Из пушки на Луну
Шрифт:
— О, конечно, — вторил Мишель, — конечно, Мастон явится к нам, а с ним и наши друзья, все члены Пушечного клуба… Уж как же мы их примем! А там установятся правильные рейсы снарядов между Луной и Землей. Ура Мастону!
Если достопочтенный Мастон и не был в состоянии расслышать эти «ура», выкрикиваемые в его честь, то все-таки можно было ручаться, что у него звенело в ушах. Что делал он в это время? Без сомнения, стоял на Скалистых горах, в обсерватории Лонгспика, и старался отыскать снаряд колумбиады в беспредельном пространстве. Если он думал в эту минуту о своих любезных товарищах, то надо
Но что это за одушевление, с каждой минутой усиливавшееся в пассажирах снаряда? Лица их раскраснелись, словно они сидели сряду несколько часов против накалившейся печи; дыханье ускорилось, легкие действовали, как кузнечные мехи; глаза необыкновенно блестели, голоса их звучали странно; путешественники не говорили, а стреляли словами: каждый звук вылетал, как пробка из бутылки шампанского; телодвижения становились резкими.
И что всего страннее, они сами не замечали этого возбужденного состояния.
— Теперь, — отрывисто сказал Николь, — если мне не известно, когда и как мы возвратимся с Луны, я хочу знать, что мы станем там делать.
— Что мы станем делать, — вскрикнул Барбикен, грозно топая ногой, словно находился в фехтовальной зале, — я этого не знаю!
— Так ты не знаешь? — заревел Мишель страшным голосом.
— Даже и вообразить не могу! — ответил Барбикен таким же неистовым тоном.
— А я знаю! — прорычал Мишель.
— Говори же, что знаешь! — закричал Николь, который тоже не в состоянии был сдерживать свой голос.
— А вот назло не скажу! Заговорю, когда мне вздумается! — ответил Мишель, с силою схватывая руку товарища.
— Мы требуем, чтобы тебе вздумалось это сейчас же, — сказал Барбикен, сверкая глазами и делая рукою угрожающий жест — Ты увлек нас в это страшное путешествие, и мы желаем знать, зачем.
— Да, — прибавил капитан, — если я не знаю, куда иду, то хочу знать, зачем я иду!
— Зачем? — закричал Мишель, подпрыгивая на целый метр. — Ты хочешь знать, зачем? Затем, чтобы именем Соединенных штатов завладеть Луной! Чтобы присоединить новый штат к Союзу. Чтобы колонизировать лунные области, обработать их, заселить, перенести туда все чудеса науки, искусства и промышленности! Сделать селенитов образованными людьми, если они уже не образованнее нас, и… учредить у них республику!
— Да еще вопрос, есть ли на Луне эти селениты?- возразил Николь, у которого под влиянием непонятного опьянения появился необычайный задор.
— Кто осмелился сказать, что нет селенитов? — в бешенстве закричал Мишель.
— Я! — ответил Николь.
— Капитан! Это дерзость! И если ты осмелишься ее повторить, я заткну тебе глотку!
Противники готовы были кинуться друг на друга, и этот нелепый спор обратился бы в драку, если бы Барбикен не бросился их разнимать.
— Стойте, несчастные! — крикнул он, разводя их. — Если там нет селенитов, мы обойдемся и без них.
— Да, — вскрикнул Мишель, уже совершенно забывший все свои предыдущие рассуждения, — мы и без них можем обойтись. И что нам в селенитах?… Долой селенитов!
— Нам нужна только Луна! — прокричал Николь.
— Мы втроем устроим республику! — Я буду конгрессом! —
— А я сенатом! — орал Николь.
— А Барбикен президентом! — рычал Мишель.
— Президент должен быть избран народом! — крикнул Барбикен.
— Президент будет избираться конгрессом, — завопил Мишель, — а так как я сам конгресс, то я единогласно избираю тебя президентом!
— Ура! ура! ура президенту Барбикену! — кричал Николь.
— Гип! гип! гип! — ревел Мишель Ардан.
Затем «президент» вместе с «сенатом» принялись ужаснейшим образом напевать свою национальную песню «Янки дудл», между тем как «конгресс» соло тянул «Марсельезу».
Началась безобразная пляска с дикими жестами, неистовым топаньем и кувырканьем. Диана, присоединившаяся к этой пляске, в свою очередь завыла и вдруг прыгнула до самой вершины снаряда, откуда послышались непонятное хлопанье крыльями и необыкновенно звонкий петушиный крик. Пять или шесть кур и несколько летучих мышей, неизвестно откуда появившихся, закружились над головами путешественников, ударяясь с размаху о стенки снаряда.
Наконец путешественники, опьяневшие под влиянием непонятной причины, попадали, словно мертвые, на дно снаряда.
ГЛАВА VIII
В 78 милях 114 лье
Что же случилось? Откуда возникло странное опьянение, последствия которого могли быть гибельны?
Причиной была рассеянность Мишеля, которую Николь, к счастью, успел во-время обезвредить.
Полное бесчувствие продолжалось несколько минут. Капитан раньше других очнулся и постарался привести в порядок свои мысли.
Несмотря на то, что он только что позавтракал, он почувствовал ужаснейший голод, какой мог мучить только человека, не бравшего в рот ничего в продолжение нескольких дней.
Он поднялся и потребовал у Мишеля добавочного завтрака. Изнеможенный Мишель не ответил ни слова. Тогда Николь решил сам приготовить несколько чашек чаю и дюжину ломтиков поджаренного хлеба. Прежде всего, разумеется, нужно было добыть огня, и он чиркнул спичкой.
Можете себе представить его изумление, когда спичка вспыхнула таким необыкновенно ярким огнем, что больно было глазам! Из газового рожка, который он зажег, вспыхнуло страшное пламя.
И тут Николь сразу понял причину необыкновенно яркого пламени, того расстройства, которое он чувствовал, и сильного возбуждения всех своих психических и физических способностей.
— Кислород! — вскрикнул он.
И, наклонясь к кислородному аппарату, он убедился, что из крана с силой выходит струя этого газа, бесцветного, не имеющего ни вкуса, ни запаха, но в чистом состоянии могущего весьма вредно действовать на организм. Беспечный Мишель по рассеянности оставил кран открытым. Путешественников ожидала смерть: они не задохнулись бы в кислороде, а перегорели бы в нем!…