Из Индии с любовью
Шрифт:
Глава 8
Василий поднялся на борт с потухшим взглядом и опущенными плечами, совершенно вымотанный и придавленный этой неопределенностью. Его тут же подхватила медсестра и увела в больничный отсек. Там ему сделали укол сильного успокоительного средства и уложили спать. Нам выделили две каюты в самом низу судна, по-моему, ниже ватерлинии, не знаю, сил посмотреть точно уже не было. Денис отправился к себе и рухнул в койку. Мы с Вероникой все же нашли в себе силы принять душ, а уже потом с наслаждением легли в чистые, мягкие, уютные кроватки.
– Придется завернуться в простыни и так появиться в ресторане, – озвучила я единственную возможность выхода из каюты.
– Да откройте вы! – разозлился Денис. – Я вам вещи принес. Команда и пассажиры для вас одежду собрали.
Мы завернулись поплотнее в простыни и открыли дверь. Денис втащил в каюту огромный узел и два пакета.
– Что это?! – обалдело спросили мы хором.
– Одежда, косметика, обувь… Не знаю, что там еще есть.
– Ух ты!
Мы, как две голодные гиены, накинулись на подарки. Добрые самаритяне позаботились обо всем и, что особенно приятно, постарались собрать в основном почти новые вещи.
– Смотри, мам, духи, кремы, вот этот тебе подойдет. Гели для волос! Я сейчас же еще раз вымою голову! Смотри, кто-то фен прислал! Расчески!
– Ты лучше сюда посмотри! Белье! Новое, все в упаковках! Такое впечатление, что его специально купили! – На такую щедрость и внимание я не рассчитывала, уже приготовилась ходить в грязном купальнике вплоть до прибытия домой.
– Мам, я в душ, – пропела Вероника и скрылась в ванной комнате. Впрочем, здесь скорее подойдет слово «закуток», тесный, но зато там было все необходимое. Душ, туалет, раковина.
Денис, поняв, что прождать нас теперь можно до самого обеда, махнул рукой и ушел завтракать один.
Намазав лицо, руки и тело кремом, я выбирала себе подходящий наряд, в итоге остановилась на расклешенной длинной юбке с пестрым тропическим орнаментом и скромной белой футболочке. Хуже было с обувью. В итоге я взяла простенькие шлепанцы, которые вымыла как следует с мылом, на всякий случай.
Вероника, выйдя из ванной, собрала чистые волосы в хвост, облачилась в коротенькие, чересчур смелые, на мой взгляд, шорты и яркую маечку. Из обуви она тоже выбрала предварительно хорошо вымытые шлепанцы.
Наконец мы были готовы.
Денис встретил нас на палубе и проводил в ресторан. Похоже, здесь кормили команду. Я спросила сына об этом.
– Точно. Но, поскольку мы неплатежеспособны, спасибо, что нас вообще кормят, – ответил он.
– Что значит – неплатежеспособны? – проявила несвойственный ей ранее снобизм моя дочурка. – Между прочим, я им объяснила, кто мы такие. Как только мы доберемся до Франции, сразу
– Знаешь, я думаю, нам надо испытывать благодарность к ним за то, что они нас подобрали, одели, накормили и даже выделили каюты. Поэтому не возникай, а сделай счастливое лицо и улыбайся, к нам идут, – велела я своему избалованному чаду.
К нам, гостеприимно улыбаясь, подошла официантка, вручила каждому по подносу, проводила к прилавку самообслуживания и, пожелав всем приятного аппетита, удалилась.
Набрав горы свежей, горячей, разнообразной еды, среди которой, разумеется, не было рыбы, мы отправились к столику, стоявшему возле иллюминатора. Денис решил выпить с нами за компанию чаю и притащил, помимо внушительной чашки, еще и блюдо с шестью пирожными.
– Дорогой, а тебе плохо не будет? – поинтересовалась я у жадины.
– Не будет. Пять дней без пищи!
– Ты хотел сказать, без обжорства? – ехидно заметила Вероника.
Мы с ней, например, рассмотрев себя вчера в зеркало, остались результатами вынужденной диеты вполне довольны.
– Ты к Василию не заходил? – спросила я, доедая клубничное суфле.
– Нет пока, сказали, он все еще спит.
– Сейчас позавтракаем и сходим все вместе.
– Может, для него что-нибудь захватить? – кивнула в сторону стойки Вероника.
– Думаю, его накормят, или он сам до столовой дойдет, – проявила я несвойственное мне равнодушие. Наверное, еще в себя не пришла.
Решив все же без гостинцев не являться, мы взяли для главы семейства яблоко, банан и апельсин и отправились навещать больного.
Когда мы вошли, наш недужный кормилец сидел на кровати с подносом, полном еды, на коленях, а сексапильная медсестра в коротеньком халатике кормила его с ложечки. Яблоко хрустнуло в моей руке.
– Та-ак, – произнесла я ледяным тоном.
Василий подавился от неожиданности и закашлялся. Медсестра встала, стыдливо поправив халатик.
– Я тоже хочу здесь полечиться! – завистливо протянул Денис.
– Тебе не светит, – осадила его Вероника, провожая недобрым взглядом пышнотелую санитарку.
– Вижу, самочувствие твое налаживается? – поинтересовалась я.
– Да вот, уже сидеть могу, – покраснев, словно рак, запинаясь, пролепетал Ползунов.
– Ну надо же! А раньше, значит, не мог?
– В смысле, врач разрешил, – начал приходить в себя муженек.
– А это, стало быть, допинг для скорейшего возвращения подвижности? – кивнула я в сторону двери, за которой скрылась грудастая сестрица.
Дети прыснули.
– Ну что ты, в самом деле, я ее не просил, она сама приперлась. Я и сам могу поесть.
– Ну вот что, тяжело здоровый, доедай – и марш в свою каюту! Выздоровел, явно!
– А вдруг доктор меня не отпустит?
– Не волнуйся. Отпустит!
Я еще раз хрустнула яблоком, аккуратно выложила на поднос то, что от него осталось, и пошла беседовать с доктором.
Когда мы с плетущимся в хвосте процессии, облаченным в выданные ему слаксы и просторную гавайку Василием вышли на палубу, к нам приблизился матрос и пригласил пройти в каюту капитана.