Из пепла
Шрифт:
Кэссиди остановилась и на секунду оглянулась на меня, затем продолжила идти к двери.
Я стоял, уставившись на дверь, чувствуя себя ослом, даже после того, как Тайлер вышел из комнаты и начал подключать игровую систему к телевизору. Неужели сказав Кэссиди, что я научу ее ездить верхом, действительно так сильно обидело её? Девушка, которая спросила, почему я не одеваюсь как ковбой, просто исчезла? Все во мне кричало пойти к ней и поговорить, но я услышал, что она начала принимать душ, поэтому вернулся в гостиную. Я сказал Тайлеру, что посмотрю, как он играет, и плюхнулся на диван. Я старался не представлять себе
Когда Кэссиди вышла, не прошло и часа, ее волосы были растрепанными и слегка волнистыми, на ней было меньше косметики, чем вчера вечером. Она выглядела прекрасно. Без всего этого темного вещества вокруг глаз на лице, ее медовые глаза выглядели еще ярче, можно было увидеть веснушки на ее носу. Не говорю, что она не выглядела великолепно прошлой ночью, потому что так оно и было. Вчера вечером у меня перехватило дыхание. Но я предпочел этот почти полностью естественный вид. На ней были зеленые кеды, джинсы с закатанными до икр штанинами и поношенная черная бостонская концертная рубашка. Бостон.
Эта девушка идеальна.
— Тай, я готова.
Она все еще не смотрела на меня с тех пор, как вошла в комнату, и, хотя я желал, чтобы она это сделала, я наслаждался возможностью рассмотреть её. Заметил, что ее нижняя губа была полней верхней, а нос не мог бы быть более совершенным, если бы она сама его выбрала. Ее глаза быстро метнулись ко мне, затем снова к Тайлеру; ее щеки покраснели, и я не мог не улыбнуться. Невозможно, чтобы она не чувствовала этого. Она начала кусать нижнюю губу, и я снова подумал о том, каково будет целовать эти губы. Я никогда так чертовски сильно не желал поцеловать девушку.
— Тайлер! — Она постучала ногой по его ноге, и он посмотрел на нее, потом снова на экран.
— В чем дело?
— Я готова, мы идем или нет?
— Да, просто дай мне закончить этот матч, и мы можем идти. Примерно восемь минут.
Я уже сидел, когда она вошла в комнату, и подвинулся, чтобы она могла сесть на диван со мной, но вместо этого повернулась и пошла в спальню. Она оставалась там, пока Тайлер сыграл еще два матча, и не выходила, пока он не пошел за ней.
В тот день я возил их по всему Остину, и, хотя она была вежлива и отвечала на каждый мой вопрос, она не поддерживала со мной разговор и всегда была рядом с Тайлером, как можно дальше от меня. Может быть, я ошибался насчет того, что она чувствовала какую бы то ни было связь. Казалось, будто ей было трудно не прикасаться ко мне. Я держался из последних сил, чтобы не схватить ее за руку и не начать держать рядом с собой.
Когда мы возвращались, она спросила, можем ли мы остановиться около продуктового магазина, и мы позволили ей заняться покупками.
— Не волнуйся, — прошептал Тайлер, сравнивая пакеты с говяжьим фаршем, — она готовила для себя с шести лет. Она готовит лучше моей мамы.
Я не волновался, теперь еще одной вещью, от которой я хотел бы защитить ее. Поскольку мы с папой работали от рассвета до заката почти каждый день, я всегда был на кухне, чтобы помочь с посудой. Я каждый день благодарил маму и сестер за приготовление еды, но не мог себе представить, что мне придется делать это самостоятельно, когда я был совсем маленьким. Я должен был бы поблагодарить их еще раз.
Кроме того, что она разрешила нам отнести продукты для нее, она не позволила нам помочь убрать их и сразу же начала готовить ужин для нас троих. Я лег на диван и просто смотрел, как она ходит по кухне, пока Тайлер снова играл в свою игру. В какой-то момент мне показалось, что она начала танцевать несколько секунд, прежде чем остановилась, и Боже, это было самой милой вещью, которую я когда-либо видел. Когда Тай полностью погрузился в игру, я встал и пошел на кухню, становясь прямо за ней.
— Тебе нужна помощь?
Ее тело на мгновение напряглось, а когда расслабилось, она подняла голову и посмотрела на меня.
— Нет, я справляюсь. Хотя спасибо.
— Я все равно могу помочь чем-нибудь?
Она продолжала смотреть на меня тем же обиженным и растерянным взглядом, что и утром.
— Да, конечно. Ты можешь приготовить салат. — Она вытащила несколько продуктов из холодильника и принесла их мне, а потом взяла еще пару продуктов, которые купила в магазине. — Нарежь это кубиками и… погоди, ты вообще любишь авокадо?
— Я съем все, что угодно, дорогая.
Уголки ее рта приподнялись, а щеки покраснели. Я улыбнулся про себя и мысленно сделал себе пометку называть ее так чаще.
— Ну, если они тебе не нравятся, я могу просто положить их в свою миску.
Я взял у нее авокадо и посмотрел на него, немного растерянно.
— Как я уже сказал, я съем все, что угодно. Но как ты режешь эту штуку?
Она слегка рассмеялась и взяла его из моей руки, положив передо мной огурец и помидор.
— Сначала нарежь их кубиками, а потом я покажу тебе, как разрезать авокадо. — Она протянула мне нож и снова повернулась к плите.
Я был просто ужасен в нарезке этих овощей, но находясь на кухне с ней, я все время улыбался, и что бы она ни готовила, пахло чертовски хорошо.
— Думаю, я все сделал правильно.
— Нет никакого способа испортить нарезку овощей для салата. — Она повернулась и посмотрела. — У тебя все отлично получилось. Ты что, никогда раньше не нарезал что-нибудь? — Я покачал головой, и она улыбнулась мне. — Неужели? Ну, ты молодец. Позволь мне показать тебе, как нарезать авокадо.
Она протянула мне один из них, прежде чем взять свой собственный нож. Я не собираюсь лгать, я целенаправленно продолжал портить семя, так что ей, наконец, пришлось протянуть руку и схватить меня за руки, чтобы показать мне, что делать. Я услышал, как она вздохнула, как только наши руки соприкоснулись, но мне пришлось отвернуться, чтобы она не увидела, как широко я улыбаюсь.
Черт. Да уж.
Она закончила обучать меня, и попросила взять миски и тарелки, пока она заканчивала со всем, что было на плите. Каждый раз, когда я смотрел на нее, она отворачивалась и говорила, что мне не позволено видеть ее секреты. Я не знал, что происходит весь день, но сейчас она вела себя так же, как и утром. Каждая улыбка и каждое прикосновение заставляли меня влюбляться в нее еще сильнее.
Я коснулся ее руки, чтобы она посмотрела на меня, и почти забыл, о чем собирался спросить, как только ее глаза встретились с моими.