Итальянские новеллы (1860–1914)
Шрифт:
В эту минуту мы тоже смотрели на улицу, но не понимали, идет ли там дождь или сияет солнце. Когда немного погодя она тихо отняла у меня руку, я увидел на ее глазах слезы. Ливень прекратился. Найти лодку было нетрудно.
— По-видимому, я должен поблагодарить вас, — выдавил из себя мистер Форест, прощаясь со мной.
Мисс Харриет ничего не сказала, только посмотрела на меня взглядом, который пронзил мне сердце; воспоминание о нем до сих пор причиняет мне боль.
Через два дня я отправился к вилле Черезио. Форесты уехали. Три часа просидел я в тени акаций на набережной возле гостиницы «Парк» и смотрел на Каваллино, на Кастаньолу, на виллу Черезио, на озеро, искрящееся в солнечных лучах. Эти чудесные места казались
Я больше никогда не встречал мисс Харриет и ничего о ней не слышал. Как был бы я счастлив, если бы эти строки, перебравшись через Атлантический океан, попались на глаза ей или хотя бы той из ее подруг, которой она поведала описанную выше историю! Я попросил бы тогда эту незнакомку передать мисс Форест мой рассказ, добавив, что листок апельсиновой веточки, к которому прикоснулись ее губы, по-прежнему хранится вместе с серебряной монеткой как дорогая, бесценная память в маленькой вилле, на самом берегу Луганского озера, у подножия горы, заросшей оливами, лаврами и виноградными лозами.
Из-за лепестка розы
Около полуночи к дворцу Херибрандов подъехала карета с королевскими гербами. Из нее выскочил гвардейский офицер, скрылся во дворце и минут через десять снова вышел вместе с высоким, худым стариком, в котором, когда тот поспешно садился в карету, любопытные завсегдатаи расположенной по соседству «Восточной кофейни» узнали генерала в отставке, графа Маврикия Херибранда, бывшего наставником наследного принца при покойном короле и министром внутренних дел в первый год царствования нового государя, а затем удалившегося от дел.
Не успела карета доехать до королевского дворца, как весть о том, что генерал вызван ко двору, уже разнеслась по городу.
Несмотря на поздний час, пивные и кофейни столицы были переполнены возбужденными посетителями, так как в этот день, обсуждая на вечернем заседании один из вопросов внешней политики, палата большинством в сорок голосов свалила неустойчивое и непопулярное министерство Ферзена, и население надеялось, что его величество призовет к власти лидера оппозиции депутата Лемминка, человека больших способностей, железной воли и поистине античной неподкупности. Он однажды уже занимал пост министра и стяжал известность тем, что решительно противодействовал сердечным слабостям короля, которым премьер Ферзен, несмотря на свои демократические жесты, всячески потворствовал. Было известно, что граф Херибранд, ультраконсерватор по убеждениям, является личным врагом Лемминка, который, в бытность министром, позволил себе однажды обойтись с ним недостаточно почтительно; поэтому вызов генерала ко двору произвел неблагоприятное впечатление, хотя никто не сомневался, что лично генерал будет вести борьбу и с Ферзеном и — самое главное — с тайным влиянием, которое оказывала на короля его подруга, княгиня Виктория Мальме-Цитен.
К княгине, родом француженке, жившей в разводе с мужем, народ относился враждебно: она была иностранкой, вмешивалась в государственные дела и препятствовала вступлению короля в брак. Народ скорее простил бы своему монарху множество кратковременных увлечений, чем такую глубокую любовь, длившуюся уже четвертый год. Король знал об этом и отвечал на это презрением. Он был человеком выдающихся дарований, на редкость мягкого сердца и держался не слишком высокого мнения о своем сане и престоле; чуждый славолюбия, не столько государь, сколько поэт и художник, натура исключительно восприимчивая и утонченная, он тяготился повседневными заботами правления и находил власть приятной лишь постольку, поскольку она доставляла ему возможность наслаждаться всеми богатствами искусства и окружать себя недюжинными людьми. Убежденный,
Правительственный кризис, по случаю которого был вызван ко двору генерал Херибранд, мог оказать решающее воздействие на судьбы страны. Граф Ферзен толкал короля на союз с могущественной родиной княгини Мальме-Цитен, а это, ввиду политической обстановки в Европе, повлекло бы за собой войну. Кабинет же Лемминка означал сокращение военных расходов и умеренность во внешней политике. Все знали, что сразу после голосования Ферзен предложил его величеству отставку своего кабинета, поставив короля перед выбором: или принять отставку, или распустить парламент.
Его величество, не дав окончательного ответа, вызвал к себе председателей обеих палат, и те единодушно посоветовали поручить формирование правительства Лемминку. Все знали также, что княгиня Виктория больна и безвыездно пребывает в своей вилле на острове Силь. У дома, где жил лидер оппозиции, состоялась большая манифестация. Народ кричал: «Долой француженку!»
Когда в полночь карета с Херибрандом подкатила к воротам королевского дворца, из них выезжала наемная пролетка в одну лошадь. Генералу пришлось подождать минут пять в адъютантской, прежде чем его ввели в кабинет короля — небольшое, но очень высокое помещение, расположенное в северо-восточной угловой башне дворца, К нему примыкали два просторных балкона: один, дверь которого была приоткрыта, выходил на море; другой — на широкие террасы, спускавшиеся к военному порту. — Между балконными дверями в маленьком камине черного мрамора пылал огонь, хотя была уже половина апреля. Высоко подвешенная электрическая лампа ярко освещала резной потолок из черного дерева с серебряной отделкой, оставляя в тени стройную фигуру короля, стоявшего у камина.
Его величество протянул руку старому генералу, чье изможденное лицо, необычайная худоба и подчеркнуто резкий профиль напоминали какого-то призрачного Дон-Кихота.
— Дорогой генерал, сказал король ласковым, но дрожащим от волнения голосом, — простите, что я потревожил вас так поздно. Мне было необходимо вас видеть.
Генерал несколько холодно ответил, что он всегда к услугам его величества.
— Мне нужен не слуга, — возразил король уже более сдержанным тоном. — Мне нужен друг. Вы сердитесь на меня?
Генерал стал уверять в противном, но его величество прервал собеседника и, взяв старика за руку со словами: «Пройдем сюда», усадил его в одно из двух низких кресел, которые стояли у дверей балкона, выходившего на море, сам уселся в другое и заговорил о политическом положении в стране. Изложив содержание своих бесед с премьер-министром и председателями палат, он сказал, что понимает серьезность предстоящего ему решения, которое, вероятно, будет самым важным в его жизни, и добавил, что, подавленный сознанием своей нерешительности и надеясь получить от Херибранда благоразумный и твердый совет, не мог отложить свидание с ним до утра.
Генерал бесстрастно выслушал его и ответил просто:
— Государь, надо призвать Лемминка.
Лицо короля потемнело; он на минуту умолк, встал, медленно подошел к камину и уставился на огонь. Генерал тоже поднялся; не сходя с места, он быстро окинул комнату взглядом и остановил его на короле. Глаза и высокий открытый лоб Херибранда хранили выражение глубокой и суровой серьезности.
— Вы не знаете всего, — промолвил наконец его величество, по-прежнему задумчиво и не глядя на генерала. — Вы не знаете, что назревает в Европе. Вы не знаете, какими обязательствами мы связаны.