Июнь-декабрь сорок первого
Шрифт:
Лейтенант Ветров. С питанием мы тоже протянем. Сейчас экономим продовольствие, каждый получает по одному сухарю в день.
Корреспонденты "Красной звезды". Кто особенно отличился при обороне дота?
Лейтенант Ветров. У нас не оказалось колеблющихся и маловеров. Все хорошо выполняют свой долг перед Родиной и дерутся с врагом так, как учит нарком обороны товарищ Сталин.
Корреспонденты "Красной звезды". До свидания, товарищ лейтенант. Передайте привет гарнизону от редакции "Красной звезды".
Лейтенант Ветров. Большое спасибо. Гарнизон выполнит свою задачу до конца".
Прочитав эту запись, я связался
Я попросил выяснить: продолжается ли осада дота, держится ли его гарнизон? На выяснение этого ушло еще двое суток. Комиссар пулеметного батальона старший политрук Сафонов сообщил нашим корреспондентам следующее:
"На другой день после вашего разговора с лейтенантом Ветровым группа смельчаков вызвалась поднести через вражескую линию продовольствие осажденному гарнизону. Эта трудная задача благодаря храбрости бойцов была выполнена удачно. Гарнизон получил продукты. Оставался он в окружении десять дней, вплоть до того момента, когда подразделения полевых частей, взаимодействуя с гарнизоном дота, оттеснили немцев. Теперь положение восстановлено. Немцы отброшены от дота. Героический гарнизон с честью нес свою вахту в окружении и теперь остается на своем посту. Настроение людей прекрасное. Перенесенное испытание еще больше закалило и сдружило их. Комендант дота лейтенант Ветров подал заявление о приеме в ВКП(б)".
С этим дополнительным сообщением и появилось в газете далеко не обычное интервью. Я попросил Шуэра и Сапиго не терять лейтенанта Ветрова из виду, при первой возможности написать о нем и его боевых товарищах очерк. Это задание осталось невыполненным. Оба корреспондента погибли.
Именами Саши Шуэра и Сережи Сапиго открывается горестный список безвозвратных боевых потерь в коллективе "Красной звезды".
* * *
Не сразу мы об этом узнали. 27 августа Шуэр и Сапиго передали из Киева еще одну корреспонденцию - "Поражение 132-й немецкой пехотной дивизии". Она была последней. Связь с ними оборвалась. Наши тревожные запросы об их судьбе оказались безрезультатными. А потом и запрашивать стало некого: и войска и штаб фронта попали в окружение. Вместе с ними очутились во вражеском кольце и спецкоры "Красной звезды". Живы ли они? Пробиваются ли из окружения? Ответа на эти вопросы не было, но надежда не покидала нас. Хотелось верить, что будет так же, как с Александром Поляковым: нет-нет да и появятся.
Однако появились далеко не все.
Александр Шуэр был у нас общим любимцем и по своим профессиональным качествам занимал в коллективе "Красной звезды", можно сказать, особое место. У него было великолепное перо. Когда в газете появлялся материал, подписанный Шуэром или его псевдонимом "П. Огин", мы радовались. И уверен, что вместе с нами также радовались читатели газеты. Чувствовалось, что в талантливом газетчике вызревает талантливый писатель.
Было у Шуэра и еще одно качество, определявшее симпатии к нему всех, кто его знал; это был необыкновенно обаятельный человек - ровный в отношениях с каждым, доброжелательный, открытый. О нем шла молва: "Вот человек, у которого слово никогда не расходится с делом..."
Он и сейчас как живой стоит перед моими глазами в сорочке лилейной белизны, с чуть расстегнутым воротом или в солдатской форме, стройный, подтянутый, буквально осиянный своей несравненной улыбкой, в которой и полная мера радости, и свойственная ему застенчивость.
Говорят, что образ жизни человека является точным его портретом. Очевидно, не только образ жизни, но в каких-то случаях и смерть тоже. Саша Шуэр погиб в бою, борясь до последнего дыхания, пробиваясь из окружения вместе с небольшим отрядом красноармейцев и командиров. Прошли с боями Дарницкий лес, вырвались километров на пятьдесят в сторону фронта. Еще рывок - и там свои. В последнюю минуту его сразила вражеская пуля.
Другой наш корреспондент Борис Абрамов, находившийся рядом с Шуэром, рассказывал нам:
– Было нас восемьдесят человек. Подошли к селу Барышевка. Издали увидели фермы железнодорожного моста, по которому можно было переправиться на противоположный берег, где еще держали оборону наши войска, избежавшие окружения. Гитлеровцы, засевшие на окраине села, встретили нас огнем из пулеметов. Обойти село нельзя - кругом болота. Выход один - прорываться с боем через село. Около одиннадцати часов дня мы пошли в атаку. Впереди с наганом в руке побежал Саша, и все мы кинулись за ним. Забросали гранатами дома, где засели гитлеровцы. Они не выдержали, разбежались кто куда. Мы расстреливали их из трофейных автоматов и отечественных винтовок, расчищая себе путь к переправе. Уже миновав село, нарвались на засаду - нас обстреляли справа и слева. Пришлось залечь в болоте, прямо в грязь. Но как быть дальше? Решение принял Шуэр.
– Товарищи, наше спасение только там, за мостом. Вперед, товарищи!..
С этими словами он поднялся первым, мы последовали за ним. Немцы усилили огонь, но мы не останавливались. Под нашим отчаянным натиском немцы снова разбежались. Мы уже торжествовали - мост был в нескольких метрах. Вдруг выскакивает откуда-то вражеский автоматчик и пускает навстречу нам длинную очередь. Саша пошатнулся, схватился рукой за живот и со стоном повалился на правый бок. Когда я подбежал к нему, глаза его закрылись:
– Конец, Борис.
Это были его последние слова...
Навеки остался наш добрый товарищ под Барышевкой. И нет даже могильного холмика над его останками. Последний свой долг мы отдали ему в некрологе, опубликованном в "Красной звезде". А некоторое время спустя в нашей же газете был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР о посмертном награждении Александра Шуэра орденом Ленина.
Не вернулся в редакцию и Сергей Сапиго, капитан по званию, артиллерист по образованию, молодой военный журналист по профессии. Он отличился еще в финскую войну: заменил в критическую минуту погибшего командира батальона, взял на себя управление боем, выиграл его и был награжден орденом Красной Звезды. Уже тогда он работал в паре с Шуэром, которого считал не только своим наставником, но и другом.
При выходе из киевского окружения Сапиго был тяжело ранен. Попал в плен. Бежал из немецкого госпиталя. Долечивался в подпольной больнице, созданной нашими врачами в оккупированном гитлеровцами селе Большие Круполы. Не долечившись, пробрался в родную Полтаву. Стал там начальником штаба подпольной комсомольской организации "Непокоренная полтавчанка". Подпольщики героически сражались с оккупантами, но позже были выслежены и схвачены. В мае сорок третьего года вожаки "Непокоренной полтавчанки" Ляля Убийвовк, Сергей Сапиго - и еще несколько товарищей по подполью были расстреляны гестаповцами. О судьбе Сапиго и его подвиге мы узнали спустя двадцать лет...