Из чужого мира
Шрифт:
– А на кой она нам?
– Чтобы гости не почуяли подвоха.
– Встать к стене, руки на голову! – В комнату ворвались трое бойцов и взяли парочку под прицел.
Грунев поднялся, Валерия осталась на месте.
– Что за любительский спектакль, мальчики? – пренебрежительно спросила она.
– И где этот гребаный пакет? – Полковник вошел в сопровождении дежурного офицера.
– Да вот они его стерегут, – сотрудник кивнул на парочку.
– Полковник Севастьянов? – небрежно уточнила девушка. – Нас предупредили о вашем приезде. Правда, мы вас ждали не раньше чем через десять минут. – Она специально указала время, чтобы незнакомец поторопился.
– Удалось освободиться раньше, – после небольшой паузы ответил тот.
– Распишитесь и забирайте. – Лера подвинула пакет и положила на стол бумажку. – И нечего тут показательные выступления устраивать, мы вроде одно дело делаем.
Офицер взглядом заставил подчиненных убрать оружие, подошел к столу и, черкнув на бланке загогулину, забрал таблетки.
– Я должен изъять все материалы по перестрелке в парке.
– Мы уже переслали документы по электронке, остальные будут готовы только завтра к вечеру, – не задумываясь, ответила дамочка.
– Хорошо, – кивнул прибывший. – Тогда нам здесь больше нечего делать. Уходим, парни.
Гости мигом покинули отделение.
– Вы кому вещдоки отдали?! – вдруг пришел в себя капитан. – Тут и слепому понятно, что это не наши люди!
– Капитан, если не хотите проблем, то зарубите себе на носу: в отделение приезжал полковник Севастьянов и забрал пакет.
– Я сейчас же позвоню…
– Звоните. Только не забудьте доложить, что вы сами указали этому человеку, где находится вещдок. Сержант, – обратилась Валерия к Груневу, – следуйте за мной.
– Слушаюсь! – Илья направился к выходу.
Через минуту они встретились с другой парочкой.
– «Маячок» пока не работает, – пожаловался Семен.
– В машине глушилка, – кивнул электронщик, – но они должны ее когда-нибудь выключить.
– Майор организовал и визуальное наблюдение. Надеюсь, мы их не упустим?
– Не должны, – кивнула Валерия. – Главное, чтобы наш «маячок» не обнаружили.
– Нужен очень хороший специалист, чтобы отыскать мой «жучок». – Грунев расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубахи – в кителе сержанта он чувствовал себя неловко.
В этот момент раздался звонок сотового.
– Майор? – спросил Зайцев.
– Нет, отец, – сказала Огонек, взглянув на сотовый. – Да. Дышим свежим воздухом. Хорошо.
– Что там?
– Нам временно дана команда «вольно». Этой ночью разрешено отдохнуть.
И все же возвращение в мир родителей не прошло для меня бесследно. Нет, я не про простреленную ногу, поражение в спарринге с женщиной или обретение новых друзей и специфического житейского опыта, хотя и это серьезно подкорректировало мое мироощущение. Больше всего настораживали сны. В Ларгонии не помнил ни одного, а тут сновидения посещали практически каждую ночь и являлись настолько яркими, что от реальности не отличишь. Может, поэтому они и оставались в памяти после пробуждения?
Сегодня, к примеру, впервые увидел лепестки. Стоял почему-то перед расколотым зеркалом и тщетно пытался высмотреть что-то в своем отражении, но, кроме знакомой фигуры, на темном фоне ничего не заметил. Дотронулся до края трещины, порезал палец и долго разглядывал кровь. Когда поднял голову, прямо над макушкой в воздухе висел цветок. Посчитал лепестки – семь штук. По форме они были такими, как описал Семен, но окраска… Все семь оказались двухцветными, и ни на одном не заметил серой половинки. Лепестки обрамляли висевший над моей головой прозрачный диск. Словно от моего взгляда, они вдруг начали вращаться. И чем быстрее кружился этот хоровод, тем чернее становилось зеркало. Когда оно стало угольно-черным, меня затрясло от холода. Да так сильно, что проснулась Анфиса, которая и выудила меня из этого кошмара.
– Чего дрожишь? Замерз?
– Ты же не греешь.
– Я серьезно, ты как ледышка. Может, к врачу обратиться?
– Сама же лекарь.
– Шутишь? Меня даже в медсестры не возьмут без образования.
– И что мешает его получить?
– Сам же говорил – надо мир спасать. Вот этим я пока и займусь. Так что болеть тебе запрещаю.
– И в мыслях не было.
– Хочешь горячего чаю? – спросила Мелехова.
– Не откажусь. – Мне действительно было холодно, и одеяло не особо справлялось со своими прямыми обязанностями.
– Тогда я на кухню.
Часы показывали семь тридцать. Вставать вроде рано. Согреюсь чаем, постараюсь еще немного поспать…
Когда в комнате появился телепорт, меня бросило в жар. В голове промелькнула мысль: почему не сработала моя внутренняя сигнализация?
«Вот ты и попался, дорогой. Буду стрелять в башка».
Я только сейчас заметил у него в руках пистолет. Ненавижу!!!
– Костя, проснись, ты горишь! – раздался голос Анфисы.
Открыл глаза. Не знаю насчет огня, но дыма в комнате было предостаточно.
– Где?.. – чуть не спросил о телепорте, вовремя сообразив, что это был сон.
Чай девушке пришлось вылить на одеяло, чтобы загасить тлеющую вату. К нам прибежал Виктор:
– Что случилось?
– Хоть убейте, не знаю. Задремал всего на минутку, а тут…
– Как ты умудрился поджечь одеяло? Вроде не куришь.
– Это не я.
– А почему на ладонях ожоги? – Хозяин квартиры указал на руки.
Точно, кожа покрылась волдырями.
– Ничего не понимаю! – Поднялся и начал искать свои брюки. – Может, у меня с головой не все в порядке?
– Пойдем на кухню, – предложил мужчина.
– Будем допрос проводить? – решила уточнить Мелехова.
– Ага, с пристрастием.
– Это как?
– Придешь – узнаешь, – подмигнул Виктор.
Когда мы с Анфисой вошли, в «допросной» уже сидела Зау. Мне во второй раз налили чаю. Дали выпить, потом заставили рассказать о предшествующих возгоранию событиях.
– Ой, мамочки! – вскрикнула Анфиса, когда я закончил рассказывать первую часть сновидений. – Кровь, разбитое зеркало… Это к несчастью.