Иван-чай-сутра
Шрифт:
Пришлось ему возвращаться.
— Хорошо. На, попробуй сама. — Он сунул руку в карман, потом в другой, быстро взглянул на девушку. — Тойфел… А разве они не у тебя?
— Что?
— Пакет со спичками?
— Пакет всегда был у тебя.
Кир обшарил еще раз все карманы.
— Тойфел!.. Мы оставили все там.
— Посмотри в рюкзаке.
— Я держал их в боковом кармане! — ответил он, но все-таки развязал рюкзак. — Нет. бНОПНЯ! Сплошные пропажи. Как еще наши черепушки не утеряны? Или уже утеряны?
Маня молча смотрела на него. Кир засмеялся.
— Нет! Это мне нравится! Мёрхен! Сказка! Джеку Лондону и не снилось! В третьем тысячелетии в центре Европы летом погибель без огня, любовь к жизни и все такое. Это конкретная дыра. Это не предусмотрено разработчиками ПО! — выкрикивал Кир, стараясь придать голосу ироничность. — Но именно в нее и проскочил этот вирь! И мы у него в пасти! В смрадной глотке! Хотя над нами наверняка сейчас летят спутники NASA и передают на мониторы изображение придурков, заблудившихся в трех соснах! — Он запрокинул голову и потряс кулаком. — Сбросьте нам спички! И ватное одеяло! И резиновые сапоги!
Ветер выхватывал его возгласы прямо изо рта, и они тут же исчезали, словно мыльные пузыри.
Маня молча его слушала.
— Что же делать? — спросила она, когда Кир выдохся.
Кир сгорбился, посмотрел назад.
— Что, что… Возвращаться. Искать. — Он поднял глаза на девушку. — Ты можешь залезть в палатку.
Она покачала головой.
— Я там окочурюсь. Я пойду с тобой.
Он пожал плечами.
— Как хочешь… — И двинулся было назад по следу в траве, но остановился. — Нет, подруга. Так мы лишимся последнего имущества. Ты могла бы иногда кричать, ожидая меня здесь. В этой траве легко заблудиться.
— Ну да, лучше потерять имущество вместе со мной.
— Ха! Почему ты считаешь, что потеряешься ты, а не я?
Маня молчала. Ее нос покраснел, на кончике повисла капля. Она сунула руки под мышки, крепко обхватила себя, стараясь унять дрожь.
— Где же твой феминизм, медхен?
Она посмотрела на него исподлобья.
— Кир, давай не бу-дем спорить. Мне х-о-лодно.
— Ну, когда станет тепло, уже будет поздно, момент будет упущен, момент истины, тойфел!.. Короче, жди здесь. Завернись в палатку. Но смотри не усни! И держи ушки на макушке. Услышишь крик — отвечай.
— Кир.
— Что?
— Пойдем вместе.
— Таскать туда-сюда рюкзак? Достаточно я погорбатился уже на этом маршруте. Помаялся от жажды. Помок в дожде. Будет что вспомнить на старости лет. Если, конечно, она наступит.
— Давай я понесу.
— Командо цурюк! Ждать. Я мигом. По старому следу. Налегке… — Он уже уходил и бормотал себе под нос: — Без бабьих заморочек. В режиме быстродействия. На разогнанном процессоре. Вперед. Или назад. Навстречу вирю, ветру, неизвестности. Такая игра, без ветрил и правил, бНОПНЯ.
«Кир, ты запомнил это место?» — сквозь порывы ветра донесся до него голос. Он оглянулся, махнул рукой. Запомнил. Сфотографировал: зеленоствольное здоровое дерево, несколько березок поодаль, скуксившаяся Птича, позади иван-чай.
Птича видела его некоторое время, пока он не исчез, не растворился, не канул в море трав. Тогда она достала палатку и, завернувшись в нее, принялась терпеливо ждать.
