Из года в год... (Статьи и речи)

Василевская Ванда Львовна

— Это все наш труд — с первого дня.

Сколько радости в глазах, сколько счастливой молодости в голосе. Я слушаю удивительнейший рассказ о том, как возник завод. Перед нами развертывается живая повесть, от пустыря до первой турбины. Героическая, простая, поразительная история.

Казалось бы — обыкновенное дело. Я и до того видела заводы. Гигант из красного кирпича, угнетающий город. Стены, отгораживающие от жизни. Заводы-вампиры, высасывающие кровь из жил, пожирающие легкие, откладывающие на лицах людей печать старости. Заводы-проклятия.

А здесь завод-друг, завод — любимое детище, завод — радость. Свой. Собственный. Завод — предмет гордости и

любви.

И я уже не слушаю объяснений. Все равно я ничего не понимаю в машинах и прислушиваюсь лишь к интонациям проводника. Как ему хочется все нам показать, разъяснить, рассказать! Чтобы мы точно уяснили себе, какую огромную, замечательную работу они выполняют здесь, как много дают советской отчизне.

Гудит, дышит, работает огромный цех. Да, здесь светло, чисто, свежо. Но вся красота завода лучше всего выражена в нашем проводнике. Он излучает радость, гордость, любовь. И думая о тех заводах — заводах-молохах, и о тех людях — людях, съедаемых непосильным трудом, — я лишь сейчас понимаю, что такое советский человек и советский завод.

А вечером ко мне в гостиницу приходят двое рабочих с того же завода. Старый и молодой. Один, который сидел еще в царской тюрьме, другой, который рос уже после революции.

Я слушаю стихи. Рабочий спрашивает, как они мне нравятся. Что сказать ему? Хотелось бы сказать очень много. И очень, очень сердечно. Но слова застревают в горле.

Сварщик, передовик. Работает, учится в институте — и пишет стихи. Он спрашивает меня о разных вещах — он все хочет знать. Проверяет, нет ли в стихотворении о Западной Украине каких-нибудь ошибок. Хочет, чтобы все было верно, добросовестно. Спрашивает, одобряю ли я, что он избрал темой демонстрацию под Луцком, где полиция убила учительницу.

И он сам не знает, как это прекрасно, что та, убитая, о которой даже заметки нельзя было нигде поместить, дождалась стихов о себе, стихов рабочего с советской свободной земли.

Стихи — планы — завод. Завод — гордость и завод — любовь.

Получаю на память стихотворение-песенку о папанинцах. Как много дает мне этот юноша, и какой бедной я чувствую себя в этот момент!.. Чем я могу отплатить за такой дар?

Я видела много изумительных, замечательных вещей на советской земле. Видела и еще увижу стройки, заводы, плоды труда и энтузиазма.

Но относительно одного у меня нет ни малейших сомнений. Можно построить дворец и создать завод при помощи денег, техники, наемного труда. Та или другая страна в той или другой части света может ценой тех или иных усилий создать дома-колоссы, заводы-гиганты. Но человека такого, как здесь, — может создать и воспитать единственно и исключительно Советский Союз.

И поэтому, когда меня спрашивают, что именно в Харькове или в другом месте произвело на меня самое сильное впечатление, отвечаю: человек.

1939

МОИ ВСТРЕЧИ

Отдаленные предместья Львова утопают в грязи. Бурно тает снег и потоками грязной воды заливает дорогу. Колеблемая ветром зыбь подступает к порогам осевших домишек.

Маленький зал клуба битком набит людьми. Это мои будущие избиратели.

Я рассказываю им о Советском Союзе, о том, что я видела по ту сторону Збруча. Слушают внимательно, молча. Я говорю и всматриваюсь в лица. Я знаю их. Долгие, долгие годы эти люди жили неизвестно на какие средства в полуразрушенных хибарках и гибли от вечной безработицы. Женщины нанимались стирать белье, убирать квартиры. Дети проводили

дни в канавах, на панели. А над всем твердо держал власть бог, приказывая страдать смиренно, обещая награду в загробной жизни. Я говорю им о единственном в мире социалистическом государстве. Я знаю, о чем они невольно думают, внимательно прислушиваясь к моим словам. Об обуви, к которой нужны подметки, о крыше, которая опять протекает, о юбке, которая рвется, и о нарыве, который образовался на шее ребенка. Я говорю и об этих вещах.

Я знаю эту будничную жизнь, полную серой заботы. И говорю о счастье, которое наступает, о новой жизни, что строится и создается. Слушают внимательно. Жизнь обманывала их с раннего детства, не приносила им ни одного радостного дня. И они разучились верить ей. Потребуется много времени, чтобы поднялись их поникшие головы, чтобы губы стали улыбаться, чтобы распрямились спины.

Я с трудом пробиваюсь через переполненный зал. Меня хватают сморщенные руки: «Пани!.. Дайте ваш адрес. Я хотела прийти к вам по одному моему делу…»

Это ничего. Пришло время, когда прояснятся человеческие лица, зазвучит веселая песня, когда люди научатся говорить слово «товарищ».

Другое предместье. Зал кинотеатра гудит как улей. Галерка до отказа заполнена молодежью. Собрание еще не началось, но люди не могут сидеть спокойно.

— Да здравствует Красная Армия!

— Да здравствует! — отвечает зал юному голосу с галерки.

Я стою на трибуне. Передо мной море лиц. Блестящие глаза, живые, неугомонные. Ждут, что я скажу. Тут легко говорить. Это те, которые шли в рядах демонстрации, встречаемой пулями полицейских. Это те, которые пели «Интернационал» на улицах Львова. Это те, которые стойко проводили забастовки. Это те, которые непрерывно бунтовали, боролись без устали и сегодня, наконец, дождались своего дня. Рабочие предместья. Их нет надобности агитировать. Они давно убеждены. Советский Союз — это их страна, их государство; красное знамя — их знамя. Они не дали сломить себя. Не покорились власти попа и фабриканта. Для них выборы — это праздник. Пусть еще тяжело, трудно. Они это понимают и готовы преодолевать трудности, строить социализм. Ибо они — у себя, в своей стране, в своем государстве.

Какая радость — получить возможность громко говорить о том, о чем прежде приходилось говорить шепотом!

— Кто хочет взять слово?

Один, два, десять! Женщина, которую выбросили с работы за участие в забастовке. Полиция вытащила ее из фабричного цеха, а сегодня ей предоставили возможность работать. Молодой парень, который получил, наконец, право голоса. Старый рабочий, который сидел в тюрьме. Каждый хочет сказать что-то, выразить свою радость, свое желание трудиться.

Собрание закончилось. Все встают. «Интернационал» поют все присутствующие. По-украински, затем по-польски.

Уходить никому не хочется. Кто-то на галерке запевает песню «Если завтра война». Зал подхватывает. Поет молодежь, поют взрослые женщины и мужчины, поют удалую, дерзкую песню. Уже поздно. Но никто не хочет возвращаться домой. Я выхожу на темную улицу. Гремит песней большой зал окраинного кинотеатра. И долго еще слышна песня, она летит над улицей — радостная, крепкая, победоносная.

Да, эти люди хорошо понимают, о чем идет речь. Они сумеют справиться с врагом, они сумеют показать крепко стиснутый кулак каждому, кто вздумает помешать их творческой работе. Они готовы всюду отстаивать свою власть — советскую власть. Они отдадут все свои силы и весь свой энтузиазм своему государству — Союзу Советских Социалистических Республик.