Из жизни кукол
Шрифт:
Луве знал, что не дает Мерси пойти на дно.
Мысль о том, что отец жив.
Он и сам мечтал, хоть и о другом. И хотя мечтать, может быть, дело бессмысленное, а иногда мечты приводят к сомнениям, они помогают удержаться на поверхности.
Тюбик “Тестогеля” – самый короткий путь к тому, чего не хватает. Луве вернулся в спальню, отвинтил крышечку.
И стал втирать мазь в руки и живот.
Один на целом свете
Три года назад
Газета была на английском. В статье рассказывалось о мальчике, чье лицо покрывала
Часто мне приходится сидеть без света, и мне страшно. Я никогда не сплю. Иногда пою, если где-то рядом свет, но только не в темноте. В темноте я не смею петь. Когда появляются крысы, я не решаюсь пошевелиться. Они отвратительно пищат, они холодные и мокрые.
Не может такого быть, подумала Мерси. Англия же в Европе.
Чаще всего затворки в шахте открывали мальчики и девочки лет четырех-восьми. Когда они подрастали, то переставали умещаться в узких подземных проходах.
Из-за темноты они теряли чувство реальности. Думали, что шум и грохот – это подземные чудовища, которые вот-вот явятся и утащат их.
Мерси снова посмотрела на мальчика на картинке. Желудок свело, когда она подумала про Нонсо, какие у него были глаза, когда она вытащила его из воды.
Когда произошел обвал, выжил только Лайам, его папа и младшая сестра работали в той же шахте. Лайама нашли в маленьком воздушном кармане глубоко под землей – он лежал, весь покрытый черной пылью, и обнимал мертвого кота.
Кот – мой лучший друг. Когда он приходит ко мне, трется о ноги и мурлычет, мне становится не так одиноко.
Мерси подумала о Дасти. Как славно держать его в руках. И как удивительно жизнь этого мальчика похожа на ее собственную.
Конечно, она не работает в шахте, но она, как и Лайам, потеряла почти всю семью. К тому же она приносит в семью деньги, продавая себя.
И кот еще. Мерси с отцом теперь лучше спали по ночам, потому что Дасти не подпускал к ним крыс, совсем как те кошки в шахте. Которые даже считались принятыми на работу. Охотились на мышей и крыс и получали плату – молоко и свой угол, с корзинкой и теплым одеяльцем.
Мерси устыдилась, что не подумала купить Дасти корзину, где ему было бы удобнее спать, а еще устыдилась, что сравнила себя с тем английским мальчиком. Ей-то живется не в пример лучше.
Мерси читала, как мастер грозил Лайаму, что, если тот не выполнит работу, его заберут черти, а когда мальчика вытащили из шахты, взрослые говорили, что его Бог спас, хотя Лайам все равно умер всего через несколько месяцев, от чахотки. К тому времени его мать уже успела умереть, тоже от чахотки, так что, когда он наконец отошел к Господу, он был один на целом свете.
Ненавижу религию, подумала Мерси и положила газету.
Из библиотеки она отправилась на остановку автобуса, где ее ждали папа и Дасти. Она расскажет папе про Лайама, только сначала купит Дасти корзинку.
Пара евро
Но когда Мерси пришла на остановку, папы там не было.
И Дасти тоже не было.
А потом его накрыл ужас
Серая меланхолия
В семь часов утра Свен-Улоф Понтен поставил машину возле бизнес-центра на Фрёсундаледен. На фасаде, почти под крышей, помещалась вывеска с логотипом, который Понтен сам придумал дома в Стоксунде, лет двадцать назад. Наклонная “П”, выписанная красным Airal Bold, протянулась над названием фирмы. Умышленно некрасиво, но просто и эффективно.
Свен-Улоф некоторое время постоял, созерцая вывеску и пытаясь прогнать мысли об Алисе воспоминаниями о тех первых, непростых годах, когда “Рекламное бюро Понтен” было всего лишь небольшим предприятием.
Но ностальгия не смогла вытеснить тревогу и тяжкую грусть.
Ты больной человек, папа. Я никогда не стану такой, как ты.
Алиса, которой, может быть, следовало бы некоторое время провести без него, чтобы снова его полюбить. Как в детстве.
Но сейчас он не мог думать о ней.
Свен-Улоф поднялся на лифте на четвертый этих и констатировал, что приехал первым. Приезжать первым и уезжать последним. Хороший девиз, если хочешь добиться успеха.
Собрание руководства назначено на восемь. Помощница Свена-Улофа появится без четверти восемь, остальные четверо участников притащатся в последнюю минуту.
Свен-Улоф прошел в кабинет для совещаний, поставил портфель на стол и достал документы, которые следовало обсудить. У бюро есть все шансы подписать контракт с одним французским гигантом. Договор потянет на двадцать пять миллионов.
Но минут десять дело может подождать.
Он расстегнул “молнию” на внутреннем кармашке портфеля, достал заветный телефон, вышел в коридор и направился в туалет.
Руки слегка дрожали. Свен-Улоф запер дверь и поднял крышку унитаза.
Расстегнул брюки, стащил трусы и сел.
Он уже раз двадцать успел посмотреть видео, которое переслал ему Цветочек, но стоило ему запустить запись снова, сердце застучало быстрее.
Примитивная эстетика, резкая картинка, девушки без косметики. Цветочек, может, и не особо умен, но знает, что надо людям. Потрахаться хочется с девушкой, живущей по соседству. Чем фантазии ближе к реальности, тем чувствительнее они затрагивают струны души.
Сейчас на экране телефона перед Свеном-Улофом была фантазия, ставшая реальностью.
Его первая черная девушка.
Open your mouth.
Снимали немного наискосок. Блэки лежала на спине: рот широко раскрыт, язык высунут, а сам он сидел на ней верхом. Эрекция сейчас, без виагры, снова была мучительной. В ролике он видел собственное лицо, звериную гримасу, лоб словно выдвинулся вперед, а глаза ушли под брови. Он видел, как легонько бьет девушку по щеке.
Свен-Улоф судорожно переводил взгляд с лица девушки на собственный член. Такой знакомый. Он знал каждую жилку, каждое пятнышко, он все быстрее водил кулаком, стараясь, чтобы семяизвержение произошло одновременно с тем, что на экране.