Иван — холопский воевода
Шрифт:
Крайние меры
Василий Шуйский позвал братьев не просто к ужину, а на совет. Кое-кто из бояр после поражения под Калугой начал обвинять царя во всех бедах и требовать, чтобы отказался от престола. Но боярское большинство все же понимало — не время меж собой распри разжигать, главное сейчас — разбить Болотникова.
Об этом и шел сейчас разговор за столом у государя.
Поначалу князья Иван и Димитрий пытались возложить вину за ратные неудачи на воевод. Перестал, мол, ты нам доверять, брат. Других людей во главе ставил.
— Умолкните! — гневно крикнул царь. — Не вас ли били воры, да не единожды?!
И невидящим взором уставился на золотое блюдо с запеченной стерлядью.
— Ежели вор Ивашка, — молвил он наконец, — поведет нынче войско на Москву, нам погибель.
— Обойдется, государь, — попробовал утешить Димитрий, — не впервой…
— То-то не впервой, — перебил царь. — Сколь можно за стенами от воров хорониться? Надобно новых людей в войска набрать. Да чем за службу жаловать?
Насупившись, братья молчали.
— Поступлений в казну нет, — продолжал Василий Иванович. — Откуда взяться? Народишко налогов не платит.
— Неужто совсем нет? — спросил Димитрий.
— Малая толика идет. Верных городов раз, два и обчелся: Смоленск, Тверь, Ярославль да еще кой-какие.
Царь тяжко вздохнул.
— А ежели монахов потрясти? — осторожно предложил Димитрий. — В монастырях да церквах казна полнится. Ценной утвари понакопилось: что серебра, что злата…
— И я об том думал, — Василий Иванович потер лоб. — Да как Гермоген на это глянет? Не по сердцу ему наш указ будет.
— Может, и не по сердцу, — сказал Димитрий. — Но патриарх — старец мудрый, перечить не станет.
— Коли мужики верх возьмут, всем один конец. И нам и церкви, — изрек царь. — Поймет Гермоген: не с разбоем мы пришлем людей в храмы, с защитой.
Решено было в тот вечер пойти на крайнюю меру — отправить в крупные монастыри государевых сборщиков, дабы изъять там из казны деньги. Постановили еще отбирать ценную церковную утварь — серебряные подсвечники и паникадила, купели для крещения младенцев и потиры, дабы переплавить и пустить на чеканку монет. Затем речь пошла о служилых людях. Многие из дворян и детей боярских оказывались в «нетях» [19] .
19
То есть не являлись на государеву службу.
— Тех служилых, кто уклоняется, будем наказывать, — сказал Василий Иванович. — А всех дворян и детей боярских за службу наградим. Еще надобно насобирать поболе даточных людей [20] с посадов и деревень, а также с церковных и монастырских вотчин. Да призвать охочих людей, что пойдут в войско по найму.
Хитро придумал Шуйский и насчет холопов. Взятых в плен и сидящих по тюрьмам он предложил выдавать дворянам на поруки.
— Пошто, государь, собираешься ворам послабленье делать? — спросил Иван.
20
Люди, которых города и волости поставляли для службы в армии.
— Не холопам будет мой указ на пользу, но дворянам. Надобно их задобрить: пленных в награду дать. И поручителям выгода: задарма холопов берут, и мне: казну не трону. А те холопы, что бросят Ивашку да к нам перекинутся, получат отпускные грамоты. Пусть повсюду прознают: милостив государь, коли народ с повинной является. Как пойдет про то слух, в воровском войске разброд начнется. Мы тем временем, силы собрав, по Туле ударим. С полками сам пойду.
— Ты?.. — разом удивились братья.
— Я, — твердо произнес царь. — Поход на Тулу никому не доверю.
Братья переглянулись. Ведали они, что брата называли «орлом бесперым, не имущим клюва и когтей». Не любил Василий Иванович на битвы хаживать, но если надумал, стало быть, допек государя Болотников.
Дай Москву возьмем…
21 мая с дворовыми полками из Москвы выехал государь. Сам патриарх Гермоген благословил ратников.
Войско не сразу отправилось на осаду Тулы, а задержалось в Серпухове. Здесь к ним примкнули отряды, отступившие от Калуги.
В Каширу на сход с местным полком князя Андрея Голицына прибыли из Рязани войска Ляпунова и Сумбулова.
Зорко следил Иван Исаевич за приготовлениями Шуйского. Лазутчики каждый день доносили Болотникову:
— На серпуховский стан подоспела царю подмога — татарская конница князя Урусова.
— Много ль конников? — спрашивал воевода.
— Тысяч пять.
— В Каширу, Иван Исаич, пришел обоз. Тридцать подвод.
— Что доставил?
— Бочки с зельем да ядра.
«Недобрые вести», — думал Болотников.
Нежданно в холопское войско влилось пополнение — отряд в четыре тысячи сабель. Привел конников атаман Телятин. Был он из тульских дворян, царю Василию служить не хотел, но и к Болотникову не шел: выжидал, выгадывал. Не брезговал и разбоем: потрошил купчишек, напал даже на царские обозы…
Болотников созвал своих воевод на совет.
— Пока Шуйский на нас нападение готовит, — предложил он, — не сидеть на месте, дожидаючись, а грянуть на Москву в обход его полков.
— Дело молвишь, Иван Исаевич, — подхватил князь Телятевский, — всегда почитал твой разум да хватку. На то и назначил тебя государь большим воеводой, чтобы вел ты нас.
Не впервой Телятевский выказывал при всех свою преданность Болотникову. И наедине сказал ему: «Был ране я над тобой, а нынче — ты. Стало быть, так на роду написано. Дозволь и мне служить тебе справно. А ежели что меж нами худого было, забудь».
— Добро, — отозвался Болотников, — я тебе лиха не желаю. Да скажи, не зазорно ль тебе, боярин, под моим началом быть? Я мужикам и холопам волю воюю, а у тебя свои заботы — боярские. Пошто ты со мной?
— Вместе воюем, за государя истинного. Коли он обещал всем волю, и я за то ж.