Из Черниговской губернии
Шрифт:
— А изъ другаго прихода могли приходить?
— Вс могли.
— А женщины?
— И бабы ходили.
— А что же давалъ денегъ въ братщину?
— Кто такъ разбирать станетъ? Вс, кто хочетъ — приходи и пей, сколько хочешь!.. только такъ на братщин собирались самые простые, а другіе не ходили…
— Считаюсь неприличнымъ?
— Пьянство было большое!.. А такъ еще на другой, на третій день станутъ свчу пропивать.
— Купятъ постнка, станутъ варить медъ, останется воскъ; изъ того воска сдлаютъ свчу. Кто ноньче собиралъ братщину и если не хочетъ на будущій годъ собирать, тотъ отдаетъ свчу
— Гд же собирались братщины?
— Да у кого нибудь, а больше по братскимъ домамъ.
— А у васъ были братскіе дома?
— И теперь есть; а сперва у всхъ были, у швецовъ свой, а у кузнецовъ свой; ну, а теперь одинъ только у швецовъ.
— Большой домъ?
— Нтъ, такъ хатка; имъ давали за ихъ братскій домъ тридцать-пять рублей сереброиъ только.
— А когда была у васъ послдняя братщина?
— Да лтъ десять назадъ, а можетъ быть и пятнадцать лтъ будетъ какъ перестали.
— Отчего же теперь перестали?
— Да тутъ откупа пошли; сперва водка у насъ была дешевая, а тутъ пошли откупа, водка вздорожала, братщину тми деньгами, что сперва обходилсь, ужъ и не справишь.
— Теперь опять водка подешевла.
— Подешевла, да все не прежняя цна, да и кому собрать братщину, не для чего!
Стародубь, 28-го іюня.
— Здорово, почтенный! Не проходили здсь два молодца? спросилъ меня погарскій мщанинъ, когда я, выходя поутру изъ Погара, закуривалъ папироску.
— Не замтилъ, почтенный.
— Врно, прошли: забгалъ въ кузницы — тамъ ихъ нтъ… да въ шинк подождутъ.
— А вы куда собрались?
— Идемъ въ Гриневъ: садъ хочемъ скупить.
— Что, какъ ноньче сады?
— Плохи, очень плохи! За садъ въ прежніе годы платили 500 р. сер., а ноньче за этотъ садъ не знаешь, какъ дать и сто; весна была очень для садовъ дурна: морозы были.
— Много здсь садовъ?
— Было много; теперь только стали сады падать: тхъ доходовъ отъ садовъ нтъ. Врно, наши погаровцы яблоки возили въ самую Москву: теперь изъ нашихъ мстъ въ Москву ни одного яблока не возятъ; весь яблокъ въ Москв курскій, а нашъ яблокъ здсь по нашимъ мстамъ весь расходится; дальше ему ходу нтъ.
— Отчего же вы перестали возить въ Москву ваши яблоки? Врно, не выгодно?
— Какое не выгодно! Выгодно, да та бда, что народъ въ Погар обднлъ; въ Москву-то и здить стало некому.
— А, можетъ, есть и другая какая причина, сказалъ я, — но отчего же народъ въ Погар обднлъ?
— Какъ въ наши времена, другъ, мщанину не обднть.
— Отчего же мщанину? Придутъ плохія времена — и мужикъ, и баринъ также какъ и мщанинъ, обднетъ…
— Какъ можно мужика съ мщаниномъ сравнить! Мужикъ раззорится коли бда какая надъ нимъ стрясется; а пройдетъ бда, мужику они справиться можно; а мщанинъ безъ всякой бды на разоръ ждетъ. Мужикъ что? у мужика земля своя есть, и съ податями справиться можно: пришелъ хлбу недородъ — разорился; опять таки есть къ чему руки приложить: къ той же земл. А мщанину гд взять? что у мщанина есть? А съ мщанина податей больше сбирается; съ нашего брата берутъ и подушныя, и городскія, и квартирныя и земскіе сборы… и солдатъ къ теб во дворъ ставятъ, а мало-мальски
— Нтъ, любезный, не слыхалъ.
— А дай-то Господи! А по всему видно, что старымъ порядкамъ не жить долго.
Около обдовъ я пришелъ въ Гриневъ, и первое, что мн бросилось въ глаза въ этомъ хорошенькомъ мстечк, это мужикъ, бдно одтый, стоявшій безъ шапки передъ какимъ-то лакеемъ или дворовымъ въ картуз, сюртук, но безъ сапогъ. Мужикъ объ чемъ-то просилъ лакея, низко ему кланялся, и тотъ, повидимому, начиналъ было уже соглашаться на его просьбу, но, на бду мужика, прошла какая-то двка, лакей хлопнулъ ее около спины; двка засмялась…
— Посл! крикнулъ лакей мужику и пошелъ съ двкой.
— Паночку! просилъ мужикъ.
— Сказано посл, такъ и посл! прокричалъ на ходу лакей, не останавливаясь.
Мужикъ постоялъ нсколько, постоялъ, развелъ руками и пошелъ куда-то.
— Гд, братъ, пообдать? спросилъ я его.
— Ступай въ шинокъ.
— А шинокъ гд?
Мужикъ только рукой махнулъ; вроятно, ему было не до разговоровъ. Въ шинк меня встртила жидовка въ нмецкомъ плать, до нельзя замасленномъ чепц и до невозможности взъерошенномъ рыжемъ парик.
— Что теб надо? крикнула она на женя не совсмъ ласково, подвигаясь къ загородк, за которой стояла водка.
— Нельзя ли, хозяйка, сдлать у васъ яичницу? спросилъ я ее вмсто отвта.
— Отчего? можно! проговорила она совершенно другимъ голосомъ. — Пожалуй сюда, здсь лучше. Только мужики сидятъ.
— Почему жъ вы думаете, что я не мужикъ?
— Какъ же можно! Вы яичницу спрашиваете: стало быть не простой человкъ?
Хозяйка юркнула, только мелькнули развивавшіяся на полъ-аршина сзади ленты, теперь неизвстно какого цвта, но смолоду, вроятно, бывшія желтаго; а я вошелъ въ указанную мн комнату, въ которой принимаются не простые поди. Тамъ я нашелъ тоже не простого человка-мщанина.
— Здравствуйте, почтенный! сказалъ я ему, войдя въ комнату и садясь за лавку.
— Здравствуйте, любезный! Откулича путь держите?
— Иду изъ Погара въ Стародубъ.
— Такъ съ! А по какимъ такимъ дламъ-съ занимаетесь?
— Такъ, по своимъ дламъ.
— Вы, не живописецъ? Такъ, можетъ, живописью изволите заниматься-съ?
— Да. А васъ откуда Богъ несетъ?
— Мы торгуемъ краснымъ товаромъ.
— По господамъ здите?
— Нтъ съ, больше по мужикамъ.
— Вы съ коробкой ходите?
— Нтъ-съ, какъ можно съ коробкой! Мы на лошади, у насъ лошадь есть!.. Это такъ какой-нибудь, тотъ, точно, можетъ ходить пшкомъ съ коробкой…
Въ этомъ шинк такимъ образомъ я получилъ два урока, какъ узнать простого человка отъ не простого: кто требуетъ яичницу, тотъ не простой; кто детъ на лошади, тотъ тоже не простой.
— Почему же вы по господамъ не здите? спросилъ я разносчика.
— Отъ господъ можно пользу поучать, часомъ и хорошую пользу, ну, а съ мужичка лучше.
— Да отчего же?