Ива, Антония или Вероника
Шрифт:
– Не надо подробностей, – попросила я. – Дай сигарету.
– Фло! – взмолился Алекс.
Я сверкнула глазами, и он тут же послушно протянул пачку и пепельницу.
Я закурила, чувствуя, как горячий дым, обжигая, приносит успокоение.
– Меня поддерживали только слова врачей, что состояние у тебя стабильное. Ты молодая и крепкая. Организм придёт в норму, и со временем всё восстановится.
– Хорошо бы! Пока что в моей памяти полочка с подписью «17 января» пустует. Неплохо бы её чем-нибудь заполнить… – Я выпустила дым и, поколебавшись, добавила: – Значит, ты
Алекс замялся, потом пробубнил:
– Так ведь ты сама призналась в этом, Фло… Я думаю, что всё произошло случайно. Но не волнуйся! Никто ничего не знает. К приезду скорой ты лежала в своей кровати чистенькая, в ночной рубашке и…
– …и пьяная в стельку. И ты веришь в то, что я наплела?
Тон моего мужа неожиданно обрёл уверенность.
– Солнце моё, мы же поссорились, и ты уехала. Всем известно, куда ты отправляешься в таких случаях! В родительский дом, в «Сороку», заливать ликёром одиночество.
Это было правдой. Я имела такую привычку. И о ней действительно знали все.
– Я запираю себя там, чтобы не пуститься во все тяжкие, Алекс. Чтобы меня не понесло, – неохотно призналась я.
Алекс прижал меня к себе. На этот раз у меня не было сил сопротивляться. Мы помолчали.
– А что ты думаешь о моих сёстрах, Алекс? Ты доверяешь им?
Алекс неопределённо пожал плечами.
– Что я могу о них думать? У них очень красивые имена. Ваши родители отличились оригинальностью и вкусом.
Кто бы спорил. Тони родилась в Италии, где стажировался отец. А меня, насколько я понимаю, назвали из-за ностальгии по Флоренции, когда родители уже вернулись обратно в Россию, в этот Тьмузаср… В этот чудный городок Старицк. И если старшую дочь зовут Антонией, а среднюю – Флорой, то это налагает некую ответственность на выбор имён для последующих детей…
– Но это хотя бы имеет разумное объяснение. А вот на кой чёрт ты сам величаешь себя Алексом?
Не знаю, зачем и, главное, за что, я пыталась его задеть. Да, в нём не было мужественности и брутальности, он не мог разогнаться на мотоцикле до ста восьмидесяти километров в час, он был нудным и не слишком эрудированным. Но он был заботливым, надёжным, отчаянно влюблённым и всем этим нагонял на меня смертную скуку.
Алекс почесал нос. Он цеплял мои нервы всё сильнее, его присутствие начинало всерьёз тяготить. Я знала за собой этот симптомчик, и он являлся безусловным предвестником скорого разрыва отношений.
– Но я ведь спрашиваю не об именах, а о самих сёстрах, – заметила я.
– А что о сёстрах? Ива чуткая, душевная. Я как-то столкнулся с ней на улице, это было давно, у меня тогда был нервный срыв из-за работы – помнишь, весной?..
Я отрицательно помотала головой. Моя забывчивость, признак отсутствия любви, причинила Алексу страдание – выражение боли на миг промелькнуло на его лице.
– Так она меня внимательно выслушала, посочувствовала, врача посоветовала, – закончил он с некоторым нажимом.
Алекс нахохлился, и мне показалось, что дружеский совет встреченной на улице Ивы он ставит в противовес моему равнодушию к его
– Ника… – продолжил он после слегка затянувшейся паузы. – Ну, немного вещь в себе, норный зверёк. Тони я почти не знаю…
Мой тон стал ледяным.
– А зачем ты ей позвонил, Тоньке? Зачем рассказал обо всём?
– Я был в шоке… – принялся нелепо оправдываться Алекс. – Я плохо соображал… Делал то, что надо, и всё… Это же твоя семья, Фло! Я позвонил всем, кроме Филиппа Андреевича. Вероника трубку не взяла. Но твои сёстры и так обо всём знали. Ты же сама им рассказала! Ива и Антония в один голос заявили, что ты звонила им из «Сороки» и призналась в убийстве… Филиппа Андреевича беспокоить не стал. Надеюсь, он до сих пор не в курсе твоего состояния. Ему и так нелегко…
Я пригасила сигарету и вмяла её в пепельницу.
– Ты такой правильный, Алекс, просто ужас… Только ты забыл, что отцу на меня наплевать.
Он поднял на меня непонимающие глаза. В них застыло глуповатое выражение. Меня охватило странное удовольствие от предвкушения того, как исказится от следующей фразы его добродушное лицо.
– Я хочу, чтобы ты ушёл.
Как я и ожидала, он по-дурацки нахмурил брови.
– Но Фло, ты ещё очень слаба, тебе нужно принимать лекарства по часам, а я могу быть рядом, готовить, ухаживать! И потом…
Он выговорил всё это каркающим от волнения голосом, и меня слегка замутило.
– Ты не понял, Алекс. Я хочу, чтобы ты свалил из моего дома навсегда.
– Но Фло… Я чем-то обидел тебя? Я что-то сделал неправильно? – Глаза Алекса беспокойно забегали, а выступающий кадык нервно дёрнулся.
Я пожала плечами.
– От тебя слишком много проблем, Алекс. Если бы не ты, я бы не мучилась сейчас жуткими догадками, не вытаскивала застывшие воспоминания из головы. Я бы точно знала, что не ездила в Щепнёво и никого не дубасила топором. Наши постоянные ссоры мне слишком дорого обходятся! А всё из-за того лишь, что ты скучный и вялый, как вяленая килька. И эти твои звонки… Визит Антонии отнюдь не добавил мне здоровья. Ну кто тебя просил?..
По опыту я знала, что чем корректнее обосновывать своё решение, чем дипломатичнее подбирать слова, тем дольше и неприятнее будет объяснение. Я всегда разрывала отношения резко и категорично, едва начинала чувствовать раздражение и скуку.
– А как же наше будущее?.. – проговорил Алекс опустошённо.
– «Наше будущее» – это твой банк, дорогой.
Алекс приподнялся, замешкался, не зная, куда девать глаза. Лицо его стало красным. Эдакое чудо меня угораздило подцепить в бассейне полтора года назад!
Судорожно ворочая кадыком, муж пролепетал:
– Ты это твёрдо решила, Флора? Ты бросаешь меня?..
Лицо бедняги стало ещё краснее. Казалось, от него можно без проблем прикурить мои Mellory.
– Да, – повторила я печально. – Как говорят в таких случаях, наш брак оказался ошибкой. Дай отбой сиделке, закажи мне чего-нибудь поесть и проваливай!
Не сказав больше ни слова, Алекс тяжело зашагал к выходу.
Из коридора послышался его слегка дрожащий голос, заказывающий еду из ресторана.