нашли вас и что дальше? Напишите!

Как Ваше здоровье, Эммануил Генрихович? как диета? удаётся иногда съесть что-нибудь стоящее или держит Вас в тисках голубая манная каша, обезжиренный творог и прочая абстракция? И, главное, как работается? Боюсь, что на манной каше «не потянешь». Хотя Толстой тянул. Интересно, как бы он тянул, не будучи вегетарианцем?

Не слышно ли чего насчёт маминой книги? В январе должны были утверждать план. Боюсь, что эта сказка про белого бычка переживёт меня и дети мои не подержат эту книгу в руках, ибо нет ни детей, ни книги. Разве что внуки... В моём возрасте только внуки могут родиться.

О себе и рассказать-то нечего. Кончила обойму переводов, теперь буду долго сидеть на мели и раздумывать на тему, что между Тарусой и Туруханском не так уж велика разница. Зимой здорово смахивает на ссылку. Особенно после того, как городишко подключили к

Мосэнерго. Светло стало, как в железнодорожном клозете в период гражданской войны.

Хочется на волю, на волю, в пампасы³. Всё же не правы товарищи из Моссовета, отказавшие мне в «площади» под весьма капиталистическим предлогом, что у меня таковой и не имелось. Когда я вспоминаю об этом, то пепел Клааса начинает стучаться в мою грудь⁴ и — хватит ныть, так как бумага кончается и я не успею сказать вам самое главное, а именно — что я вас очень лЮблю, мои дорогие, будьте здоровы все, от мала до велика, и пусть у вас всех всё будет хорошо. Целую вас.

Ваша АЭ

¹ В переводе Э.Г. Казакевича это Страна Развлечений.

² В книге Коллоди ленивые дети превращаются в осликов.

³ Восклицание сумасшедшего учителя географии из «Золотого теленка» И. Ильфа и Е. Петрова (гл. «Ярбух фюр психоаналитик»),

⁴ Эти слова в кн. «Легенда об Уленшпигеле, или Тиль Уленшпигель» Шарля де Костера повторяет Тиль, отец которого Клаас был сожжён по приговору инквизиции.

И. Г. Эренбургу