Из бездны
Шрифт:
– Давай, тебе первому, штрафную!
– Да иди ты на хер!
Совершенно инстинктивно Коля со всей своей молодецкой удалью оттолкнул мужика локтем, тот нелепо взмахнул руками. Сперва раздался звон, а затем «морж» покатился по земле прямо в разверстую посреди двора яму.
Врезавшись в какую-то арматуру, он остановился всего в полуметре от дышащей паром бездны.
– Щенок! Говна кусок! Да я тебя…
Дослушивать начавшуюся было тираду Коля не стал и нырнул поскорее в подъезд. Ключ, как назло, не желал входить в скважину целиком, застряв на полпути – ни туда ни сюда. Коля в панике дергал глупую железку в замке, а гневные крики все приближались:
– Ты,
Наконец в какой-то момент Коля все же поймал правильное положение ключа и влетел в квартиру, захлопнув за собой дверь. В ту же секунду крики «моржа» пропали, будто кто-то выключил звук. Это было даже удивительно: вот хриплый матерок звенит в ушах, а вот – исчезает, словно выдернули из розетки радио.
«Умели же раньше строить!» – подумал Коля, как вдруг спина его покрылась холодным потом. Голоса. Приглушенные мужские голоса раздавались из единственной комнаты.
– Могила не должна оставаться пустой! – грохотал кто-то. – Как пустая утроба ничтожна по сути, как пустая скорлупа бессмысленна до основания, так и могила не должна оставаться пустой, ибо жаждет себя наполнить. И взывает пустота к темным духам, бесам и теням… Как мертвая тела оболочка, привлекательна она для созданий диавольских…
– Но подождите же, отец Порфирий, но разве это грех: воздавать почести и посмертную славу безвременно… – прервал его чей-то вежливый смутно знакомый голос. Будто голос диктора…
Радио! Это всего лишь радио! Коля едва не расхохотался, осознав свою догадку. Вот оно как бывает – у страха глаза велики. Теперь ему было даже немного стыдно за себя и, в общем-то, жалко ни в чем не повинного «моржа», которого он едва не отправил в урбанистическое пекло.
Зайдя в комнату, Коля немного приглушил радио – уж больно буйствовал батюшка, рассуждая о могилах, – и окинул взглядом стены.
Из мебели в комнате осталась лишь широкая панцирная кровать. Лишенная матраса, из-за торчащих проволочных крючков она напоминала какое-нибудь гестаповское орудие пыток. Кладешь пленника, приковываешь наручниками к раме и давишь сапогом на живот, чтобы крючья поглубже впивались в мягкие ткани. А если не колется партизан – так утюг ему на живот или крысу в кастрюле. Тем не менее выносить кровать сегодня было уже поздновато, да и не хотелось по случайности вновь пересечься с «моржом». Приподняв один край на пробу, Коля охнул и схватился за спину: ложе покойной хозяйки, казалось, было отлито из чистого чугуна. Пожалуй, придется дождаться других ремонтников и избавляться от этого раритета коллективно.
Несмотря на то что, кроме кровати, в комнате ничего больше не было, помещение не стало просторнее. Наоборот, теперь увитые этими ободранными цветами обои будто бы вспучились и давили со всех сторон.
Склонившись над сумкой, Коля извлек наружу шпатель, собираясь раз и навсегда покончить с этой розово-коричневой дрянью, – для сноса стены сегодня все равно уже было поздновато. Но стоило выпрямиться, как что-то пребольно стукнуло его по голове.
Отскочив, он направил шпатель в сторону потенциального противника, однако им оказалась всего лишь пыльная люстра. Покачиваясь от удара, она словно насмехалась над незадачливым работником, который в недоумении пялился на нее: разве потолки не были выше?
Пригрозив люстре шпателем, Коля достал откуда-то со дна сумки отвертку. Обесточив квартиру, он сходил за стремянкой и принялся откручивать болты, державшие люстру.
«Без плафонов, пожалуй, даже посветлее будет», – рассудил он. Вот один из плафонов накренился, и на голову Колe посыпалось что-то легкое, шуршащее и неуловимо отвратительное.
– Я пошлю на тебя и на рабов твоих, и на народ твой, и в домы твои песьих мух! – громыхнул отец Порфирий из радиоприемника, и Коля от неожиданности потерял равновесие. Ухватившись за наполовину открученную люстру, он осознал свою недальновидность, лишь когда та тяжело грохнулась вместе с ним, отдавив многострадальный палец с занозой.
– У, курва! – выругался в исступлении, шипя от боли, Коля. Плафоны разбились, мелкие осколки жалящими насекомыми вонзились в кожу на предплечье. Вдруг он почувствовал, как руку щекочет нечто – будто кто-то перебирает сотнями маленьких лапок. – Уйди! Уйди!
Заорав благим матом, Коля вскочил с пола и побежал скорее в ванную, а вслед ему неслось протяжное мушиное жужжание. Закрыв за собой поплотнее дверь, он склонился над раковиной и принялся смывать с себя разрозненные останки насекомых и вынимать впившиеся в кожу осколки. В ванной комнате было темно как в погребе, поэтому пришлось сбегать обратно до щитка и включить свет, прежде чем продолжать водные процедуры.
Отдышавшись, глянув в зеркало – бледный как привидение, – Коля все же взял себя в руки и вернулся в комнату: от мух надо было избавиться. Войдя в комнату, никаких мух он не обнаружил – только высохшие трупики, что осыпались отвратительными черными крошками на пол. Источником жужжания оказалось радио, антенну которого он задел при падении.
Выправив сигнал, Коля тут же был огорошен скрипучим:
– Как возвращается пес на блевотину свою…
– Да пошел ты! – обиделся он и попытался поймать другую волну, но все прочие каналы передавали лишь мушиное жужжание. Отчаявшись, он все же настроил радио на «церковный» канал, где, к его облегчению, неистового батюшку заменило мрачное хоровое пение.
Веник с совком нашлись под раковиной на кухне. Пустое мусорное ведро источало зловоние, по краешку ползал, разочарованно шевеля усами, крупный рыжий прусак. Коля, скривившись, попытался сбить его плевком, но промахнулся.
– Типает ужe от этой квартирки! – возмущенно произнес он вслух, точно проверяя, будет ли слышен его голос в этих поглощающих все звуки стенах, или «правом голоса» владеет только радио.
Прибравшись в комнате, он с досадой оглядел плод трудов своих – с потолка дохлым ленточным червем свисал оборванный провод. К счастью, на кухонном подоконнике обнаружилась небольшая настольная лампа – видать, усопшая хозяйка была не сильна зрением и кашеварить без дополнительного источника света не могла.
Отломав плафон, Коля подключил лампу к видавшей виды желтого пластика розетке и направил ее на стену, предназначенную для сноса, отчего «позвоночные столбы с глазами» приобрели вид еще более выпуклый и зловещий. Местами обои отклеились и пузырились, что, в свою очередь, добавило объема растениям.
– С этим мы швыдко! – обнадежил себя парень и хищно нацелился шпателем в самый центр одного из бутонов.
Расчет оказался не совсем верным. Отковырнув кусок на стыке, Коля надеялся, что клей давно рассохся и уродливая бумага слезет сама, будто кожица с гнилого фрукта, но просчитался. Одни обои были поклеены на другие, еще отвратительнее: какие-то желтые в мелких мотыльках, больше напоминавших обычную домашнюю моль. Из-за этого слипшиеся слои сидели крепко, отходили чешуйками размером с трамвайный билетик. Работа казалась еще более монотонной и муторной из-за бесконечных пустопорожних рассуждений попа и диктора по радио.