Каменный Клюв дольше видел человека в синей шапке с длинным плоским клювом, бредущего сквозь буровато-зеленые заросли. Видел и второго человека, набросившего на себя какую-то пеструю шкуру. Они разделились. Человек в синей шапке шел по своему следу, а потом, недалеко от края долины с тремя старыми березами, свернул на чужую тропу. Ее только что проломил в бурьяне Горбач с короной. Наверное, человек почувствовал запах и кинулся вдогонку. Хотя его повадка была не охотничьей. И руки пусты. Каменный Клюв взмахивал черными крыльями, преодолевая напор Прозрачных Крыльев, и следил за движением человека в птичьей шапке. Кто знает, что у него на уме. Может, удастся и полакомиться теплыми кишками, все равно чьими: человека или Горбача. Ведь тот способен одним ударом копыта вышибить мозги, пробить пузо. Правда, обычно это противоборство заканчивается торжеством человека. Но не всегда, нет, не всегда. На памяти Каменного Клюва зимняя охота Серых, выстрелы и растерзанный Пегий и сам человек. На памяти Каменного Клюва много мертвецов из людей. Хотя тогда у них шла охота друг на друга. И мертвецы плыли в Дальней Реке, лежали в длинных ямах между березами, в траве. Их было много! Больше, чем нужно. Каменный Клюв не успевал выбивать глаза из глазниц, вырывать шершавые языки и склевывать нежные губы, пить черную кровь. Земля и воздух раскалывались и качались, отовсюду поднимались дымы. Невидимые бивни срезали толстые березы и рыли ямы. А иногда вдруг из-за туч вырывалась мощная стая громадных птиц. Они выкорчевывали одним взмахом когтистой лапы целые рощи, обращали в ничто, в дым и пепел жилища людей и зверей, мгновенно выпивали целые пруды, трогали огненными языками горы сухих трав, заготовленных людьми для своих Пегих и Рогатых, и те радостно вспыхивали. Пахло горелым мясом и сладкой тухлятиной. Эта охота казалась бесконечной. Даже Каменный Клюв от нее устал. Давненько это было.
Но есть и свеженький пример.
Каменный Клюв продолжал наблюдать за синешапочным. Но Горбач был уже далеко. А человек слишком медленно двигался. И наконец вовсе остановился. Постоял и повернул назад. Нет! Это был не охотник. Он пошел в обратную сторону, потом внезапно свернул на тропу Хрюкающих, вскоре бросил и ее. Он бродил в травах без цели, оглядывался, шел к высоким деревьям, от них — к другим деревьям…
Потеряв к нему интерес, Каменный Клюв отдался во власть Прозрачных Крыльев. Да, пусть теперь за него потрудятся они. Прозрачные Крылья сразу же его подхватили и повлекли. Откуда у Них берется сила? Каменный Клюв никогда не видел, чтобы Они чем-то питались: падалью или свежатинкой, зернами или ягодами, кореньями или листьями. Но силы у Них были немереные. Каменный Клюв много раз пытался разрешить эту загадку и наблюдал за Ними. Но даже когда Прозрачные Крылья обрушивались на живое всей мощью, сбивали кого-нибудь наземь или придавливали деревом, Они не трогали жертву, то ли брезгуя, то ли щадя. Но то, что не сделали они, делали остальные Крылатые и Бегающие, Ползающие, Воющие: вонзали зубы в жертву, прибитую к земле деревом и только вздымающую бока и сверкающую глазами, полными ужаса. Погружал в теплую плоть жертвы свое оружие и Каменный Клюв, — в первую очередь, чтобы проверить, есть ли в ней жизненные соки, не высосали ли их, прежде чем взлететь, Прозрачные Крылья. Нет, сила Прозрачных неизвестно откуда бралась. Это было выше понимания Каменного Клюва. Но Каменный Клюв не отказывал себе в удовольствии хотя бы поспорить с Ними, немного потягаться для разнообразия. И он медленно поднимался и застывал на одном месте, работая крыльями. И наконец продвигался вперед. Прозрачные Крылья, конечно, с ним забавлялись, пропуская его. Но легко могли смять и швырнуть в любую сторону. Каменный Клюв хорошо понимал, чувствовал это. И сейчас он просто позволил Им влечь себя, этим непонятным бездомным Крыльям.
