Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью
Шрифт:
— Вот! Вот наши доски, Иванок! Так что к зиме с полами будете.
Иванок покрутил головой:
— И как ты его уговорил?
— Все просто! Он в сорок первом был ранен под Юхновом. Наша Шестая рота сменяла их на Извери. Бывший пограничник. Из батальона Старчака [6] .
— Выходит, блат у тебя тут?
— Выходит.
— А тебе что, бесплатно доски выделили?
— Почему бесплатно? Вот сейчас оплатим в кассу леспромхоза, и можно будет забирать наши полы!
6
О командире батальона
— А деньги?
— Есть, Иванок, деньги. Есть. Это уже не твоя забота.
Иванок втянул голову в плечи. Потом, уже когда переехали через железнодорожные пути, сказал:
— Как думаешь, война еще долго продлится?
Воронцов засмеялся:
— Думаю так: до офицера ты успеешь дослужиться, так что домой вернешься при деньгах.
Иванок тоже улыбнулся. И вдруг спросил:
— А что ж мы в комендатуру не заехали?
— Незачем нам туда ехать. Ты же сам понимаешь. Ну пришлют они взвод. Начнут лес прочесывать. Выйдут на хутор…
— Тебе Зинка рассказала?
— Рассказала.
— Как думаешь, Юнкерн про хутор знает? А может, они там живут?
— Вряд ли. Тогда бы они и парашютистов встретили там. Место укромное. Не хуже Красного леса. Надо нам туда как-то съездить. Не знаешь, седла у Петра Федоровича есть?
— Есть. Как раз два седла. Немецкие, кавалерийские. Председатель наш человек запасливый. У трофейщиков за самогон выменял.
— Если сегодня доски привезем, завтра поедем на хутор.
Иванок вскочил, обхватил рукой Воронцова и сказал:
— Ну, Сашка, веселый ты парень! Хорошо, что ты приехал. А то мне в деревне, со стариками и бабами… Значит, завтра в разведку.
— Винтовки хорошенько почисти и смажь. Патроны тоже протри. Они у тебя в обоймах? Или россыпью?
— И в обоймах, и россыпью.
— Обоймы тоже прочисти. Чтобы нигде ни песчинки.
— Слушаюсь. Будет сделано.
С запиской от Силантьева их встретили, как на армейском складе с приказом от командующего армией. И через полтора часа они уже гнали Гнедого, поспешая за тяжелым ЗИСом, до края бортов нагруженным доской-пятидесяткой. Завскладом приказал грузчикам брать доски из сухого штабеля.
Бой, произошедший между оборонявшими берег и форсировавшими реку, пуля наблюдала сверху. Ей вдруг захотелось посмотреть, каковы укрепления на высоком берегу над обрывом. Чем выше она поднималась над рекой, тем виднее становилась общая картина событий на линии «Восточного вала». На западном берегу проводилась лихорадочная перегруппировка. Танковые и моторизованные колонны двигались то вправо, то влево. Они концентрировались в нескольких километрах в глубине обороны. Там же занимали заранее подготовленные позиции артиллеристы. И только пехота подтягивалась ближе к Днепру, занимая передовые линии траншей. А с другой стороны к реке текла другая масса войск. Тягачи тащили тяжелые гаубицы. Конные упряжки выбивались из сил, выволакивая из грязи длинноствольные противотанковые орудия. По большакам, растянувшись на многие километры, двигались танковые колонны, пополненные новыми, пахнущими заводской краской «тридцатьчетверками» и тяжелыми КВ. Шла не знающая устали матушка-пехота. В небе рыскали истребители. Иногда они схватывались прямо над Днепром, но вскоре уходили каждые на свой берег. Пока у неприятелей еще были свои берега. Но русские стремительно наращивали силы. В некоторых местах они переправились на правый берег и отбили небольшие плацдармы, яростно расширяя их. Русским нужен был правый берег. Потому что это их
Глава седьмая
Первой вернулась разведгруппа старшего сержанта Численко. Все перераненные осколками гранат, они буквально рухнули на землю возле ротного и связистов. Нелюбин приказал разбудить санитара. Начали перевязывать. Раны, к счастью, оказались легкими. Старшего сержанта Нелюбин взялся перевязывать сам. Дело привычное. Рана неопасная. Тот, тяжело дыша, сквозь хрипы докладывал:
— В деревне немцы. Местных никого. Видать, угнали на запад. В километре, в лесу, рядом с большаком, колонна танков. Есть «тигры» и самоходки «фердинанд». Зарываются в землю. Там же, но с другой стороны дороги, минометная батарея и несколько ПТО. Немцы в деревне не спят. Похоже, ждут, что наши вот-вот начнут переправу основными силами. Или, еще хуже, готовятся выкуривать нас.
