Из воспоминаний
Шрифт:
Напуганная последствиями своей же победы власть опять начала уступать, по-прежнему колеблясь, и одной рукой уничтожая то, что другой было сделано. 18 февраля в один и тот же день были опубликованы, за подписью государя, три противоречивых акта: реакционный Манифест, полный угрозами, либеральный рескрипт Булыгину с обещанием представительства, и "революционный" по содержанию Указ Сенату, приглашение всем высказывать свои желания об изменениях существующего строя. Освободительное движение с этих пор пошло к быстрой развязке.
Теперь всё это история. Но в воспоминаниях уместно указывать, какое участие в этом движении я {321} сам принимал. Я уже отмечал парадокс моего положения. Будучи близок к земской среде, к руководителям ее этой эпохи, в их работе я не мог участвовать. Если для наблюдения
Так я естественно сделался органом связи между политическими деятелями Союза Освобождения (из той же близкой мне земской среды) и их единомышленниками заграницей. Это превратилось в регулярные доклады перед приглашенной специально для этого публикой. Я каждый раз делал их у П. Б. Струве, когда он из Штутгарта переехал в Париж; Струве я знал еще в России, когда он был главою марксистов и когда я не подозревал его будущей исторической роли. У Струве я многому научился и считал его исключительным человеком, как по умственным качествам, так и моральной его высоте. Кроме него, делал доклады у M, M. Ковалевского, для профессоров его школы, у Добриновича (К. В. Аркадакский), где встречал наиболее левую публику, например M. А. Натансона. Общение с ними для меня было полезно. Я тогда же стал сотрудничать в "Освобождении", доставляя в него документацию. Но, конечно, это нельзя было назвать серьезной и особенно систематической {322} деятельностью. И потому могу повторить, что от Освободительного движения я был в стороне.
Но оно не могло вовсе меня обойти, поскольку и я принадлежал к интеллигентской профессии, к адвокатуре. Освободительное движение породило образование политических профессиональных союзов.
Но по другой причине мое отношение к ним было сдержанным. Это союзное движение было вызвано Указом Сенату 18 февр. 1905 г. В этом Указе государь предоставлял "всем радеющим об общей пользе и нуждах государственных возможность быть непосредственно Нами услышанным". На Совет Министров было возложено "рассмотрение и обсуждение поступающих на имя Наше от частных лиц и учреждений видов и предположений по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустройства и улучшения народного благосостояния".
После этого Указа, который неожиданно вменял всем в заслугу то, что раньше в России считалось преступным, началось ускоренное создание различных профессиональных союзов не для защиты их профессиональных потребностей, а с исключительной целью,- подать свой голос по вопросам "общей пользы и нужды государственных". Этим Указом можно было воспользоваться, чтобы создать видимость того, что можно было выдавать за "общественное мнение и волю России". Союз Освобождения дал руководящие директивы и трафарет, по которому стали составляться резолюции от всех профессиональных союзов.
Лично помню, как создавался Адвокатский союз. Он не вел и не собирался вести ни малейшей адвокатской работы; у адвокатов для этого уже были другие .разнообразные организации: консультации, кружки защитников и т. д. Все адвокаты по опыту знали свои адвокатские нужды, но об этих работах и организациях в Адвокатском союзе не было речи. Весь {323} его raison detre (Смысл существования.) был только в опубликовании от его имени политической резолюции о необходимости для написания конституции созвать Учредительное Собрание по 4-хвостке. В этом для передовой интеллигенции была вся политическая мудрость этого времени. Вера в то, что Учредительное Собрание так избранное, всеведуще и всемогуще, что оно найдет для всего самое разумное решение, что оспаривать такую "волю народа" есть реакция - была той мистической основой, без которой тогдашнего Освободительного движения было бы невозможно понять. Но тогда многие в это искренне верили. Союзы, по таким директивам создавшиеся, слились потом в один общий Союз Союзов. В нем все соглашались видеть единодушную "волю народа". К нему присоединялись, его лозунги повторяли даже те "общественные силы", которые раньше заняли и должны бы были до конца занимать особое положение, как земские деятели. Даже земцы не устояли против потока и присоединились к Союзу Союзов. К нему, по недоразумению, старался примкнуть, а, может быть, потом и примкнул, и Крестьянский союз.
Это желание с его стороны вызвало сначала общее недоумение; помню, как возражал даже Н. Д. Соколов (адвокат, автор приказа № 1). Но Крестьянский союз был создан "интеллигентами"; они хотели использовать для своих целей всем известную и исторически понятную претензию крестьян на землю их бывших помещиков. Организаторы Крестьянского союза это пожелание под лозунгом "национализации земли" проводили на сельских сходах; общества с охотой составляли приговоры об этом, ссылаясь на Указ 18 февр. 1905 г. Такой приговор получал даже вид официального документа. Но к тому, что интересовало крестьян, руководители Союза прибавляли от себя трафарет, то есть пункт об Учредительном Собрании, а другие даже иногда {324} "отделение Церкви от государства". Все это вышло наружу, когда организаторы союза стали отвечать за свои действия перед судом и предпочли там дела своего не отстаивать. Их поведение на суде огорчило тех, кто химере Крестьянского союза был искренне предан. Но время уже было не то и искусственно воскресить свое прежнее настроение они не смогли.
Союз Союзов стал себя выставлять все обнимающей политической силой. В статье "Россия организуется", помещенной в "Освобождении" за подписью С. С. (псевдоним П. Н. Милюкова), Союз Союзов изображался, как выразитель подлинной "воли народа". Она была будто бы в нем, а не в земцах. Сами земцы в состав Союза Союзов вошли. Образование Союза Союзов, по мнению автора этой статьи, знаменует "решимость самых консервативных слоев взять власть в свои руки". Так понимали тогда события и так писалась история.
Адвокатский союз, как интеллигентский союз, пошел по той же дороге: слился с Союзом Союзов, повторял его трафаретные лозунги. Я не помню, чтоб на заседаниях его обсуждали вопросы, связанные его профессиональной деятельностью. Зато помню попытки отдельных членов его приблизить Союз, еще более левому направлению. Так кем-то было предложено в число его целей, кроме водворения в России "народовластия" и "свобод" через конституцию написанную Учредительным Собранием, ввести "борьбу с капитализмом". На это Союз не пошел, не желая отступать от общей освобожденской программы; но один из молодых его членов, М. И. Косовский, горячо стал доказывать, что Адвокатский союз политически слишком широк, объединяет людей между собой несогласных, тех, кто защищает "капиталистический строй", и тех, кто верит, что "собственность есть воровство".
Я запомнил эти прения, может быть, потому, что в памяти сохранилась неожиданная реплика {325} ему со стороны очень левого М. Л. Мандельштама, который потом добровольно ушел к советской власти. Он ответил М. Косовскому, что советует ему снять с себя адвокатский значок, так как тот, кто считает собственность "воровством" - не может идти в суд с просьбой признания кого-нибудь несостоятельным должником. Я запомнил эту стычку по внешней ее живописности. Серьезнее то, что в Адвокатском союзе тогда могли спорить об этом. Между тем этот Союз мог бы, как и земство, в силу своей профессии, занять в Освободительном движении особое место, быть в нем действительно самостоятельным элементом. Если земцы своей деятельностью олицетворяли идею народовластия, то адвокаты могли бы представить другую основную идею - законность. Вместо того, чтобы навязывать своему Союзу борьбу с капитализмом, которая их не касалась, адвокаты могли бы ставить правовые проблемы, об охране основ права не только в судах, но даже в самих законодательных нормах.