Иудейские древности (Книги 1-20)
Шрифт:
3. Сын Давида Соломон блестящим образом похоронил отца в Иерусалиме и не только устроил ему обычные царские похороны со всею подобающей торжественностью, но и опустил в могилу несметное количество драгоценностей, об обилии которых можно себе составить некоторое представление по следующему: когда тысячу триста лет спустя первосвященник Гиркан [305] , подвергаясь осаде со стороны сына Деметрия, Антиоха [306] , прозванного благочестивым, хотел откупиться от осады деньгами и нигде не мог найти требуемой суммы, то он открыл часть склепа Давида и вынул оттуда три тысячи талантов, которые и вручил Антиоху, чем освободился от осады, как мы уже рассказывали в другом месте. По происшествии опять-таки многих лет царь Ирод в свою очередь вскрыл гробницу Давида и также извлек из нее массу денег. Впрочем, ни Гиркан, ни Ирод не добрались до самих гробов царей, так как эти гробы были так искусно зарыты в землю, что при входе в мавзолей нельзя было догадаться, где они находятся. Однако пока об этом довольно.
305
.. первосвященник Гиркан… – Иоханан Гиркан (ок. 175–104 до н. э.) – первосвященник после смерти его отца Симона в 135 году до н. э. Совмещал две должности – первосвященника и этнарха Иудеи, отказавшись от титула царя. – Примеч. ред.
306
.. со
Книга восьмая
Глава первая
1. Итак, в предшествующей книге мы рассказали о Давиде и о его доблести, о том, какие благодеяния оказал он своим единоплеменникам и после каких и скольких войн и битв он умер, достигнув преклонного возраста. После него царская власть перешла к его еще молодому сыну Соломону, которого Давид еще при жизни, сообразно желанию Господа Бога, назначил правителем всего народа. И вот, когда Соломон вступил на престол, народ, как это всегда бывает при воцарении властелина, приветствовал его радостными кликами и пожеланиями видеть полную удачу во всех его предприятиях и дожить до глубокой старости в довольстве и благополучии в государственных делах.
2. Между тем Адония, который еще при жизни Давида пытался овладеть престолом, явился к матери царя, Вирсавии, и, приветствовав ее самым вежливым образом, начал на ее вопрос, не имел ли он какого-нибудь до нее дела, и на приглашение ее высказаться, так как она готова охотно оказать ему всяческое содействие, излагать следующее: Вирсавия-де знает, что, хотя царская власть, как по существу своему, так и ввиду его, Адонии, более зрелого возраста, а особенно вследствие выраженного народом желания, и должна была бы принадлежать ему, Адонии, но так как эта власть по определению Предвечного досталась ее сыну Соломону, то он, Адония, вполне удовлетворяется таким положением вещей и готов охотно подчиниться обстоятельствам и свыкнуться с теперешними условиями. При этом он просит царицу лишь о том, чтобы она взяла на себя труд убедить брата его Соломона отдать ему, Адонии, в жены Ависагу, ходившую за их отцом, что вполне возможно, потому что Давид, по старости, не жил с нею и она осталась еще девицей. На это Вирсавия ответила обещанием сделать все от нее зависящее для того, чтобы устроить для них обоих этот брак, тем более что и Соломону, вероятно, хочется сделать ей удовольствие, и потому она попросит его об этом насколько можно убедительнее. Ввиду всего этого Адония, вполне обнадеженный ею относительно указанного брака, простился с нею, Вирсавия же немедленно отправилась к сыну своему Соломону для того, чтобы сообщить ему о настоятельной просьбе Адонии. Сын ее вышел к ней навстречу, заключил мать в объятия, повел ее в ту комнату, где стоял его царский трон, и, воссев на него, приказал поставить направо от себя такой же трон и для матери своей. Когда Вирсавия села, то обратилась к Соломону со следующими словами: «Исполни для меня, сын мой, одну только просьбу, с которою я обращусь к тебе, и не огорчай и не расстраивай меня отказом». На это Соломон предложил Вирсавии изложить свое желание, указав при этом случае, что всякое желание матери является для сына священным, и пожурив ее сначала даже немного за то, что она могла не надеяться на исполнение своей просьбы и даже могла подумать о возможности отказа с его стороны. Тогда Вирсавия стала просить его отдать его брату Адонии в жены девушку Ависагу.
