Из жизни непродажных
Шрифт:
– Понял.
Борис Викторович грустно осмотрел собравшихся на планерку. Место на кожаном диване, где всегда сидел Саша Матросов, шепотом балагуря с молоденькой верстальщицей Оленькой, никто не занял. Четверо из пяти постоянных «диванных сидельцев» сели так, что диван казался малозаселенным. Стул, который к дивану придвигал Сергей, оставался на своем постоянном месте. Вот такие в их редакции дела нерадостные…
Олег
– До Нового года мы уже не выходим в полном объеме, будет только поздравительный четырехполосник. А потом вопреки обычаю мы уходим на каникулы. Следующий выпуск «Объектива» состоится семнадцатого января, одиннадцатого все приходят на работу. Борис Викторович показал мне все, что вы сделали в праздничный номер, материала хватает. Материал хороший. Оленька, остальное делаешь ты. А мы с вами займемся тем, что накроем праздничный стол. Под занавес уходящего года случилось много плохого, надо подсластить пилюлю. Все на сегодня! Давайте, совещайтесь, кто что будет делать, а в четырнадцать часов назначаю общий сбор в Большой корреспондентской.
Отправить редакцию на каникулы Олег решил не по доброте душевной, а потому, что понял: и ему, и газете нужна пауза.
События последних месяцев, казалось ему, похожи на то, как если бы в чистую, отстоявшуюся воду спокойно текущей реки обрушился вдруг большой кусок глинистого берега. Эта глыба и сама по себе замутила воду. Но и подняла со дна осевший там мелкий мусор. Смутное чувство зародилось в нем: ему было от чего-то неловко. Он словно провинился перед кем-то и в чем-то… Но вот в чем?
Что-то изменилось в нем, его перестало удовлетворять то, что он делал эти четыре года. Он то ли вырос из исполняемой роли, как его сыновья вырастали из своих одежек, то ли одежка эта с самого начала была с чужого плеча.
И Ланка вчера ему вдруг сказала, что квартира стала казаться ей какой-то враждебной, а город - чужим.
Да, он издает хорошую газету. И читатели «Объектив» полюбили, и сотрудники работают с удовольствием. Но… надо быть уж совсем тупым непрофессионалом, чтобы в таких тепличных условиях не сделать того, что сделал он!
Что ж, можно сказать, уникальный эксперимент на тему «может ли пресса быть честной» удался. Может. Если соблюсти два условия, несовместимых в реальной жизни: дать прессе свободу и деньги одновременно.
Но время эксперимента, судя по всему, подошло к концу.
Еще два месяца назад он был убежден, что делает хорошее дело.
Сегодня он понял, что просто… играл с игрушкой, подаренной добрым дядей.
Как это называется у юристов? Добросовестно заблуждался.
Но Царькову он «Объектив» ни за что не отдаст.
Вся планерка заняла не больше четверти часа, и когда журналисты, как всегда, весело переговариваясь, выходили из кабинета, в приемную как раз торопливо вошел Васильев. Лана бросилась к нему, подхватила под руку.
– Пошли скорее, пока Олег не видел, - шепнула она.
Капитан удивился, но молча последовал за ней.
Лана увела его на верхнюю, «нежилую», площадку дома, вытащила из кармана пиджачка письмо.
– Вот. Только… там всякие признания, вы на них внимания не…
– Да не волнуйся ты, меня лирика не интересует!
– успокоил ее Васильев, впиваясь глазами в текст.
Прочитав письмо, он сложил его и сунул в карман куртки.
– Ну что?
– взволнованно спросила Лана.
– Что - что? Ты разве не читала?
– Я не все… Только начало.
– Так почитай дальше, - он вынул письмо из кармана, протянул ей.
– А это… обязательно?
– Тебе письмо - тебе и решать, обязательно или нет, - брюзгливо ответил капитан.
– Вы почему так со мной разговариваете?
– удивилась Лана.
– А почему ты это мужу не показала?
– вопросом на вопрос сердито ответил он.
Лана аж задохнулась и несколько мгновений не могла слова сказать.
– Да вы же сами… сами все от него скрываете! Откуда я знаю, почему?
Капитан снова засунул письмо в карман.
– У меня профессия такая - все скрывать, всех подозревать… Он в письме пишет, что на диске - ваш портрет… любовная сцена. Он вообще там много такого плетет, что… Ну, давай как на духу - у тебя с ним связь была?
Лана посмотрела на него, посмотрела - и вдруг протянула руку:
– Отдайте письмо.
Капитан снова вытащил письмо и протянул Лане. Она схватила листки и бегом бросилась вниз по лестнице. Капитан посмотрел, как ее гордо выпрямленная спина скрылась за дверью редакции, и пожал плечами:
– Кто их знает…
От застолья Лана отвертелась: и так настроение после встречи с капитаном было гадким, да еще в корреспондентской поставили букет из еловых лап, и мандаринов купили целый ящик! Не сидеть же за столом с зажатым носом…
Соврав всем, что у нее начинается то ли грипп, то ли ангина, она ушла домой.
Тимка в саду, Тошка в школе - у них там подготовка к грандиозному вечеру.
Ну, ладно, иногда можно побыть дома и одной…
Она поставила чайник, сделала себе пару бутербродов - с колбасой и с сыром. Есть хотелось все время - и в то же время мутило. Когда она ждала сыновей, у нее такого не было. Что там Татьяна говорила про пузцо? Его еще не должно быть, вроде рано еще. Лана повертелась перед большим, во весь рост, зеркалом в прихожей. Живот, конечно, еще не выпирает, но формы стали пышнее, да и вся она немного увеличилась в объеме. В начале первых своих беременностей Лана, наоборот, худела.