История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой
Шрифт:
Внезапно он оставил меня. К нему подошла Ценци.
– Встать! – приказала она. Он поднялся на ноги.
– Положите… прошу вас… милостивая графиня… положите конец, пожалуйста, моей муке… жестокая… – взмолился он, обращаясь к ней.
– Хорошо, – ответила та с готовностью, – я сделаю это. Итак, кто будет первой? Принцесса или я?
– Принцесса… – попросил он, – если только она согласна проявить ко мне милосердие… принцесса.
– В таком случае, смотри сюда, – наставила меня Ценци, – ты берёшь его торбу вот так… – Она встала перед ним и взяла в руку мошонку, – и затем
Я последовала её совету. Молодой человек стоял прямо, скрестив руки на груди, и я левой рукой крепко взяла его торбу и с такой силой перетянула, что мне стало больно пальцам.
Его штуцер ещё туже поднялся вверх и теперь раскачивался из стороны в сторону, точно камыш на ветру.
Другой рукой я принялась лупцевать его, а сзади его как бешенная обрабатывала Ценци. Удары её сыпались градом, и при каждом ударе его зад подавался вперёд и сообщал толчок штуцеру.
Молодой человек тем временем всхлипывал, кричал и лепетал что-то, а потом вдруг внезапно изверг из себя сперму. Произошло это столь непредвиденно, что белый сок угодил мне прямо в лицо.
– О, принцесса, – воскликнул при этом он, – о, милостивая графиня…
Ценци прекратила истязать его зад, когда увидела, что он брызнул. Но когда из него были выбиты последние капли, она отбросила розгу в сторону и пошла к дивану, чтобы присесть. Я, как была на корточках, осталась сидеть на полу, вытерла лицо и следила за тем, что же он теперь будет делать.
Я всё ещё надеялась, что этот странный человек начнет сношать меня или Ценци. Он же какое-то время неподвижно стоял на месте, целиком погрузившись в себя, затем собрался с силами и принялся одеваться. Торопливо, не глядя на нас, робко, с усталым и печальным выражением лица. Собравшись, он отошёл в дальний угол комнаты, где стоял шаткий стул, недолго повозился там с чем-то и потом форменным образом вылетел из кабинета, даже не удостоив нас взглядом.
Едва дверь за ним захлопнулась, как Ценци вскочила с дивана и одним прыжком оказалась в заветном углу. Там на стуле лежали два золотых червонца. Она схватила их, в каждой руке по одному и подняла высоко над собой, заплясала с ними по комнате и, в завершение, вручила один из них мне.
– Что? Ну, разве не здорово? – спросила она, и я, совершенно ошеломлённая, целиком и полностью согласилась с её мнением.
В самом начале второй половины дня за мной следом увязался мужчина в бархатном костюме. Внешне он походил на итальянца, у него были чёрные глаза, и он, как в те года было особенно модно у итальянцев и французов, носил козлиную бородку. Я свернула в боковую улочку, поскольку дело происходило на Грабене, и было только два часа пополудни. В упоминавшейся уже подворотне я подождала его. Он вошёл и в тёмном углу у ворот тотчас же взял меня за грудь, однако сделал это, скорее исследуя, нежели, собираясь поиграть ею.
– Ну, что случилось?
Так спрашивали почти все. И я сказала на это:
– Мне пойти вперёд? Здесь недалеко.
– Где? – спросил он.
– На Шёнлатерн-гассе…
– Нет, – заявил он, – я совершенно не собираюсь идти к тебе…
– Ладно, – с улыбкой сказала я, поскольку к такому развитию событий тоже была готова, – давайте останемся тут.
– Тут? – Он был удивлён.
– Конечно, не прямо тут, – успокоила я его, – а в подъезде, на лестнице… там никто не живёт… там мы можем делать всё…
Этот вариант тоже его не устроил.
– Пойдём ко мне, – предложил он.
– А далеко это? – Я выказала недоверие.
– О, нет, к тому же мы доберёмся туда с комфортом.
– Сколько я получу? – поинтересовалась я.
– Не беспокойся, – величественно ответил он, – тебе будет щедро заплачено… – И поскольку я всё ещё колебалась, он добавил: – Так хорошо, как никогда, я плачу лучше любого другого.
Он импонировал мне и внушал доверие:
– Ладно, – сказала я, – однако деньги вы должны дать мне вперёд.
– Дома, – твёрдо произнёс он, – ты получишь свои деньги дома, как только мы войдём в дверь.
Мы вместе покинули подворотню и прошли несколько улочек. Здесь он подозвал лёгкую комфортабельную коляску, запряженную одной лошадью. Мы уселись в неё, а когда тронулись с места, он спросил:
– Ты, верно, думаешь, что я собираюсь тебя сношать?
Я кокетливо улыбнулась ему:
– А что же ещё?
– Нет, мне нужно нечто совершенно иное… – таинственно произнёс он.
Я снова не сдержала улыбку, мне хотелось показать себя смышленой:
– Ага… уже понимаю, – сказала я.
– Ну, и что же тогда? – поддразнил он.
– Наверное, в рот? – предположила я.
– Нет, – засмеялся он. – Так что же, как ты думаешь?
– Сзади? – продолжала угадывать я.
Он отрицательно покачал головой.
Я решила, что он потребует, чтобы с ними обошлись так же, как с молодым человеком, которого мы высекли розгами.
– Может, вы захотите, чтобы вас били? – попыталась ещё раз угадать я.
– Боже правый, ну и хорошо же ты во всём этом разбираешься, – воскликнул он и добавил: – нет, и не это тоже.
– Нет? Тогда я не знаю… – сдалась я.
– Я собираюсь тебя фотографировать, – сказал он.
– Фото?..
– Да, фотографировать обнажённой, во всевозможных позах.
Я рассмеялась. Меня ещё никогда не фотографировали, и я решила, что получу потом свои красивые снимки.
Мы приехали к нему. Он жил в новом загородном доме, затерянном в глубине старинного сада. Вдоль улицы тянулся доходный дом, потом мы пересекли двор и через старинный сад подошли к небольшому особняку, состоявшему из нескольких комнат и ателье.
Нас встретила невысокая полная женщина со светло-русыми волосами. Её коренастая фигура выглядела в красном домашнем халате ещё крупнее. Глаза у неё, как мне показалось, были подрисованы углем. Она приветливо взглянула на меня и произнесла:
– Она как раз то, что надо…
Фотограф сказал:
– Не будем терять ни минуты, чтобы использовать свет.
Она спросила:
– Нужно ли мне привести Альберта?
Он ответил:
– Ну, разумеется, без него у нас ничего не получится.