3. Царь, однако, страшно рассердился на эти слова своей матери и попросил ее удалиться, указав на то, что Адония добивается гораздо более серьезных целей и что сам он, Соломон, удивляется, почему в таком случае она не советует ему уступить Адонии как старшему брату также и царскую власть, раз Вирсавия уже хлопочет о разрешении для него жениться на Ависаге, ведь у Адонии очень сильные друзья в лице военачальника Иоава и первосвященника Авиафара. Вместе с тем Соломон тут же приказал послать за начальником отряда телохранителей Ванеей и повелел ему умертвить брата Адонию. Затем он призвал к себе первосвященника Авиафара и сказал ему: «От смертной казни избавляет тебя, между прочим, лишь то обстоятельство, что ты вместе с отцом моим разделял опасности, и то, что ты вместе с ним унес ковчег Завета. Но так как ты принял сторону Адонии и поддерживал его в его стремлениях, то вот что будет тебе за это наказанием: тебя больше здесь не будет; не показывайся мне отныне на глаза, но отправляйся к себе на родину и живи у себя в деревне. Такова да будет жизнь твоя вплоть до смерти твоей, так как вина твоя не позволяет тебе дольше пользоваться почетом своего сана». Таким образом по указанной причине потомство Ифамара лишилось первосвященства, подобно тому как то предсказал Господь Бог еще деду Авиафара, Илию, а первосвященство перешло к роду Финееса, именно к Садоку. А до тех пор пока первосвященство не перешло к семье Ифамара в лице первого ее представителя – первосвященника Илия, следующие лица из рода Финееса оставались частными людьми: сын первосвященника Иосафа – Буккий, сын последнего Иоафам, сын Иоафама – Мераиоф, сын Мераиофа – Арофей, сын Арофея – Ахитув и сын Ахитува – Садок, который первый стал во время царствования Давида первосвященником [307] .
307
.. сын первосвященника Иосафа – Буккий, сын последнего Иоафам, сын Иоафама – Мераиоф, сын Мераиофа – Арофей, сын Арофея – Ахитув и сын Ахитува – Садок, который первый стал во время царствования Давида первосвященником. – В Библии (1 Пар 6:5–8): «Авишуй родил Буккия, Буккий родил Озию; Озия родил Зерахию, Зерахия родил Мераиофа; Мераиоф родил Амарию, Амария родил Ахитува; Ахитув родил Садока…» – Примеч. ред.
4. Узнав об умерщвлении Адонии, военачальник Иоав сильно испугался, потому что он был гораздо более привязан к нему, чем к царю Соломону.
Не без основания предвидя и для себя опасность вследствие своего расположения к Адонии, Иоав искал убежища у подножия жертвенника, причем рассчитывал на благочестие царя, который не причинит ему вреда, раз он прибег к защите святыни. Но когда Соломону донесли о решении Иоава, царь приказал Ванее силою увести Иоава из святилища и доставить в суд, дабы тот мог тут оправдываться лично. Но Иоав ответил, что он не покинет святилища, но предпочитает умереть здесь, чем в другом месте. Когда же Ванея сообщил царю об этом его ответе, то Соломон повелел поступить сообразно желанию Иоава, а именно отрубить ему тут же, в Храме, голову, дабы он понес такое наказание за преступное умерщвление двух полководцев, а тело предать земле. Таким образом, преступления Иоава не должны были проститься его потомству, тогда как в смерти Иоава нельзя было уже винить ни самого царя, ни его отца.
Исполнив возложенное на него поручение, Ванея сам был назначен главнокомандующим всем войском, тогда как Садока царь сделал единственным первосвященником на место Авиафара, которого он сместил с должности.
5. Вместе с тем он повелел Семею выстроить себе дом в Иерусалиме и остаться здесь на постоянное жительство, не имея права переходить чрез поток Кедрон, причем объявил, что, если он нарушит это предписание, его постигнет за это смертная казнь. При этом Соломон принудил Семея путем такой страшной угрозы дать соответствующую клятву в точности исполнения указанного предписания. Ввиду всего этого Семею пришлось лишь согласиться на предложение царя и, скрепив свое обещание клятвою, покинуть навсегда родину и поселиться в Иерусалиме. По истечении трехлетнего срока Семей однажды узнал, что у него убежало двое рабов,
Глава вторая
1. После того как Соломон успел укрепить за собою престол и наказать всех своих противников, он женился на дочери египетского фараона [308] . Укрепив затем более прежнего и увеличив объем стен Иерусалима [309] , он после этого уже правил, пользуясь полнейшим миром. При этом юные годы его [310] не препятствовали ему быть справедливым, строго соблюдать законы и помнить предсмертные наставления отца своего, но решать все дела с большою осмотрительностью, как будто бы он был гораздо старше своих лет и обладал значительно большей опытностью. Равным образом он решил отправиться в Хеврон и принести тут жертву Господу Богу на воздвигнутом некогда Моисеем в том месте медном жертвеннике [311] ; с этой целью он принес там в жертву всесожжения Предвечному тысячу жертвенных животных. Не успел он сделать это, как уже мог убедиться, что его жертвоприношение милостиво принято Господом Богом. Дело в том, что в ту же ночь Предвечный явился Соломону во сне и предложил ему назвать награду, которую Господь Бог мог бы даровать ему за его великое благочестие.
308
.… на дочери египетского фараона. – Это Псусеннес II (библ. Фуземен) – последний фараон XXI династии, правивший в 959–945 годах до н. э. – Примеч. ред.
