Иудейские древности (Книги 1-20)

Флавий Иосиф

2. Итак, царь начал с того, что велел заложить на весьма значительной глубине в земле для Храма фундамент из очень твердых камней, которые смогли бы устоять в продолжение долгого времени, и, совершенно слившись с почвою, могли бы служить прочным и устойчивым основанием для возведения на них предполагавшейся постройки и, благодаря своей крепости, были бы в состоянии без труда выдержать не только все грандиозное сооружение Храма, но и тяжесть всех его украшений. Тяжесть последних должна была по расчету быть не менее значительной, чем сама основная постройка, в которой царь собирался путем вышины и простора сочетать красоту с грандиозностью [318] . До самой крыши здание было выведено из белого камня. Высота этого здания доходила до шестидесяти локтей, равно как и длина его, тогда как ширина его составляла лишь двадцать локтей. На этом (основном) здании возвышался еще этаж такого же размера, так что общая вышина всей постройки доходила до ста двадцати локтей. Фасадом своим здание было обращено к востоку. Преддверие Храма было выведено в двадцать локтей в длину, сообразно ширине главной постройки, в десять локтей в вышину. Кроме того, царь велел построить кругом Храма тридцать маленьких зданий [319] , которые прочностью своей постройки и общей массой своею должны были объединять и сдерживать все главное здание. Все эти здания были соединены между собою (внутри) дверьми [320] . Каждое из этих отдельных зданий имело пять локтей в длину, столько же в ширину и двадцать в вышину [321] . Равным образом поверх их были надстроены одинаковых объемов и одинакового количества еще два этажа, так что вся пристройка доходила до половины основного здания всего Храма, верхняя половина которого не была окружена такими пристройками. На всем этом покоилась крыша из кедрового дерева [322] . У каждой из упомянутых пристроек была собственная, не соприкасавшаяся с соседними крыша, все же здание покрывала одна общая крыша, покоившаяся на пригнанных друг к другу огромных, проходивших по всей постройке балках, причем средние части этих балок, сдерживаемые деревянными стропилами, крепко упирались друг в друга и образовывали прочное основание [323] . Потолок под крышей

был сделан из того же материала, совершенно, впрочем, гладко выскобленного, чтобы принять надлежащую полировку и позолоту [324] . Стены Храма получили обшивку из кедровых досок и были вызолочены, так что весь Храм сверкал и ослеплял взоры посетителей обилием всюду разлитого золота. Вся внешняя отделка Храма была сделана из удивительно искусно и точно обтесанных камней, которые так плотно и легко были пригнаны друг к другу, что никто не мог бы заметить следа молотка или какого-либо другого инструмента. Невзирая на все это, здание отличалось чрезвычайной легкостью и соразмерностью, и вся гармоничность его казалась скорее естественной, чем результатом требований искусства. Во внутренней части стены царь велел устроить вход [325] в верхний этаж здания, потому что этот этаж не имел на восточной стороне своей, подобно нижнему этажу, входа, но в него можно было проникнуть с боковых сторон через крошечные двери [326] . Вместе с тем все здание как снаружи, так и изнутри было выложено кедровыми планками, стянутыми крепкими цепями, которые служили ему прочной оградой и придавали ему больше устойчивости.

318

… в которой царь собирался путем вышины и простора сочетать красоту с грандиозностью. — Описание Иерусалимского храма у Иосифа Флавия имеет несколько искаженный вид по следующим причинам. Во-первых, он находился под сильным впечатлением вида позднего Храма Ирода, который он хорошо знал. Во-вторых, сам текст Третьей книги Царств, лежащий в основе описания Иосифа Флавия, подвергся позднейшим переработкам и интерполяциям под влиянием Книги пророка Иезекииля.

