История
Шрифт:
Так-то нашел свой конец Дорией. Примирись он с царем Клеоменом и останься в Спарте, он мог бы сам стать царем Лакедемона. Ведь Клеомен царствовал очень недолго и умер, не оставив сына, а только одну дочь, по имени Горго.
Итак, Аристагор, тиран Милета, прибыл в Спарту, когда царем там был еще Клеомен. Вступив с царем в переговоры, Аристагор, по словам лакедемонян, принес с собой медную доску, где была вырезана карта всей земли, а также «всякое море и реки». [621] И вот, явившись к царю, Аристагор сказал ему вот что: «Клеомен! Не удивляйся, что я столь поспешно прибыл сюда. Наше положение ужасно. То, что мы, дети ионян, стали из свободных людей теперь рабами — величайший позор и скорбь не только нам самим, но и для всех остальных эллинов, и особенно для вас, потому что вы стоите во главе Эллады. Поэтому заклинаю вас эллинскими богами: спасите единокровных ионян от рабства! Этого вы легко можете добиться. Ведь варвары вовсе не отличаются мужеством, вы же достигли высшей военной доблести. А сражаются варвары вот как: у них есть луки и короткие копья, в бой идут в штанах, с островерхими шапками на голове. Поэтому вы легко можете одолеть их. К тому же народы, обитающие на этом материке, гораздо богаче всех остальных: прежде всего — золотом,
На этой карте, изготовленной в Милете, был изображен план персидской дороги из Сус в Сарды со всеми станциями. В ионийских городах были также карты земель персидской державы: на одних были только очертания земель (ср. IV 37—41), а на других нанесены даже сатрапии (ср. IV 96, 97).
На этом тогда дело и кончилось. Когда же наступил назначенный день для ответа и они встретились в условленном месте, Клеомен спросил Аристагора: «Сколько дней пути от берегов Ионийского моря до [столицы] персидского царя?». Тут Аристагор, человек, впрочем, хитрый, который сумел бы ловко обмануть царя, совершил ошибку. Ведь если он хотел завлечь спартанцев в Азию, то ему следовало бы скрыть истину, а он все-таки решил сказать правду, именно, что идти до царской столицы надо три месяца. [622] Тогда Клеомен, не дав Аристагору закончить дальнейшую речь об этом пути, сказал: «Друг из Милета! Покинь Спарту до захода солнца! Ты хочешь завести лакедемонян в землю на расстоянии трехмесячного пути от моря: это совершенно неприемлемое условие для них!».
Три месяца — время, за которое отряд войска мог пройти весь путь. Курьеры персидского царя могли доставить письмо из Сард в Сусы за семь дней.
Так сказал Клеомен и отправился домой. Аристагор же взял оливковую ветвь и пошел вслед за царем. Войдя затем в дом Клеомена, он попросил выслушать его как просителя, молящего о защите, но предварительно отослать ребенка (рядом с Клеоменом стояла его единственная дочь, по имени Горго, восьми или девяти лет). Клеомен велел Аристагору высказать свои пожелания и смело говорить при девочке. Тогда Аристагор сначала предложил царю 10 талантов за исполнение своей просьбы. Когда Клеомен отказался, Аристагор стал предлагать царю все больше и больше денег, пока не пообещал 50 талантов. Тогда девочка воскликнула: «Отец! Чужеземец подкупит тебя, если ты не уйдешь!». Клеомен обрадовался совету дочери и ушел в другой покой, а Аристагору, ничего не добившись, пришлось покинуть Спарту. Ему не удалось даже обстоятельнее рассказать об этом пути к царской столице.
С этим путем в Сусы дело обстоит ведь так. На всем его протяжении есть царские стоянки и отличные постоялые дворы, и весь путь про ходит по населенной и безопасной стране. Двадцать таких стоянок расположено на пути через Лидию и Фригию на расстоянии 941/2 парасангов. Из Фригии путь ведет непосредственно к реке Галису, где есть [горный] проход, через [ворота] которого необходимо пройти для переправы через реку. У [ворот] прохода находится сторожевое укрепление с сильной охраной. [623] За рекой следует Каппадокия, и по ней на расстоянии 104 парасангов до границы Киликии расположено 28 стоянок. На этой границе надо пройти через два прохода и миновать два сторожевых укрепления; [624] на пути через Киликию — три стоянки на расстоянии 151/2 парасангов. Границу Киликии и Армении образует судоходная река по имени Евфрат. [625] В Армении находится 15 стоянок с заезжими домами и сторожевым укреплением на протяжении 561/2 парасангов. Из этой [Армении] путь ведет в Матиену; [здесь] 34 стоянки на расстоянии 136 парасангов. По этой стране протекают четыре судоходных реки. [626] Через все эти реки надо переправляться на судах. Первая река — Тигр, затем вторая и третья под [одним] названием Забат. Но это — разные реки, и начинаются они не в одной местности. Первая из упомянутых рек течет из Армении, а вторая — из Матиены. Четвертая же река называется Гинд. Ее Кир в свое время разделил на 360 каналов. Затем путь идет [через эти проходы] в страну Киссию, где на расстоянии 421/2 парасангов находится 11 стоянок до реки Хоаспа, которая также судоходна. На ней лежит город Сусы. Всех этих стоянок от Сард до Сус 111 и столько же постоялых дворов.
У прохода персы построили мост. В 585 г. до н. э. (ср. I 74) его еще не существовало.
Речь идет об огражденном воротами мосте, по которому дорога пересекала Галис второй раз.
