Истребитель ведьм (сборник)
Шрифт:
Геральт прошептал заклинание, выпил еще два флакона, при каждом глотке прикасаясь левой ладонью к рукоятке меча. Потом закутался в своей черный плащ, сел. На полу.
Ни одного кресла в комнате не было. Как, впрочем, и во всем дворце.
Он сидел не шевелясь, закрыв глаза. Его дыхание, ровное вначале, вдруг стало учащенным, хриплым, сбивчивым. Потом и вовсе прервалось. Напиток, с помощью которого ведун полностью контролировал работу всех органов тела, состоял главным образом из чемерицы, дурман-травы, боярышника и молочая. Другие его компоненты
Ведун резко обернулся. Его обостренный сейчас до немыслимых пределов слух уловил в тишине шорох шагов на заросшем травой подворье. Это не упырица. Еще не полночь. Геральт опоясался мечом, спрятал свой сверток в разрушенном камине и бесшумно, словно нетопырь, спустился по лестнице.
Во дворе еще хватало света, чтобы пришелец мог разглядеть лицо ведуна. Пришелец — это оказался Острит — шарахнулся, невольная гримаса страха и омерзения перекосила его губы. Ведун криво усмехнулся — знал, как сейчас выглядит со стороны. Смесь белладоны, аконита и волчьей ягоды делает лицо белым, как мел, а зрачки расплываются во всю радужку. Но зато выпивший настой видит как кошка в непрогляднейшей темноте. Что сейчас Геральту и требовалось.
Острит быстро опомнился.
— Чародей, ты уже похож на покойника, — сказал он. — Со страху, ясно. Не бойся. Я тебя выручу.
Ведун молчал.
— Ты, слышал, знахарь из Ривии? Ты спасен. И богат. — Острит снял с плеча тяжелый мешок и бросил под ноги Геральту. — Тут тысяча оренов. Забирай их, садись на коня и проваливай!
Рив молчал.
— Ну что ты глаза вылупил! — повысил голос Острит. — Чего тянешь? Я не собираюсь торчать тут до полуночи. Ты что, не понял? Заклятье тебе все равно снять не удастся. Нет, не думай, с Велерадом и Сегелином я не уговаривался. Я просто не хочу, чтобы ты ее убивал. Проваливай. И пусть все останется по-старому.
Ведун не шевелился. Не хотел, чтобы вельможа знал, сколь быстры сейчас его движения и реакция. Быстро темнело, и это было на руку Геральту, полумрак казался ему солнечным полднем.
— А почему, господин мой, все должно остаться по-старому? — спросил он, стараясь произносить слова как можно медленнее.
— А вот это не твое собачье дело! — надменно выкрикнул Острит.
— Ну а если я и так знаю?
— Любопытно…
— Легче будет сбросить Фолтеста с трона, если упырица станет докучать людям еще пуще? Если упрямство короля опостылеет и вельможам, и народу, верно? Я ехал к вам через Редани и Новиград. Там в открытую болтают, что кое-кто в Стружне ждет не дождется Визимира, избавителя и подлинного монарха. Но меня, господин Острит, не касаются ни политика, ни борьба за трон, ни дворцовые перевороты. Я здесь, чтобы выполнить свою работу. Ты слышал когда-нибудь о чувстве долга и обыкновенной порядочности?
— Думай, с кем говоришь, бродяга! — крикнул в гневе Острит и схватился за меч. — Хватит с меня, буду я еще с тобой спорить! Вы только посмотрите на него: этика, мораль, законы! А кто о них болтает? Злодей, начавший убивать, едва заявился к нам! Кланявшийся Фолтесту, а потом за его спиной торговавшийся с нами, как наемный убийца! И ты смеешь болтать про мораль, скот? Строить из себя Ведающего? Мага? Чародея? Ведьмак паршивый! Прочь, или башку снесу!
Ведун не пошевелился.
— Вам бы лучше самому убраться поскорее, господин Острит. Темнеет…
Острит отскочил, молниеносно выхватил меч.
— Ты сам этого хотел, чародей. Я тебя прикончу! И не помогут тебе твои штучки! У меня с собой жабий камень!
Геральт усмехнулся. Слухи о могуществе жабьего камня, насквозь лживые, разошлись тем не менее широко. Но ведун не собирался тратить время на заклятья, а тем более скрещивать серебряный клинок с мечом Острита. Он нырнул под меч противника и ударил вельможу в висок серебряными бляшками кожаного манжета.
Острит быстро опамятовался, вгляделся в темноту. Сообразил, что связан. Стоявшего рядом Геральта он, понятно, не разглядел во мраке. Но угадал его присутствие и протяжно завыл.
— Молчи, — сказал ведун. — А то она заявится раньше времени.
— Убийца проклятый! Где я? Развяжи сейчас же, тварь! Я тебя вздерну, сукин ты сын!
— Заткнись.
Острит тяжело дышал.
— Оставишь меня ей на съеденье? Связанного? — спросил он тише, почти шепотом.
— Нет, — сказал ведун. — Я тебя отпущу. Но попозже.
— Скотина, — сказал Острит. — Чтобы я был вместо приманки?
— Вот именно.
Острит перестал биться.
— Ведун…
— Да?
— Это правда, я хотел свалить Фолтеста. И не я один. Не я один хотел его смерти. Но я жизнь бы отдал, чтобы он подыхал в муках подольше, гнил заживо. И знаешь почему?
Геральт молчал.
— Я любил Адду. Сестру короля. Любовницу короля. Шлюху короля. Я ее любил… Ведун, ты тут?
— Тут.
— Знаю, о чем ты думаешь. Но поверь, ничего такого не было. Никаких чар я не насылал. Я не умею. Только раз, в ярости, сказал… Один-единственный раз. Ведун, слышишь?
— Да.
— Это королева-мать, не иначе, мать Фолтеста. Это наверняка она. Она видеть не могла, как Фолтест с Аддой… Это не я! Ведун! У меня разум помутился, и я пожелал вслух, чтобы… Ведун! Это из-за меня? А?
— Это уже не имеет значения.
— Ведун, полночь скоро?
— Скоро.
— Выпусти меня. Дай спастись.
— Нет.
Острит не услышал скрежета сдвигаемой глубоко в подземелье крышки саркофага. Ведун услышал. Он наклонился и рассек кинжалом спутывавшие вельможу веревки. Острит, не тратя времени, вскочил и, нелепо скрючившись, опрометью кинулся прочь. За это время глаза его привыкли к темноте, и он видел дверь.
С грохотом отскочила плита, закрывающая спуск в гробницу. Геральт, укрывшись за балюстрадой, увидел невысокую фигуру упырицы — быстро, проворно, совершенно беззвучно она неслась вслед грохотавшему сапогами беглецу.