319

.… царь велел построить кругом Храма тридцать маленьких зданий… – Это число Иосифа Флавия ошибочно. Зданий было три, они находились в тесной связи между собой. Все они имели по три этажа, и в каждом помещалось по 30 комнат, предназначавшихся для ризниц, сокровищниц и кладовых. Эти комнаты распределялись следующим образом: по боковым стенам главного здания их было с каждой стороны и на каждом этаже по 12 (12+12=24), а с западной, тыльной, стороны по 6. Таким образом, на каждом этаже их число 30. Правда, по Иезекиилю, их было 33. О небольших размерах этих комнат свидетельствует их большое число.

320

Все эти здания были соединены между собою (внутри) дверьми. – Общий вход в постройку находился с южной стороны, хотя у Иезекииля симметрично прибавлен еще один такой же вход с северной стороны здания.

321

.… столько же в ширину и двадцать в вышину. – Отдельные помещения пристройки хотя и были одинаковой высоты, значительно отличались друг от друга своей длиной, расширяясь по мере приближения к крыше здания.

322

На всем этом покоилась крыша из кедрового дерева. – Это потолок, а не главная крыша этого здания, проходивший по всему зданию. Сама крыша была плоской и, вероятно, была выложена каменными плитами, возможно мраморными.

323

.… крепко упирались друг в друга и образовывали прочное основание. – Третья книга Царств не упоминает об этих технических приспособлениях, хотя они были, безусловно, необходимы, так как кедровые балки могли бы легко прогнуться.

324

.… чтобы принять надлежащую полировку и позолоту. – Этому противоречит описание Храма у Иезекииля. И текст Третьей книги Царств, особенно при сопоставлении с Септуагинтой, вполне устанавливает здесь ошибочность свидетельств Флавия, который, очевидно, при описании Храма Соломона был под впечатлением виденного им Храма Ирода.

325

Во внутренней части стены царь велел устроить вход… – Это единственная лестница, упоминаемая при описании здания.

326

.. но в него можно было проникнуть с боковых сторон через крошечные двери. – Маленькие двери, вероятно, были просто открытыми дверными проемами.

3. Разделив Храм на две части, царь определил заднюю часть, длиной в двадцать локтей, для Святая Святых, переднюю же часть, длиной в сорок локтей, для святилища. В стене, отделявшей обе эти части, он велел вырезать отверстие и поместить двери из кедрового дерева, которые были богато расписаны золотом и покрыты резьбой [327] . Перед этими дверьми царь приказал повесить разноцветные завесы лазоревого, пурпурного и фиолетового цвета из самого прозрачного и тонкого виссона [328] . В Святая Святых, имевшем двадцать локтей в ширину и столько же в длину, были поставлены две фигуры херувимов из чеканного золота, вышиной каждая в пять локтей. Каждая фигура имела по два распростертых крыла длиной по пяти локтей. Потому-то царь и поставил означенных херувимов почти рядом друг с другом, чтобы они могли прикасаться своими крыльями с одной стороны к южной, с другой же к северной стене Святая Святых и чтобы два других крыла их осеняли помещенный между этими фигурами кивот Завета. Как чудно-прекрасны были эти изображения херувимов, никто не сможет ни рассказать, ни представить себе. Также и пол Храма был выложен золочеными плитами; при входе в святилище царь велел устроить двери [329] сообразно с вышиной стены, а шириной в двадцать локтей и также покрыть их золоченой резьбой. Вообще, ни внутри сооружения, ни вне его не было ни одной вещи, которая не была бы вызолочена [330] . В этих дверях, подобно тому как это было сделано с внутренним входом в Святая Святых, также были повешены завесы, тогда как вход в преддверие Храма не был украшен ничем подобным.

327

В стене, отделявшей обе эти части, он велел вырезать отверстие и поместить двери из кедрового дерева, которые были богато расписаны золотом и покрыты резьбой. – Стена, отделявшая Святая Святых собственно от храма, была из дерева и доходила до самого потолка.

328

.. царь приказал повесить разноцветные завесы лазоревого, пурпурного и фиолетового цвета из самого прозрачного и тонкого виссона. – О такой завесе нет упоминаний в Библии. Правда, под влиянием книги Исход, где описана скиния, завеса фигурирует во Второй книге Паралипоменон.

