Истребители. Трилогия
Шрифт:
– Кузнецов, что скажешь, пойдет? – спросил генерал у сидящего комиссара, который устроился на подоконнике и пускал наружу папиросный дым. Он кстати не один такой был, с разрешения Жигунова многие курили прямо в избе.
– Хорошая песня. Но в эфир ее нельзя, цензура не пропустит, а на пластинках пойдет на ура, – ответил он, выпустив очередное колечко дыма.
– Жаль, – искренне сказал генерал.
Насколько я понял их разговор, генерал хотел чтобы я спел ее в радио эфире, комиссар же возразил, не пройдет. «Я ЛаГГ – истребитель» они тоже забраковали. Нельзя петь про
Через полчаса мы с Никифоровым, которого отправили вместе со мной, и еще пятью пассажирами транспортного «Дугласа», на закате вылетели в Москву.
– Подлетаем, – услышал я вопль в ухо от сидящего на жесткой лавке соседа. Военинтенданта, с толстым портфелем, в крепко зажатой руке.
«– Заснул все-таки!» – подумал я, и потянулся.
Посмотрев в иллюминатор, я не увидел ничего, все окутывала ночь. Время прилета, по моим прикидкам, было около часа ночи. В салоне царила такая же темень, так что возможности посмотреть на часы, проверить угадал ли я, не было.
Постоянна накатывала невесомость, из-за которой страдал тот полковник, я не видел, но слышать слышал. Хорошо, что кто-то из экипажа догадался дать ему ведро, а не то пришлось бы отмывать салон.
Легкий толчок, известил что посадка прошла успешно. Ревя моторами, мы катились по ночному аэродрому. Кое-где были видны посадочные огни, которые прямо на глазах гасли, остался только один, именно к нему с легким поворотом катился наш самолет.
Высадка прошла довольно быстро и деловито. Двое человек, что нам подали трап, разбили пассажиров на две команды и показали куда идти. Одна группа – это мы с Никифоровым, другая все остальные. У диспетчерской нас уже ждала черная «эмка». Цвета я понятное дело не разглядел, ночь все-таки, да и на аэродроме пользовались светомаскировкой, просто предположил.
– Старший лейтенант Никифоров, лейтенант Суворов? – спросил водитель, стоявший у двери.
– Да это мы, – ответил Никифоров.
– Попрошу предъявить документы, – велел водитель.
«– Строго тут у них!» – подумал я, тоже протягивая удостоверение.
Мазнув по моему лицу светом фонарика, водитель сказал:
– Ваши вещи?
– У нас нет вещей, – коротко ответил Никифоров.
– Тогда попрошу в машину.
Ехали мы где-то около часу, за окном ничего интересного. То есть, та же темнота, и только редкие патрули мелькали в свете притушенных фар.
– Приехали товарища командиры. Комната для вас уже забронирована. В десять утра за вами приедут, так что ожидайте.
Мы вышли из машины, и направились к затемненному входу в какое-то большое здание.
Никифоров действовал уверенно, подойдя он попытался открыть дверь, но поняв что она закрыта стал бухать в нее кулаком пока она не приоткрылась и не выглянул мужчина в полувоенном френче, с фонариком в руке.
Осветив нас, он спросил:
– Никифоров и Суворов?
– Это мы, – ответил особист.
– Прошу за мной.
Мы
Быстренько скинув новенькую форму, что мне выдали вместо строй, изгаженной в побеге от немецких диверсантов, я пошел умываться пока Никифоров закрыв тяжелые портьеры осматривался используя пару свечек.
– Даже горячая есть, – сказал я выходя.
– Да? – удивился особист, и прошел в ванную.
Точно не помню, были ли в то время, то есть в теперешнее, комнаты с ваннами. Наш номер хоть и был двухместный, но ванную с туалетом имел. Генеральский что ли?
Меня это если честно, мало заботило, я хотел спать, поэтому почти сразу вырубился, как только моя щека коснулась белоснежной подушки. Меня не разбудил даже Никифоров, который вернувшись, стал устраиваться на своей кровати.
– Вставай, нам через час выходить, – толкнув меня в плечо, сказал особист, и что-то напевая отошел в сторону.
Быстро сев, я протерев глаза спросил сонным голосом:
– Сколько времени?
– Почти девять, – был ответ.
– Угу. Я ванную, – сказал я, и подхватив со спинки стула выданное полотенце, направился в туалетную комнату. После завтрака в ресторанчик на первом этаже, за нами пришли.
Раздавшийся стук в дверь, вырвал меня из полудремы. Пользуясь солдатской мудростью, я пытался урвать сон где только можно, и сколько можно.
С интересом читавший газет Никифоров поднял голову и посмотрел на меня.
Щелкнув курком, я пожал плечами, после чего с недоумением посмотрел на пистолет в своей руке. Хмыкнув, я убрал маузер из вида, прикрыв его полотенцем.
«– Надо же фронтовые рефлексы, и тут действуют!» – мысленно покачал я головой.
Положив на стол газету, Никифоров встал и подошел к двери, щелкнув замком, он приоткрыл дверь.
– Добрый день. Это номер лейтенанта Суворова? Я правильно попал?
– Правильно. Вы кто?
– Я из радиокомитета, буду сопровождать вас на Всесоюзное радио. Машина уже внизу.
– Хорошо, мы сейчас спустимся, – ответил Никифоров.
– Мы? Извините, но у меня приказ доставить Суворова, но на сколько я понимаю вы им не являетесь, не вижу сходства с газетными фотографиями…
– Я старший лейтенант Никифоров, сопровождающий лейтенанта Суворова. На лейтенанта уже было совершенно несколько покушений со стороны немцев, так что меня приставили к нему в качестве охраны, – достаточно емко ответил Никифоров, приглашая гостя войти.
– Да? – искренне удивился вошедший в комнату парень, лет двадцати пяти.
– Именно, так что я сопровождаю его везде.
– Ну ладно. Хорошо. Нам пора ехать, – повторил гость, с интересом разглядывая меня.
– Ах да. Меня зовут Леонид Филечкин, – опомнился он.
– Всеволод, – протянул я ему руку.
– Старший лейтенант Никифоров, – сухо кивнув, сказал особист. Сближаться с нашим сопровождающим он явно не собирался.
– Вы уже готовы? Тогда прошу за мной.
Мы спустились в фойе, оставив ключ, и вышли на улицу, где ездили редкие машины.