— А «языка» что же не взяли?
— Да взяли мы «языка», Кондратий Герасимович. Но уже в овраге напоролись на патрульных. Вы ж слышали, какая заваруха началась. А немец вырвался и побежал. Пришлось пристрелить.
— И это называется — взяли… Вы ж не воду во рту несли, Численко.
— Не воду… Сами едва вырвались.
Спустя полчаса пришла вторая группа. Лейтенант Кузеванов вел своих тихо, кустик не шелохнулся.
— Ну что, Андрей? Что там, на берегу? — Нелюбин с надеждой смотрел на лейтенанта Кузеванова, на своего лучшего взводного. Какую весть принес он ему? Утешит ли чем? На груди зачесались родинки шрамов. Нелюбин сунул руку под гимнастерку. Зуд невыносимый. С некоторых пор стал замечать: перед непогодой и в такие вот минуты, как эта, начинали зудеть, чесаться шрамы на груди и ломало, выворачивало задетую пулей ключицу.
— Две линии траншей. Но еще окапываются. Видимо, не успели заранее оборону подготовить. Глубже, может, и третья есть. Там моторы гудят, танковые. На каждые сорок-пятьдесят метров — пулемет. Предположительно, на каждое отделение у них по пулемету.
— Густо.
— Часть людей отдыхает. Спят прямо в окопах, на земле. Часть окапывается. — Кузеванов сделал паузу и вдруг сказал: — Товарищ старший лейтенант, а похоже, что наше присутствие здесь их не сильно беспокоит.
— Почему ты так думаешь?
— То, что фронтом вдоль берега они окапываются, понятно. Но овраг контролирует один патруль. Всего один. Три человека. Может, они думают, что нас совсем мало? Разведгруппа…
— Тогда почему сразу не полезли отлавливать? Разведгруппу. Эх, батя тянет… Сейчас бы полку самое время переправляться! Мы бы во фланг ударили. А полк тем временем переправлялся.
— Что, молчит штаб полка?
— Молчит. А я на связь не выхожу. Чтобы немцев не беспокоить. Слушают, наверняка слушают. Ты, Андрей, наряди-ка двоих своих ребят, понадежней, пусть на тот берег сплавают. За одно Москвина на острове проведают. Лодку у него возьмут. На лодке им до нашего берега — десять минут… Пусть разыщут кого-нибудь из штаба полка. Доложат обстановку: так, мол, и так, закрепились в овраге правее деревни, немцы окапываются, нас пока не беспокоят, самое время по ним ударить.
Кузеванов исчез в ночи. Даже шорох его шагов тут же поглотила темень и густой, как вата, туман, который начал заполнять овраг. Значит, время уже за полночь, понял Нелюбин, и Днепр тоже покрыт туманом. Что же полк мешкает?
Рядом, в ровике, отрытом в склоне оврага, похрапывал связист. Спал он чутко. Посопит, посопит, и вдруг затихнет, даже дыхание останавливает — слушает. Связист у Нелюбина боец бывалый. Под Хотынцом в окружении неделю посидел, знает, почем фунт лиха и что значит уснуть под носом у немцев.