329

.… при входе в святилище царь велел устроить двери… – Эти двери, вероятно, были правильной четырехугольной формы, и притом значительно шире, чем вход в Святая Святых. Об этом можно судить по описанию Иезекииля, где ширина внутреннего входа определена в шесть, а среднего – в десять локтей.

330

Вообще, ни внутри сооружения, ни вне его не было ни одной вещи, которая не была бы вызолочена. – Это явное преувеличение Иосифа Флавия.

4. В то же самое время Соломон пригласил к себе от царя Хирама из Тира художника по имени Хирам [331] , который по матери своей происходил из колена Неффалимова, а отец которого был Урий, израильтянин родом. Этот человек был знатоком во всякого рода мастерствах, особенно же искусным художником в области обработки золота, серебра и бронзы, ввиду чего он и сделал все нужное для украшения Храма сообразно желанию царя (Соломона). Этот-то Хирам соорудил также две медные колонны для наружной стены Храма, в четыре локтя в диаметре. Вышина этих столбов доходила до восемнадцати аршин, а объем до двенадцати локтей. На верхушку каждой колонны было поставлено по литой лилии вышиной в пять локтей, а каждую такую лилию окружала тонкая бронзовая, сплетенная как бы из веток сеть, покрывавшая лилию. К этой сети примыкало по двести гранатовых яблок, расположенных двумя рядами. Одну из этих колонн Соломон поместил с правой стороны главного входа в Храм и назвал ее Иахин, а другую, которая получила название Воаз, он поставил с левой стороны [332] .

331

.… художника по имени Хирам… – В Третьей книге Царств имя этого сирийского художника передается как Хирам, тогда как во Второй книге Паралипоменон (2:13–14) он назван Хирам-Авией (что соответствует сирийскому «Хурам-Аби» – т. е. Хурам-отец) и его матерью называется женщина из колена Данова.

332

Одну из этих колонн Соломон поместил с правой стороны главного входа в Храм и назвал ее Иахин, а другую, которая получила название Воаз, он поставил с левой стороны. – Вероятно, эти столбы в честь Яхве были подобны упоминаемым Геродотом (II, 44) при входе в храм Мелькарта в городе Тире: «Среди прочих посвятительных приношений в нем было два столпа, один из чистого золота, а другой из смарагда, ярко сиявшего ночью».

5. Затем было вылито и медное «море» в форме полушария. Такое название «моря» этот сосуд для омовения получил благодаря своим объемам, потому что он имел в диаметре десять локтей, а толщина была в ладонь. Дно этого сосуда в середине покоилось на подставке, состоявшей из десяти сплетенных (медных) полос, имевших вместе локоть в диаметре. Эту подставку окружало двенадцать волов, обращенных по трое во все четыре стороны света и примыкавших друг к другу задними конечностями, на которых и покоился во всей окружности своей медный полушаровидный сосуд. «Море» это вмещало в себя три тысячи батов [333] .

333

.… три тысячи батов. – 1 бат содержит 72 секстария, 1 секстарий – 0,5 л. Это число (3000), заимствованное из Второй книги Паралипоменон, является результатом ошибки в тексте и должно быть исправлено на 2000 бат.

6. Вместе с тем (мастер Хирам) соорудил также десять бронзовых четырехугольных подставок для сосудов, которые назначались для омовений [334] .