Путь достигал верховьев Евфрата.
Имеются в виду реки Тигр (Большой и Малый), Заб и Гинд (совр. Диала).
Если этот царский путь правильно измерен парасангами и если 1 парасанг равен 30 стадиям (что так и есть на самом деле), то из Сард до царского дворца в Сусах (по имени Мемнония) 13 500 стадий, так как путь составляет 450 парасангов. Если считать на каждый день по 150 стадий, то на весь путь придется как раз 90 дней.
Таким образом, Аристагор из Милета совершенно правильно указал лакедемонянину Клеомену, что до царской столицы надо идти три месяца. Если же кто пожелает точнее узнать продолжительность пути, то я могу и это сообщить: следует добавить к этому еще путь от Эфеса до Сард. И действительно, все расстояние от берегов Эллинского моря до Сус, которые называются также Мемноновым градом, — 14 040 стадий. Ведь от Эфеса до Сард 540 стадий, и поэтому трехмесячный путь удлиняется на три дня. [627]
Этот путь до побережья моря был продолжен впоследствии.
Между тем, покинув Спарту, Аристагор прибыл в Афины, которые тогда только что освободились от тиранов, именно вот каким образом. Гиппарха, сына Писистрата и брата тирана Гиппия, убили Аристогитон и Гармодий по происхождению Гефиреи (Гиппарху ясно предвозвестило его участь сновидение). После его смерти тирания в Афинах продолжала существовать еще четыре года и была не менее, а скорее даже более жестокой, чем прежде.
А сновидение Гиппарха было вот какое. В ночь перед Панафинейским праздником предстал Гиппарху во сне статный и красивый человек и обратился к нему с такими загадочными словами:
Сердцем, о лев, терпеливым терпи нестерпимую муку. Рок справедливою карою всех нечестивцев карает.На следующее утро Гиппарх сообщил (как доподлинно известно) об этом сне снотолкователям. А затем, не обратив больше внимания на сновидение, устроил торжественное шествие, [628] где и нашел себе смерть.
Гефиреи же, к которым принадлежали убийцы Гиппарха, по их собственным словам, пришли первоначально из Эретрии. А, как я узнал из расспросов, они были [по происхождению] финикиянами, прибывшими вместе с Кадмом в землю, теперь называемую Беотией. Здесь они поселились, получив по жребию Танагрскую область. Отсюда кадмейцев сначала изгнали аргосцы, а этих Гефиреев затем изгнали беотийцы, и они пришли в Афины. Афиняне же приняли их .в число граждан на известных условиях, наложив на них много ограничений, не стоящих упоминания. [629]
Гиппий, по Фукидиду, отстранил сестру Гармодия и Аристогитона от участия в празднестве Панафиней. За это оскорбление они отомстили убийством Гиппарха в августе 514 г. до н.э.
Гефиреи не были полноправными гражданами в Афинах. Причиной убийства Гиппарха было, следовательно, ущемление политических прав новых граждан, которым Афины были обязаны своим экономическим расцветом в VI в. до н. э.
А финикияне эти, прибывшие в Элладу с Кадмом (среди них были и упомянутые Гефиреи), поселились в этой земле и принесли эллинам много наук и искусств и, между прочим, письменность, ранее, как я думаю, неизвестную эллинам. [630] Первоначально у кадмейцев письмена были те же, что и у остальных финикиян. Впоследствии же вместе с изменением языка постепенно изменилась и форма букв. В то время из эллинских племен соседями их были в большинстве областей ионяне. Они переняли от финикиян письменность, изменили также по-своему немного форму букв и назвали письмена финикийскими (что было совершенно справедливо, так как финикияне принесли их в Элладу). [631] Ионяне также издревле называют книги кожами, потому что при отсутствии папируса они писали на козьих и овечьих шкурах. [632] Еще и поныне многие варварские народности пишут на таких шкурах. [633]
С половины II тысячелетия греки пользовались равными письменами: на Крите и в Пелопоннесе употреблялось линеарное письмо В, а также слоговое кипрское письмо.
От финикиян греки переняли только звуковое письмо (вероятно, впервые на Кипре, где были финикийские и греческие города). Некоторые знаки для финикийских согласных звуков, которые не имели соответствия в греческом языке, греки применили как знаки для гласных звуков.
Книги из кожи употребляли жрецы. На таких кожаных книгах сохранялись сборники древних прорицаний оракулов.
Египтяне и аккадцы также применяли кожу как материал для письма.
И мне самому пришлось видеть в святилище Аполлона Исмения в беотийских Фивах кадмейские письмена, [634] вырезанные на нескольких треножниках и большей частью сходные с ионийскими. Надпись на одном треножнике гласит:
Амфитрион меня посвятил, одолев телебоев.
Эта надпись, быть может, относится ко временам Лаия, сына Лабдака, внука Полидора, правнука Кадма.
На другом треножнике начертана шестистопным размером вот такая надпись:
Древние надписи, написанные уже не употреблявшимся во время Геродота письмом.
Скей, кулачный боец, тебе Аполлон-дальновержец,
Верх одержав, посвятил меня, жертвенный дар несравненный.
Этот Скей, быть может, был сыном Гиппокоонта. Если только это — он, а не тезка посвятившего сына Гиппокоонта, то треножник относится ко времени Эдипа, сына Лаия.
На третьем треножнике также надпись в шестистопном размере, гласящая:
Лаодамант сей треножник тебе, Аполлон остроокий, Царь иждивеньем своим посвятил как дар несравненный.