Из России за смертью
Шрифт:
Свинцовая тяжесть медленно по позвоночнику начала спускаться под колени.
Емельянов испугался по-настоящему. Если разведка взялась за Оливейру, то дело раскрутят до конца. Жалко, что его не убили. Он с перепугу может заложить всех.
И в первую очередь Емельянова. Референт окончательно расстроился. Сообщать генералу или нет?
— Родриго, мы давно сотрудничаем, и, поверьте, покушение на Оливейру для меня Полная неожиданность. Как это произошло? Может, недоразумение?
— Отпадает. Он вышел от генерала и поехал в бар. Там за ним следили,
— Значит, он проболтался о визите к генералу?
— Камарад Емельянов, — натужно улыбнулся Санчес, — мы давно работаем вместе. И вы. И мы. И Оливейра. Нехорошо, когда с друзьями поступают подобным образом.
Женька закончила осмотр Светланы Романовны. Генеральша оказалась на редкость здоровой. Такой и посоветовать нечего. Генерал коротко распорядился, чтобы женщины покинули кабинет. «И прошу, проводите, пожалуйста, мою жену до машины», — не глядя на Женьку, добавил.
— Да, да, голубушка, — притворно улыбаясь, согласилась Светлана Романовна.
Как только они вышли из кабинета и оказались в небольшом холле, генеральша буквально толкнула Женьку в кресло.
— А теперь, сучка, слушай меня внимательно. То, что ты, молодая дура, залезла в генеральскую постель, меня удивляет. Хорошей службы захотелось. Решила, глядишь, клюнет старый хрен и еще, чего доброго, в жены произведет. Не надейся! Не выйдет! Я ему жизнь испорчу, а уж тебя, как половую тряпку выжму. Мне все известно. И то, что не постеснялась заявиться в мой дом.
Считай мое предупреждение первым и последним. И не вздумай пожаловаться на меня Панову или рассказать о нашем разговоре. Я тебя и под землей найду. У меня связи покрепче, чем у него. Учти!
Женька молчала, вжатая в кресло энергией и напором Светланы Романовны. Она, как только увидела Светлану Романовну, поняла, что неспроста заявилась мерить давление. Слишком откровенно и пристально ее разглядывала в упор генеральша. Но что в такой ситуации отвечать? Отрицать? Значит, еще больше злить эту кикимору. Просить прощения? Тогда она решит, что Женька сама соблазнила ее мужа. Оставалось самое простое. Женька заплакала и уже сквозь слезы громко принялась исповедоваться:
— Как я вам благодарна, наконец нашелся человек, сумевший положить конец моим мучениям... Да, ваш муж пытался приставать ко мне. Только до близости никогда не доходило. Но это неизбежно случилось бы... Мне трудно сопротивляться. Я здесь одна, и вся моя жизнь в его руках. Это подло, я знаю.
Нельзя добиться счастья таким образом... Я ночами не сплю, но раз вы узнали, скрывать дальше не имеет смысла. Я уже давно хотела написать рапорт замполиту или даже генералу Двинскому, но боялась последствий. А теперь, учитывая вашу поддержку, я найду в себе силы сделать это...
Слезы ручьями лились из глаз девушки, оставляя на халате крупные мокрые пятна.
После ее признания
— Ну, милочка, какие гадости вы говорите! — начала она, еще не сообразив, куда выруливать дальше. — Неужели генерал Панов сам принуждал вас к сожительству?
— Да...
— Быть такого не может. И не докажете!
— Спросят — докажу.
— Где спросят?
— В политотделе...
— Да кто ж вам позволит жаловаться?
— А как мне быть?
— Достаточно, что признались мне.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Но генерал узнает и разотрет меня в порошок.
— Он не узнает. Даю слово.
Светлана Романовна наклонилась к Женьке. Теперь она смотрела на медсестру, как на достойную противницу. Скандал с последствиями не входил в расчет генеральши. И девушка этим решила воспользоваться. Что ж, таким золушкам терять нечего. Им легче.
— Мы, женщины, всегда способны понять друг друга. Что бы ни случилось, я на вашей стороне. Генерал больше не будет к вам приставать. Я об этом позабочусь.
— Спасибо. Вы так добры ко мне, — улыбнулась сквозь слезы Женька.
А сама подумала: «Что генерал — сволочь, что его жена — такая же».
— Но и вы, милочка, будьте благоразумны. Не советую испытывать мои добрые чувства еще раз. Я могу быть уверена?
— Конечно. Мне бы дослужить спокойно свой срок, и больше никаких желаний. Там в России у меня никого нет. И денег нет.
— Сколько тебе осталось?
— Год и три месяца.
Генеральша невольно подумала: «Как же, буду я терпеть тебя еще полтора года...», но вслух с заботливой улыбкой успокоила девушку: «Обязательно дослужишь. Мой генерал не допустит несправедливости. Прощай».
Женька посмотрела вслед удалявшейся генеральше. На ее жилистые синеватые ноги на высоких каблуках, печатавшие каждый шаг. «Чтоб ты треснула, гадина!»
САНЧЕС
Генерал метался от стола к ширме. Он потерял всю свою напускную солидность и значительность. Его большое расплывающееся тело тяжело переваливалось, в то время как ноги пребывали в быстрых легких движениях.
Создавалось впечатление, что он разучивает какой-то замысловатый старинный танец. Панов не мог остановиться. То, что ему сообщил Емельянов, заставило генерала в который раз за сегодняшний день покрыться испариной.
— Это невозможно, невозможно... — повторял он, проходя мимо Санчеса. — Если бы его вела наша разведка, я был бы в курсе. Ах, черт, сколько раз приказывал, чтобы ко мне в дом не являлись всякие подозрительные личности.
Это, Емельянов, твоя накладка! Родриго, ты человек свой. Посуди, ну могу я при своем положении принимать дома какого-то Оливейру?
— Исключено, камарад генерал.
— Вот! А Емельянов думает иначе. В результате все насмарку.
— Значит, вопрос с вертолетами снимается? — спросил Емельянов.