Каждая такая подставка имела пять локтей длины, четыре ширины и шесть вышины, и каждая из них была устроена и украшена резьбою следующим образом: вертикально были поставлены по четыре четырехугольные колонки, которые соединялись между собою поперечными пластинками (планками), образовавшими три пролета, из которых каждый замыкался столбиком, опиравшимся на нижнюю раму всей подставки. На этих столбиках были сделаны рельефные изображения где льва, где вола, а где и орла. Такие же рельефные изображения, как и на средних колонках, имелись также на крайних столбах. Вся эта подставка покоилась на четырех подвижных

литых колесах [335] , диаметр которых вместе с ободом доходил до полутора локтей. Всякий, кто смотрел на окружность этих колес, не мог не удивиться тому, как искусно они были пригнаны и прилажены к боковым столбам подставки и как плотно они прилегали к основе этой подставки. Верхние концы основных крайних столбов заканчивались ручками наподобие вытянутых вперед ладоней, а на этих последних покоилась витая подставка, поддерживавшая умывальник, в свою очередь упиравшийся на колонки с рельефными изображениями львов и орлов, причем весь верх этой подставки был так искусно скреплен между собою, что на первый взгляд казался сделанным из одного куска. Между рельефными изображениями указанных львов и орлов выделялись также рельефные финиковые пальмы. Таков был характер означенных десяти подставок для сосудов. Затем (Хирам) сделал и самые десять умывальниц, круглых медных сосудов, из которых каждый вмещал в себе по сорока батов. Глубина каждого сосуда доходила до четырех локтей; такой же величины был и диаметр их от края до края. Эти умывальницы он поставил на означенные десять подставок, получивших название мехонот [336] . Пять умывальниц было помещено налево, то есть от Храма, с северной стороны его, и столько же с правой, то есть с южной стороны, если обратиться лицом к востоку. Тут же было вмещено и «медное море» [337] . После того как эти сосуды были наполнены водою, (царь) назначил «море» для омовения рук и ног священников, входивших в Храм и собиравшихся приступить к алтарю, тогда как целью умывальниц служило обмывание внутренностей и конечностей животных, назначавшихся к жертве всесожжения. 7. Затем был сооружен также медный алтарь для жертв всесожжения, длиной и шириной в двадцать локтей, а вышиной в десять. Вместе с тем Хирам вылил из меди также все приборы к нему, лопаты и ведра, кочерги, вилы и всю прочую утварь, которая красивым блеском своим напоминала золото. Далее царь распорядился поставить множество столов, в том числе один большой золотой, на который клали священные хлебы предложения, а рядом бесчисленное множество других, различной формы; на последних стояли необходимые сосуды, чаши и кувшины, двадцать тысяч золотых и сорок тысяч серебряных. Сообразно предписанию Моисееву было сооружено также огромное множество светильников, из которых один был помещен в святилище, чтобы, по предписанию закона, гореть в продолжение (целого) дня; напротив этого светильника, который был поставлен с южной стороны, поместили у северной стены стол с лежавшими на нем хлебами предложения. Между обоими же был воздвигнут золотой алтарь. Все эти предметы [338] заключались в помещении в сорок локтей ширины и длины, отделявшемся завесою от Святая Святых. В последнем же должен был поместиться кивот Завета.

334

.… для сосудов, которые назначались для омовений. – По Второй книге Паралипоменон, эти сосуды предназначались главным образом для омовения мяса жертвенных животных.

335

Вся эта подставка покоилась на четырех подвижных литых колесах… – Устройство таких подставок описано в Третьей книге Царств (7:27–36), оно неясно из-за поврежденности текста.

336

.… получивших название мехонот. – Мехонот – подвижные (на колесах) сосуды для воды.

337

Тут же было вмещено и «медное море». – «Медное море» помещалось на площадке перед входом в Храм, вблизи большого жертвенника, влево от входа.

338

Все эти предметы… – Конечно, кроме большого алтаря для жертвоприношений, находившегося во внутреннем дворе перед входом в Храм.

