Иван III
Шрифт:
Узнав о приближении большого московского войска во главе с самим Василием II, Юрий по лесным дорогам ушел на север, в белозерские земли. Видимо, он хотел отвлечь от Галича часть сил союзников и прежде всего – князя Михаила Андреевича, уделом которого был Белозерский край. В этой кампании Юрий еще раз показал себя мастером стремительных переходов по незнакомой местности в зимнее время.
Для обороны Галича Юрий оставил своих старших сыновей. Им удалось отстоять галицкую крепость на вершине холма. [Летописи противоречат друг другу в этом вопросе. Есть сведения, что Василий II «город Галич взя и сожже» (32, 190).] Вся галицкая земля была подвергнута страшному опустошению. Очевидно, Василий II не рисковал затягивать осаду крепости, так как Юрий с отрядом
Въехав в Галич и самолично убедившись в катастрофических последствиях московского нашествия, Юрий воспылал жаждой мести. Он принял под свои знамена всех трех сыновей и призвал на помощь своих традиционных союзников – вятчан. Собранные им силы Юрий весной 1434 года двинул на Москву. Тем самым повторялась прошлогодняя ситуация: весенний марш галицких мятежников на Москву. Обе стороны извлекли кое-какие уроки из прежней кампании. Юрий выступил пораньше, чтобы не попасть в весеннюю распутицу. Василий II решил встретить врага подальше от собственно московских земель, дабы не допустить их разорения озлобленными зимним погромом галичанами.
Василий Темный получает известие, что Дмитрий Шемяка готовит Галич к обороне.
Лицевой летописный свод. XVI в.
20 марта 1434 года войска соперников встретились у села Никола-на-горе в Ростовской земле. Военное счастье, как и прежде, оказалось на стороне многоопытного Юрия Звенигородского. Василий II и его союзник Иван Андреевич Можайский бежали с поля боя. 19-летний великий князь вновь, как и год назад, вынужден был искать убежища неведомо где. Почему он не поскакал в Москву, где находились его мать и жена? Несомненно, здесь скрывалась та же причина, что погнала его прочь из Москвы после поражения на Клязьме весной 1433 года. Молодой великий князь не доверял москвичам и ожидал измены с их стороны. Москва легко могла стать для него западней. Последующие события показали, что у Василия были основания для подобных опасений…
Не мог Василий поехать и в Тверь, где его ожидала либо немедленная высылка, либо арест и выдача Юрию. Холодный прием, оказанный ему в Твери год назад, не оставлял сомнений на сей счет. Таким образом, выбор путей сужался до двух: в Новгород или в Орду. Последний путь был наихудшим, и Василий оставлял его на самый крайний случай. А пока он решил попытать счастья в Новгороде. Очевидно, князь отправился туда по старинной наезженной князьями дороге: от Переяславля по Нерли Волжской до Волги, затем – немного вниз по Волге до устья Мологи, далее – вверх по Мологе, в земли Бежецкой пятины Великого Новгорода.
Преодолев за десять дней непрестанной скачки не менее восьмисот верст, Василий в четверг 1 апреля прибыл на Волхов. Обычно великие князья торжественно въезжали в Новгород в воскресенье, при большом стечении народа. Но теперь торжественная встреча была неуместна…
Союзник Василия II и его товарищ по несчастью Иван Можайский не пожелал разделить с великим князем его скитания. «Просчитав» ситуацию, он решил до выяснения обстановки остановиться в Твери, у своего дальнего родича, тверского князя Бориса Александровича. Василий через посла позвал Ивана к себе в Новгород, но тот, рассыпавшись в извинениях и оправданиях, ответил отказом. Спустя немного времени расчетливый можайский князь получил приглашение от Юрия и поспешил присоединиться к победителю. Так Василий получил еще один наглядный
Между тем победители немедля устремились к Москве. По дороге Юрий на день-два задержался у Троицы, чтобы помолиться у гробницы своего крестного отца, преподобного Сергия Радонежского. Звенигородский князь издавна имел доверительные отношения с троицкими иноками. В 1422–1423 годах при его активном участии в монастыре был выстроен первый каменный храм – Троицкий собор. Но не только камни и святыни влекли Юрия на Маковец. Здесь, в этой лесной монашеской академии, еще не забыт был тот великий подвижнический дух, который поднял Русь с колен во времена Дмитрия Донского и преподобного Сергия. Здесь, под монотонный звон монастырского колокола, незримо ткалась живая нить русской истории.
24 марта 1434 года галичане подступили к Москве и начали ее осаду. В Кремле руководил обороной боярин Роман Иванович Хромой. Впрочем, «обороны» как таковой, судя по всему, и не было. Юрий приступил к Москве в среду на Страстной неделе. Им владели навеянные посещением Троицы покаянные настроения. Последние три дня Страстной недели князь, как и подобает благочестивому христианину, провел в посте и молитве. В Великий четверг принято было исповедоваться, в пятницу – стоять на выносе плащаницы, в субботу – идти на пасхальную Всенощную. Мог ли Юрий пренебречь этими обычаями? Более того, князь великодушно позволил москвичам беспрепятственно отгулять Пасху и первые два дня Святой недели. Потрясенные таким поведением Юрия, москвичи в среду Святой недели добровольно открыли перед ним городские ворота…
Разумеется, московские летописи, отредактированные книжниками Василия II, умалчивают о том, какими способами Юрий взял Москву. Однако если бы князь достиг этого железом и кровью, летописец не преминул бы обличить его за кровопролитие в такое святое время. Молчание же в данном случае красноречивее всяких слов.
Не желая терпеть в Москве присутствие жены и матери Василия II, Юрий выслал обеих княгинь в Звенигород (32, 190). После этого он торжественно взошел на великое княжение Владимирское.
Между тем Василий II вынужден был вести жизнь бесприютного изгнанника. В Новгороде его встретили враждебно. Уже на четвертый день к его резиденции на Городище устремилась толпа вооруженных горожан, требовавших немедленного отъезда беглеца. На то были свои причины. Московская смута усилила пролитовские настроения в Новгороде. В 1434 году в городе находился литовский князь Юрий Лугвеньевич. Он не имел оснований сочувствовать Василию II: тогдашний литовский великий князь Свидригайло был близок с Юрием Звенигородским. В итоге московский неудачник уже 26 апреля покинул берега Волхова и перебрался в Тверь. Но и там ему было отказано в убежище. Тогда, отчаявшись найти доброжелателей на Руси, Василий отправился вниз по Волге. Путь его лежал через Кострому и Нижний Новгород – в Орду.
Это решение нелегко далось Василию II. Но жалоба хану и его вмешательство оставались последней надеждой пасынка Фортуны. Впрочем, и эта надежда была очень слабой: в Орду он ехал почти без денег. Что ждало его впереди? Триумфальное возвращение в Москву на плечах косматых всадников, подобных туче саранчи? Но давно уже минули те времена, когда русские князья поднимались на залитый кровью трон по ханскому ковру. Теперь навести на Москву татар значило навсегда потерять свое гордое имя внука Дмитрия Донского. Да и решится ли хан на войну с многоопытным Юрием во имя интересов какого-то Василия? Не все ли ему равно, кто из потомков Калиты будет в урочное время присылать в Орду положенную дань? И тогда уделом несчастного Василия станут насмешки ордынских вельмож, нестерпимые унижения бедности и наконец – тот образ жизни, который вели его нижегородские родичи после захвата их владений Василием I в 1392 году. Кровавые набеги на русские земли вместе с каким-нибудь забубенным ордынским «царевичем», затем московский плен и наконец – глухая кончина в ссылке, в захолустье…