309
Укрепив затем более прежнего и увеличив объем стен Иерусалима… – Это нужно понимать не только буквально, но и в переносном смысле: брак Соломона с египетской царевной вернул ему отпавшее от него небольшое, расположенное по соседству с Египтом царство Газер.
310
При этом юные годы его… – По всем данным, Соломон тогда уже не был так молод, каким его пытается представить Иосиф Флавий.
311
Равным образом он решил отправиться в Хеврон и принести тут жертву Господу Богу на воздвигнутом некогда Моисеем в том месте медном жертвеннике… – Здесь у Иосифа Флавия неточность: Библия и Септуагинта упоминают Гаваон, а не Хеврон. Под жертвенником из меди следует иметь в виду находившуюся тогда в Гаваоне скинию, тогда как ковчег Завета уже помещался в Иерусалиме.
Тогда Соломон стал просить Всевышнего даровать ему самое лучшее и высшее, что и Господу Богу будет приятнее всего дать, и человеку полезнее всего получить; а именно: он не стал просить, как бы сделал всякий другой человек на его месте, да притом еще юноша, ни золота, ни серебра, ни прочих богатств (что в глазах большинства людей одно только и считается единственно желательным даром от Господа Бога), но воскликнул: «Даруй мне, Господи, здравый ум и ясную мысль, дабы я, судя народ мой, мог всегда находить истину и решать дела его по всей справедливости». Такой просьбе обрадовался Предвечный и возвестил Соломону, что Он дарует ему не только то, о чем тот просил его, но и то, о чем он не упоминал в своей просьбе, а именно богатство, славу, победу над врагами, а главным образом такой ум и такую мудрость, какою до него не обладал никто из людей, ни царь, ни частный человек. При этом Господь Бог обещал ему сохранить за ним и за его потомством на отдаленнейшие времена и царство его, если только он останется человеком справедливым, будет повиноваться Ему и станет подражать всем отличным качествам отца своего. Получив такое предсказание от Предвечного, Соломон тотчас поднялся со своего ложа и, помолясь Господу Богу, вернулся в Иерусалим, где устроил пред скиниею торжественное жертвоприношение, после которого угостил всех иудеев.
2. К тому же времени ему пришлось разобрать одно судебное дело, благополучное разрешение которого представлялось затруднительным. Остановиться на этом деле, которое приходилось ему тогда разрешить, я счел необходимым для того, чтобы ясно представить своим читателям всю трудность этого процесса и чтобы они, если бы очутились в подобном же положении, смогли бы на примере остроумия Соломона поучиться, как следует поступать в такого рода случаях. К царю явились две публичные женщины, из которых та, которая выставляла себя потерпевшей, обратилась к Соломону со следующей речью: «Я, царь, живу вместе с этой женщиной в одном доме. И вот случилось, что мы обе в один и тот же день и час родили по дитяти мужского пола. По прошествии трех дней эта женщина заспала своего ребенка, унесла затем мое дитя к себе и подложила мне, пока я еще спала, своего мертвого ребенка. И вот, когда я утром захотела покормить своего младенца грудью, я не нашла его, а увидела возле себя мертвое дитя ее. Все это я выяснила путем точного расследования. В силу этого я требую обратно своего ребенка и, не достигнув этого, прибегаю, владыка, к твоей помощи: так как мы были одни в доме и этой женщине не приходится опасаться никаких изобличителей ее лжи, она упорно продолжает настаивать на своем».
На это ее обвинение царь обратился с вопросом к другой женщине, что она имеет возразить на сказанное. Когда же та стала отрицать взводимое на нее обвинение, говоря, что живой ребенок – ее дитя, тогда как младенец ее противницы умер, и когда никто из присутствовавших не мог рассудить этот спор, но все бродили перед этим случаем как впотьмах, один лишь царь понял, как поступить. Послав одного из своих телохранителей, он велел принести живого младенца, равно как труп мертвого дитяти, а затем приказал разрубить обоих пополам и вручить по одной половине того и другого каждой из женщин. При этом решении весь народ втайне посмеялся над царем, якобы поступившим в этом случае совершенно по-детски, но в ту же минуту настоящая мать с громким воплем потребовала не делать этого и согласилась отдать другой женщине своего ребенка, как будто бы та была его родной матерью (она готова была удовлетвориться одним уже сознанием, что ребенок останется в живых и она сможет видеть его, хотя бы он и считался не ее дитятею), тогда как другая женщина охотно согласилась видеть дитя умерщвленным для того, чтобы вдобавок иметь возможного лицезреть отчаяние своей противницы. По голосу сердца обеих женщин царь, однако, узнал всю истину и постановил отдать ребенка той, которая так сильно возопила при его первом решении (по этому воплю он узнал в ней настоящую мать ребенка), а другую решил наказать за то, что она, умертвив свое собственное дитя, еще старалась загубить младенца подруги. По такому решению всему народу пришлось убедиться, каким необычайным умом и какою мудростью обладает этот царь, и с того дня все относились к нему раз навсегда как к человеку, имеющему в своем распоряжении просто божественный разум.