Иван-чай-сутра
Шрифт:
Маня засмеялась.
— Вот уж никогда не думала!.. Мне Гончаров был влом. Скучища! — Она запрокинула голову, глядя на облако над Вороньим лесом. — Обломов-облако! Ха-ха-ха! И он видит нас, маленьких, игрушечных, тонущих в траве… Облачный барин с янтарной трубкой, в драном халате и с ветром за пазухой. Да, это круто! Просто хокку Басё.
Они действительно почти полностью скрывались в травах, разомлевших к полудню, так, что каждый стебелек сочился ароматом. Было жарковато. Путников донимали слепни. И все время чуть в стороне от них с метелки на метелку перелетала маленькая крапчатая птица, ловко цеплялась хрупкими пальцами за стебель и, покачиваясь, вертела головкой. Можно было подумать, она сопровождает этих двоих из любопытства. Но на самом деле она следовала за жирными слепнями и, улучив момент, ловила их и проглатывала, хрустя крыльями, лапками и глазами.
Когда они поднялись на гору, то увидели под соснами лишь одну палатку. У дымящего костерка сидел мрачный Кир. На руке его белел уже испачканный бинт. К чешуйчатому стволу были прислонены два рюкзака.
— Я подумала, нашу палатку унесло, — сказала Маня.
— Умзонтс! — хмуро ответил парень.
— Что это значит?
— Ничего. Пустое. Ветра-то не было.
— Как рука?
— Лучше не бывает.
Маня протянула ему котелок.
— На, пей… Жаль, что ты это не видел. Вот уж где кальт христаль! Целая чаша. И вода бьет без перерыва. Там месторождение кальт христаль, только хрусталь текучий. Это просто невероятно. Вот как начинаются реки. Облако песка дышит, в нем такие бурунчики, как пупки. Колоссально.
Кир внимательно смотрел на раскрасневшееся лицо девушки.
— Я теперь врубаюсь, как это предки родникам поклонялись, сочиняли истории о провалившихся церквях. Знаешь на кого он был похож?
— Кто? — угрюмо спросил Кир.
— Да родник же! — нетерпеливо откликнулась она. — На младенца, которому тысяча лет!
Кир хмыкнул и начал пить.
— Ничего смешного. Мягкое темечко у детей знаешь, как называется? Так и называется: родничок.
— Так что я в таком случае пью? — с брезгливой миной спросил Кир. — Кровь младенцев?
— Дурилка картонная, — махнула на него рукой Маня. — Ладно, что-то ты быстро собрался? Мы же еще пообедаем?
— Если мы будем рассиживаться, то до темна не выйдем к реке, подруга. Нет, нам пора уходить.
— Дай мне хотя бы отдохнуть.
— Ты так устала? А выглядишь бодрой и радостной, как пионерка.
— Ты хоть раз видел живых пионеров?
— По телевизору. И на обложке одной книжки. Которая так и называлась: «Голая пионерка».
— «Как это трогательно: серп и молот!..» — пропела Маня. — Ты просто ходячая энциклопедия, Кир.
Кир снова приник к котелку, черному от сажи снаружи и бликующему прозрачной водой, светлому внутри.
Над горой послышалось равномерное поскрипывание, Маня задрала голову.
— По-моему, наш старый знакомый писарь… — Наконец она увидела ворона, помахала ему. — Хэйо, чувак!
— Да, он тебе очень признателен, сейчас перекувыркнется от счастья, — проворчал Кир.
— Может это Карлос Кастанеда собственной персоной!
Кир засмеялся. Улыбнулся и Алекс.
— Ладно, подруга! Дас ист аллес! — сказал решительно Кир, взмахнув перевязанной рукой и поднялся.
Маня взглянула на него.
— Хватит бабушкиных сказок.
— Ты предлагаешь вылить воду из котелков? — спросила Маня.
— Это что, в самом деле, вода или невинная кровь?! — раздраженно воскликнул Кир и выплеснул воду из одного котелка, потом из другого, вставил один пустой котелок в другой, засунул оба в пакет, перевязал его шнурком и спрятал в свой рюкзак, вжикнул замком. Обернувшись к Алексу, он спросил, так какого им держаться ориентира? Тот ответил, что белых полей, это клевер уже на том берегу. Правда, снизу поля не видны. Надо искать возвышенности. Ну или забираться на какое-нибудь дерево.
— Как-нибудь сориентируемся, — сказал нетерпеливо Кир. — Мох растет на северной стороне деревьев. Мимо севера уж во всяком случае не промахнемся.
— Да. Лишь бы только не пойти параллельно реке.
— Ничего, разберемся. — Кир просунул перебинтованную руку под лямку. Алекс хотел помочь, но тот уже вскинул рюкзак на плечо, продел под лямку другую руку. Алекс обернулся к Мане. Но Кир опередил его и здесь, схватился здоровой рукой за верхнюю петлю и, краснея от напряжения, поднял рюкзак. Мане оставалось только вдеть руки под лямки. Алекс отступил в сторону, криво улыбаясь. Маня подняла на него глаза и протянула посмуглевшую руку в бисерных ниточках на запястье. Алекс бережно пожал ее.
— Счастливого одиночества! — сказала она. — И… спасибо.
— Да, — поддакнул Кир, кивая. — За гостеприимство, воду, все такое, и дрова. Особенно за дрова. Мы пошли. — И первым двинулся вниз. За ним Маня в рваных джинсах и желтой выцветшей футболке.
Алекс смотрел, как они идут мимо сосен, березы, куста, пока их не скрыли розово-фиолетовые макушки иван-чая. Еще некоторое время слышались их шаги, хруст травы, потом раздался голос Мани, Кир ей ничего не ответил, и все стихло. Алекс огляделся. Он один остался на горе в окружении толпы иван-чая. И ему нечего было сказать этому собранию в высоких малиновых шапках.
До глубокой ночи на горе было тихо. Только где-то в высях снова пролетел Ворон, Алекс лежал в палатке и не видел его, но слышал поскрипывание крыла. Наверное, птица проверяла, свободна ли гора и нельзя ли усесться на железный шпиль, чтобы привести в порядок перья, да и посмотреть, не осталось ли там какой поживы. Ворон мог бы уже и не бояться Алекса. Впрочем, он не знал, кто именно находится в палатке. Так или иначе, а он предпочел пролететь дальше, справедливо полагая, что рано или поздно гора будет свободна и по-прежнему ее хозяином останется он, старец с каменным клювом, в иссиня-черном пообносившемся платье. Алекс вспомнил, как его назвала девушка. У нее явный талант давать имена.