Да! — думал он. — Никто никогда не видел гнезда или норы или дупла Прозрачных Крыльев. Ведь часто ни один листик не шелохнется, ни одна травинка. Все млеет в полудреме и тишине. И это значит, что Прозрачные Крылья отдыхают. Где? В каком месте? Может, у Них есть небесные норы? Правда, Каменный Клюв не находил никаких нор или гнезд на самой большой высоте, на какую он только мог подняться со своим вечно скрипящим крылом, — это была память о встрече с охотником, выстрелившим в его сторону, сыпанувшим мелкими горошинами, и одна из них или две застряли в его плече. И с тех пор, как только он видел, что охотник снимает свое оружие, камнем падал вниз. Так вот, на предельных высотах не было никаких жилищ. Но надо признаться, что Каменный Клюв знал других соперников, умевших подниматься еще выше. Однажды у них с Клекочущим Языком затеялся спор, кто взлетит выше. Они случайно встретились в просторах осеннего теплого и ясного неба, просто кружась, паря на восходящем дыхании Земли. И Каменный Клюв взял повыше, чтобы не мешать Клекоту. Все-таки лапы и когти, крылья у того весьма внушительны. К тому же он бы с подругой. Но Клекот воспринял это как вызов. И по спирали они взбирались все выше. Подруга осталась внизу. Каменный Клюв уже чувствовал холод, плечо у него ныло, но со скрипом, а он все-таки восходил еще на один виток. Клекот издавал насмешливое ворчание. Каменный Клюв изображал блаженство своей осенней песнью. Она всем хорошо известна в этой местности и звучит так: «Кро! Кро!» Хотя на самом деле ему уже приходилось туго. Но он не хотел уступать Клекоту. Достаточно того, что он никогда не приближался к его охоте и не претендовал на долю. Впрочем, это было и невозможно! Хо-хо! Более того, не раз Каменному Клюву приходилось убираться восвояси, освобождая дорогу охоте Клекота. Но теперь он не хотел сдаваться. Но проклятое плечо ныло все сильнее, холод прыткими насекомыми проникал под перья, сердце билось слишком часто, кровь пульсировала в горле, — и, когда деревья внизу превратились уже в гнезда мелких Пернатых, а горы в маленькие кочки, и Дальняя Река сузилась до никчемной речушки, а в той стороне, где заходит обычно Рыжий Глаз, показалось хрупкое марево Большого Жилья людей, Каменный Клюв не выдержал, задохнувшись, выплюнул что-то бессвязное и оставил Клекота в гордом одиночестве.
Что ж, Клекот выиграл. Но разве в этом главное преимущество? Ведь выше Клекота Прозрачные Крылья, Они летают где-то в стране Ночных Глаз, — а может, это и есть Их гнезда? Исчезающие днем, наверное, попросту сгорающие в пламени Большого Ока, если только это тоже не чье-нибудь гнездо. И пусть-ка попробует Клекот опуститься туда! Хотел бы Каменный Клюв тогда на него посмотреть, на этого зажаренного петуха.
Нет, дело совсем не в этом. А в срединном полете. Откуда можно наблюдать вереницу дней, нанизывать их, как мышей на веточку мастерски нанизывает Чжа-Чжа. Многое видеть и помнить, разные забавные случаи, чтобы утолять ими скуку, когда придет пора длинных ночей. Чжа-Чжа, конечно, никогда не додумается до этого, голова у него мелковата. Мыши для него и есть только мыши. Клекот сообразительнее, но и он не успевает дозреть, его жизнь слишком коротка. И больше видит не тот, кто выше летает, а — он, Каменный Клюв, Тот, Кто Живет Дольше.
И сейчас, несомый Прозрачными Крыльями, он видел обширный холм с волнующимися травами и шумящими деревьями, видел то место, где остался рыжеголовый, завернувшийся в пеструю шкуру, — он помнил этих двоих, беспечно голых на Смотровой Горе с железной макушкой: теперь они кутались в свои шкуры и что-то искали, чего-то ждали. Незавидная участь бродить внизу, пачкаясь и перелезая через стволы и ямы, каждое мгновенье рискуя быть поверженным. Даже маленькие и тонкие, как корни, Шипящие там опасны. Не говоря уже о вечно голодных Клацающих зубами и Щелкающих клыками. В воздухе тебя тоже подстерегает опасность, но тут всегда можно сманеврировать и спастись внизу. Главное, не приближаться к низким небесным болотам. Ведь даже заносчивый Клекочущий Язык при случае не прочь свернуть тебе шею, хотя и знает, что старое мясо не вкусно. А в тот осенний день, когда они соревновались, он был просто сыт. Или что-то еще, кто знает.