Июль. Добро и Свет
Шрифт:
– Я пришёл выразить вам свои соболезнования, – пробасил Измаил и протянул открытую ладонь женщине.
Та робко подала руку в ответ и почувствовала тёплое прикосновение. Измаил придержал на мгновение Настину кисть, и его большой палец едва погладил круговым движением тыльную её сторону.
Настя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то страшное было в этом жесте и в то же время возбуждающее. Она поймала себя на такой мысли и словно отмахнулась от неё заметным движением головы. Не удержалась. Она не понимала, почему ощутила такое странное переживание, в ожидании праха своего супруга. Знала, что так неправильно. Долго смотрела мужчине вслед, когда он твёрдым шагом
Обратно Настя и Иван ехали на автомобиле. В пассажирской части самолёта нельзя провозить урну с прахом в ручной клади. Только в багажном отделении. Нужно собрать документы. Несложно, в принципе, но справку из санэпидемстанции о герметичности и безопасности урны раньше понедельника не выдавали. А кремация была в пятницу.
Иван с Самсоном часто колесили по стране на чёрном «Гелендвагене». В этот раз, как нельзя кстати, они тоже пользовались автомобилем в поездке по Уральскому региону. Потому теперь Настя ехала на заднем сидении, отделанном мягкой кожей, а урна с прахом её мужа подпрыгивал в багажнике на задних рессорах внедорожника.
Женщина лежала на сидении, поджав ноги. Она смотрела, как под креслом водителя катается бутылка с питьевой водой, бог весть, когда туда попавшая. Настя следила глазами за перекатывающейся справа налево синей крышкой и думала, что похожа на эту бутылку. Такая же потерянная. Она пыталась вздремнуть. Закрывала глаза. Но веки её невольно поднимались, и взгляд снова фиксировал синее круглое пятно, перемещающееся между направляющими сидения напротив, словно пиксели мячика в старой досовской компьютерной игре «Теннис».
– Почему Измаил подошёл к нам? – спросила она Ивана.
Тот быстро обернулся. Бросил на неё настороженный взгляд.
– Я думал, ты спишь. Тебе бы совсем не помешало. А длинная дорога – лучший помощник для того, чтобы отдохнуть. Если ты не за рулём, конечно.
Оба молчали с минуту. Потом Иван спросил:
– Ты же не повезёшь прах в Израиль? Это глупо. Самсон хоть и гражданин, но сам факт кремации может не понравиться властям. Они там до сих пор споры ведут о недопустимости сжигания тела иудея после смерти. Да и ему, кажется, всё равно было, где его захоронят. Просто, я сейчас думаю, что, куда бы мы его останки ни спрятали в России, народ пронюхает и устроит там мавзолей.
Настя сделала вид, что не услышала.
– Иван, ты не ответил мне про Измаила, – спокойно напомнила она.
Её собеседник, в свою очередь, сделал вид, что не слышит.
– Знаешь, однажды Самсон узнал про Кастанеду, в смысле про его смерть, точнее, про его похороны – была версия, что три последовательницы с его прахом предположительно прыгнули со скалы в Калифорнийской Долине Смерти – пояснил Иван. – Так вот, твой муж сказал, что тоже бы так хотел. Но женщины обязательно должны быть голыми, с большими сиськами и крутыми бёдрами. Иван заржал на всю машину, потом резко прекратил смех.
– Правда тогда Самсон был накачанный бутылкой текилы и граммом кокаина, – добавил он.
Всё так же лёжа на кожаном сидении и наблюдая за пластиковой бутылкой, Настя равнодушно вздохнула. Она знала про своего мужа всё. И про свет, и про доброту, и про баб, и про то, как он любил деньги. Поначалу её поражало, как в одном человеке могли совмещаться жуткая непристойность, низменные влечения, постоянная страсть к нарушению закона и в то же время неподдельная, искренняя любовь к семье, трепетное отношение к своей матери, преданность своим друзьям и близким. Возможно, сам факт такой жуткой смеси его черт, абсолютно противоречащих друг другу, невероятно притягивал её к нему. Столько противоположностей в одном человеке удивляли, поражали, обезоруживали. В первые
– И всё-таки, что не так с Измаилом, – настаивала Настя.
Она чувствовала: Иван пытается увести её от вопроса. Не хочет отвечать. Значит, дело нечистое. Настя хорошо понимала, что всё светопреставление с психолого-эзотерическим обществом её покойного мужа, не более чем прикрытие чего-то более важного. Скорее, незаконного и сильно криминального.
Иван же, за многие годы знакомства с Настей, осознавал, что та далеко не дура. Он знал: такой человек, как Самсон, не стал бы подпускать к себе женщину глупую, а тем более делать её своей женой и матерью собственного ребёнка. Потому к Насте Иван всегда испытывал смешанные чувства: слегка побаивался, слегка восхищался, очень уважал, а иногда даже позволял себе представить, как спит с этой женщиной. Часто такое случалось с похмелья, когда он просыпался один на широкой кровати, после бурной ночи веселья, проведённой в компании Самсона, ещё парочки нужных людей и нескольких женщин, доступных за вознаграждение.
– Измаил? – вздохнул Иван. – Ну, он же тебе сказал. Правая рука твоего Самсона по Западному Уралу.
– Я думала, ты его правая рука? – медленно спросила Настя, сделав акцент на местоимении и подчеркнув интонацией последних два слова.
Женщина знала, как выудить информацию, спровоцировать на эмоции и воспользоваться положением. Таких, как Иван, она видела насквозь. Амбициозных, но недалёких. Способных, но не самостоятельных. Иван смотрел в рот её мужа с придыханием и выполнял все поручения. Но не потому, что верил в экзистенциальные сентенции своего босса, а потому, что получал хорошие деньги. Настя знала: Иван хотел стать таким же, как её Самсон, но всегда понимал, что не сможет. Он был на своём месте. Нет, не вторым человеком. Но помощником первого. А зачастую такая роль имела больший вес, правда, при живом лидере. Теперь у Ивана оказалось два пути: оставаться с ней или раствориться в неизвестности со всеми вытекающими последствиями. Так считала Настя.
– Я был его правой рукой в принципе, а Измаил только на отдельной части пространства. – То ли решил пошутить, то ли попытался оправдаться Иван.
Настя кивала своим мыслям, упершись головой в кожу сидения.
– Я правильно понимаю, что ты с Измаилом не в очень хороших отношениях? – спросила она и увидела, как её приятель набрал полную грудь воздуха, а потом шумно и медленно выдохнул, раздувая щёки.
– Теперь он займёт место Самсона. Это было решение твоего мужа, – подытожил Иван.
Настя удивилась, услышав такой ответ. Она не задумывалась раньше над тем, как продолжит существование «предприятие», созданное её супругом, в случае его смерти. Теперь была слегка обескуражена известием. «А кем теперь будет она?» – прокрался в её голову коварный вопрос.
– По устному распоряжению, тебе и Неже будут выделяться средства. Пожизненно, – продолжал говорить Иван. – По крайней мере, такой был договор.
Настя слушала сосредоточенно.
– Но устный договор – это почти что прозрачный воздух на ладони. Он как бы есть, но когда попытаешься за него ухватиться и сожмёшь кулак, он тут же исчезнет. Понимаешь, о чём я? – Мужчина обернулся и посмотрел на Настю. – Они не захотят вас содержать. Зачем им такое нужно? И вообще, зачем ты им нужна? Они не в курсе, сколько и чего ты знаешь.