8. Ко всему этому царь велел сделать еще восемьдесят тысяч золотых кувшинов для вина и сто тысяч золотых же чаш и двойное количество таких же сосудов из серебра; равным образом восемьдесят тысяч золотых подносов для принесения к алтарю приготовленной муки и двойное количество таких же серебряных подносов; наконец, шестьдесят тысяч золотых и вдвое более серебряных (сосудов), в которых мешали муку с оливковым маслом; к этому было присоединено также двадцать тысяч золотых и вдвое более серебряных мер, подобных мерам Моисеевым, которые носят название гина и ассарона; далее, двадцать тысяч золотых сосудов для принесения (и сохранения) в них благовонных курений для Храма и равным образом пятьдесят тысяч кадильниц, с помощью которых переносили огонь с большого жертвенника (на дворе) на малый алтарь в самом святилище; тысячу священнических облачений для иереев с наплечниками, нагрудниками и камнями, служившими для гадания. Но головная повязка имелась тут только одна – та, на которой Моисей начертал имя Господне и которая сохранилась до настоящего времени. Царь велел сшить священнические облачения из виссона и сделать к ним десять тысяч поясов из пурпура. Равным образом он распорядился заготовить, по предписанию Моисееву, двести тысяч труб и столько же одеяний из виссона для певчих из левитов. Наконец, он приказал соорудить из электрона [339] сорок тысяч самостоятельных музыкальных инструментов, а также таких, которые служат для аккомпанемента при пении, то есть так называемых набл и кинир.

339

.… из электрона… – Электрон – янтарного цвета сплав, по сообщению Плиния, состоявший приблизительно из четырех частей золота и одной части серебра.

9. Все это Соломон соорудил по возможности богаче и красивее в честь Господа Бога и не щадил ничего, стараясь лишь о том, чтобы со всяческим великолепием и по возможности достойнее украсить здание Храма. Все эти пожертвования он поместил в храмовой сокровищнице. Вместе с тем он окружил Храм со всех сторон так называемым по-еврейски гейсием [340] , чему на языке греческом соответствует thrinkos, то есть зубчатою с выступами стеною, которая достигала трех локтей вышины и должна была преграждать народной толпе доступ к Храму, оставляя вход свободным лишь для одних священнослужителей. Снаружи этой стены царь оставил четырехугольную площадь для священного внутреннего двора, окружив эту площадь специально для того воздвигнутыми обширными и широкими портиками, доступ в которые был чрез высокие ворота. Последние были обращены в разные стороны, а именно по направлению четырех сторон света, и снабжены запиравшимися золотыми дверьми. В этот священный двор могли входить все без различия, соблюдавшие законные постановления и отличавшиеся благочестием. Но поразительнее его по виду и не поддающимся никакому описанию был тут двор, который находился вне указанного внутреннего священного двора [341] ; дело в том, что царь распорядился заполнить огромные ложбины, в которые раньше благодаря их глубине, так как она доходила до четырехсот локтей, нельзя было смотреть без опасности потерять равновесие от головокружения и свалиться, и притом заполнить так, чтобы сравнять их с верхней площадкой горы, на которой был воздвигнут Храм. Таким образом ему удалось поместить наружный двор Храма на одинаковой высоте с самим святилищем. Вместе с тем и эту площадь двора он окружил двойными портиками, колонны которых были высечены из тут же выломанного камня. Крыши колоннад были выложены резными кедровыми планками. Ворота к этому наружному двору он велел сделать из чистого серебра.

340

.… по-еврейски гейсием… – Этого слова в др. – евр. языке нет, но такое греческое слово означает небольшой навес из отесанных камней.

341

.… вне указанного внутреннего священного двора… – Сообщение Иосифа Флавия о дворах Храма отличается лаконичностью. Здание Храма было окружено внешним двором, куда имели доступ и лица, не являющиеся священниками. Внутренний двор был расположен выше, отделялся не особенно высокой оградой из трех рядов отесанных камней с настилкой из кедровой обшивки. Были и иные дворы, непосредственно примыкавшие к самому дворцу Соломона.

