Из глубины души
Шрифт:
Она схватила его за руку уже в гостиной, заставляя остановиться, и он медленно повернулся к ней.
— Это был мой выбор. Мое решение. Ты не имел права забрать его у меня.
— Я твоя пара. И мое право — защищать тебя. Даже от самой себя.
— От себя? — Аманда подняла брови в изумлении. Руки чесались от желания врезать ему чем-нибудь тяжелым по голове. — Я не пыталась покончить жизнь самоубийством. Это был просто осмотр.
— Который причинил тебе невыносимую боль.
Таким невыразительным голосом только погоду обсуждать. Да, кстати, сегодня было солнечно, но Как-то слишком, а еще у тебя невыносимая
— Да, мне было больно, — она сорвалась. — Черт, Кайова, они ничего не поймут без тестов. Без кого-то, кто готов терпеть их. Ты думаешь, мне это по душе? Как считаешь, я радуюсь, что лишилась своего собственного будущего?
— Лихорадка станет слабее.
Кайова пренебрежительно пожал плечами, отстраняясь от нее. Никаких эмоций. Ничего.
— Это не поможет, когда она сжигает тебя заживо, — сообщила ему Аманда с остервенением. — И это помимо того, что это не твое дело. Это был мой выбор.
— Тогда сделай другой выбор…
— Тогда уходи.
Он остановился у входа в кухню, плечи под светло-серой рубашкой расправились.
— С твоего позволения я останусь, спасибо, — наконец сказал он мягко.
Аманда покачала головой в смятении.
— Ты думаешь, я просто так смогу принять это, Кайова? — наконец, спросила она тихо.
— Я не думаю, что у тебя есть выбор. А теперь нам нужно обсудить, что ты скажешь своему отцу.
Он уставился на нее немигающим взглядом, и на мгновение она спросила себя, а есть ли у него душа.
Глава 18
Она не могла это просто принять.
Аманда выбралась из домика, стараясь двигаться как можно тише, оставаясь в тени, в темноте по пути на гору. Она подслушала, как Кайова, Кейн Тайлер и Кэллан Лайонс обсуждали безопасность комплекса, а потом Кайова ушел, чтобы помочь Кейну исправить какой-то компьютерный сбой. После того, как она поговорила с отцом и заверила его, что все просто отлично. Как будто бы она могла сказать ему что-то другое, пока Кайова стоял над ней, как ангел мщения. Она даже воспользовалась своей кодовой фразой — я в порядке, папуля, — а не папа… и все еще не могла объяснить себе, зачем она это сделала. Возможно, потому, что за независимость в жизни Аманде приходилось бороться. Ее отец и брат уступили — но они просто ждали повода, чтобы вернуть ее обратно в общество, выдать замуж за хорошего, уравновешенного, надежного молодого человека и сделать из нее идеальную жену. Она не собиралась им этого позволять.
Справиться с Кайовой было бы легче. И она собиралась показать ему здесь и сейчас, что с ней придется считаться. Она хотела сбежать с этой проклятой горы, от этих дурацких Пород, хотела вернуться домой сама. Это не так сложно. Спасая себя, она докажет свою независимость даже перед лицом опасности.
Побег наверняка окажется не так уж сложно осуществить. Аманде нужно будет лишь отыскать старую лесовозную дорогу — и она окажется на окружной трассе уже через пару миль.
Она могла бы поймать машину, добраться до ближайшего телефона и позвонить своему отцу. Он не оставил бы ее на попечении Койота, если бы знал правду. И она знала, что Кайова отчаянно попытается скрыть истину, раз уж ему пока не удалось убедить Аманду принять лихорадку, пары и прочую их дребедень.
Она фыркнула от раздражения и побежала к
Должен быть способ это вылечить. Способ унять боль в ее сердце и дать ей шанс самой выбрать для себя мужчину, которого она будет любить.
Выбрала бы она Кайову, если бы могла выбирать? Тело кричало «да», сердце ныло. Любовь не появляется за один день, ведь правда? Неважно, что пишут в книжках, неважно, что Аманда представляла себе в своих фантазиях, жизнь — совсем не сказка.
Кайова был одиночкой, Койотом, его Порода была выведена, чтобы манипулировать и обманывать.
Но разве люди не делали то же самое?
Аманда не понимала, что чувствует, не понимала, чего хочет. Не могла контролировать эмоции. Страх перед возбуждением, которое снова нарастало, уверенность в том, что дома все пройдет. Она должна пойти домой. Она должна поговорить с Александром. Как бы ни бесила ее его холодность, он наверняка может ей помочь.
Она шла через лес, длинная фланелевая рубашка цеплялась за ветки и кустарник. Джинсы и кроссовки защищали ее от холода, но ничто не могло защитить ее от внутреннего жара. Он снова становился сильнее. Она молилась о том, чтобы теперь, когда вокруг больше не пахло Кайовой и его возбуждением, она смогла пережить свое собственное.
Она сможет, яростно сказала себе Аманда. Все, что ей нужно — оказаться дома. Облака медленно двигались по ночному небу, загораживая свет луны. В лесу становилось все темнее. Черт, она ненавидела темноту. Именно поэтому жила в городе, а не в особняке отца в Пенсильвании.
Аманда боялась не самой темноты. Она боялась наполняющих ее звуков, происхождение которых не могла определить, звуков, который посылали дрожь и мурашки по ее спине и заставляли вспоминать все самые страшные фильмы ужасов.
Крик большой кошки донесся до нее через горы. Аманда замерла, задыхаясь, пытаясь что-то разглядеть сквозь тьму. Ладно, что там сказал Кайова? Если ты не пахнешь, как кошки, они тебя съедят.
О Боже. Это просто замечательно. Дикие волки и большие кошки, лихорадка, которая сводит ее с ума, и Бог знает, что еще. Ей не нужно ничего из этого. Она пошла быстрее, уже не заботясь о тишине и скрытности.
Какой, черт возьми, смысл?
***
— Кейн, у нас несанкционированное движение в секторе три С, — тихо сообщила мужчинам Тэмбер, эксперт по коммуникациям.
Кейн и Кайова работали над программой, экраном, который должен был защищать их данные от борцов за чистоту крови.
Кайова поднял голову, сужая глаза. Три С — это как раз там, где находится их маленький домик.
— Электронный индикатор отсутствует. Кошки пошли туда.
— Черт! — Кайова быстро вскочил на ноги. — Это Аманда. Отзови их обратно.
Он должен был знать, что ее якобы капитуляция была не более чем уловкой. Он чувствовал ее ярость, чувствовал, что она разозлилась, когда он запретил делать тесты и даже не удосужился объяснить, почему. Как он мог сказать ей, что увидев, как ей причиняют боль, он едва не лишился разума? Что в груди сжался комок, а на глазах выступили слезы?