Глава четвертая

1. Если принять во внимание, что царь Соломон окончил все эти огромные и прекрасные здания, не только с внешней стороны, но и внутреннее их убранство, в семилетний срок, то приходится констатировать одинаково веское доказательство не только его богатства, но и его личного рвения, ведь всякий согласится, что для осуществления такого грандиозного предприятия, собственно, потребовался бы период целой человеческой жизни. Тем не менее царю удалось завершить дело сравнительно с грандиозностью сооружения в столь непродолжительный срок. (Тотчас же по окончании работ) он написал еврейским наместникам и старейшинам письма с предложением собрать весь народ в Иерусалим для осмотра Храма и для участия в церемонии перенесения священного кивота Господня в святилище. При получении этого приглашения прибыть в Иерусалим, все поспешили отправиться туда. То был седьмой месяц, носящий у туземцев название тишрея, у македонян же – имя иперберетая. С этим же временем совпал и праздник Кущей, столь выдающийся и свято чтимый у евреев.

Итак, кивот Завета вместе с воздвигнутой Моисеем скинией, равно как со всею необходимою при богослужениях и жертвоприношениях утварью, был перенесен в Храм. Сам царь и весь народ с жертвоприношениями шли во главе процессии, причем левиты окропляли путь жертвенным вином и кровью массы убитых жертвенных животных, а также сжигали несметное количество благовонных курений, так что воздух во всей окрестности наполнился благоуханием и сладостью своею указывал даже в большом от этого места расстоянии проходившему путнику на близость Божества и, если выразиться на всем доступном языке, на Его переселение во вновь сооруженное и Ему посвященное местожительство. Равным образом левиты не переставали петь гимны и хоровые славословия в продолжение всего пути до самого Храма. Таким-то образом совершалась церемония перенесения кивота. Когда же наступил момент внесения кивота в самое святилище, весь народ остановился; одни лишь священнослужители подняли кивот и поместили его между обоими херувимами. Эти последние были устроены художником таким образом, что крылья их соприкасались между собою, образуя для кивота нечто вроде крыши или балдахина. В самом кивоте не было, впрочем, ничего, кроме двух каменных скрижалей, на которых были записаны сохранившиеся десять заповедей, которые Господь Бог сообщил Моисею на горе Синайской. Светильник, трапеза с хлебами предложения и золотой алтарь были помещены в святилище пред входом в Святая Святых на тех же местах, на которых они стояли и раньше в скинии, и тотчас были возложены на них обычные ежедневные жертвоприношения. Медный жертвенник же был поставлен снаружи Храма, как раз против входа, так что при открытых дверях он был на виду у всех и было возможно лицезреть священнодействие и обилие жертвоприношений. Вся остальная священная утварь была помещена внутри Храма.

2. Лишь только священнослужители уставили все в святилище и вышли из него, по всему Храму внезапно разлился густой туман, впрочем, не холодный и не наполненный сыростью, как то бывает в зимнее время, но плотный и нежный, и сразу отнял у священнослужителей возможность видеть друг друга. И в тот же миг в уме и воображении каждого мелькнула мысль, что это Господь Бог снизошел в свое святилище и милостиво занял его. И пока все были еще погружены в раздумье о виденном, царь Соломон, до тех пор сидевший, встал со своего седалища и обратился к Предвечному со словами, которые он признал подходящими к данному случаю и в милостивом со стороны Господа Бога отношении к которым он был вполне уверен. А именно он сказал следующее: «Хотя ты, о Господи, и не имеешь Свою собственную, вечную обитель и хотя мы знаем, что из того, что Ты Сам для Себя создал, возникли небо, и воздух, и земли, и моря и что Ты наполняешь Собою все и тем не менее все существующее не может объять Тебя, я все-таки решился воздвигнуть Тебе этот славный Храм с тою целью, чтобы мы могли приносить Тебе здесь наши жертвы и возносить из него наши славословия, будучи в полной уверенности, что Ты здесь и не находишься вдали от нас. И если Ты взираешь на все и слышишь все, то отныне, поселившись здесь, не откажи в Своей близости никому и милостиво внемли и ночью и днем всякому к Тебе прибегающему».