Избранная и беглец
Шрифт:
Первым ее порывом было сразу бежать к патеру Сколту, но эту мысль Айрис откинула как совершенно негодную. Если она явится к патеру в одной рубашонке из неизвестного материала, сразу станет ясно, где она была и откуда пришла. И патер Сколт наверняка позовет храмовников, потому что наипервейшая обязанность любого патера — искоренять скверну, а заодно и тех, кто ее несет в себе. Тех, кто мечен проклятием…
Поэтому Айрис, подумав еще немного, решилась пойти в родительский дом и для начала попросить у матери платье. Какое-нибудь старое, на время. А уж приодевшись,
Над озером плыл туман. Густой, молочный у воды, выше он редел, и сквозь дымку был виден баронский замок — как будто в камень обратился уродливый, несуразный зверь. Вокруг рассыпались каменные дома, крытые черепицей; те, что ближе к замку — кокетливо-белые, двухэтажные, с балконами, те, что ближе к окраинам, — низкие, серые. Самые бедные были крыты камышом.
Айрис торопилась. Ей хотелось успеть добраться до родительского дома до того, как проснутся горожане и будут тыкать в нее пальцами — а то как же, госпожа баронесса почти голая на улице. Впрочем, вряд ли бы ее узнали. Барон не слишком-то показывал свою жену и на все городские праздники ходил один, предпочитая веселых девок из дома развлечений.
Она скорым шагом обогнула тот участок, что отделял озеро от первых домов, решительно нырнула в ближайший проулок и пошла, торопясь, но почти на цыпочках, потому что на окраинах было грязновато, сливные канавы никто не чистил. Ступать по помоям — то еще удовольствие.
Пока что ей просто невообразимо везло.
Она миновала два квартала, а на улицах все еще было пустынно. Только в пекарне хлопали ставни да мимо старик прокатил тележку с дровами.
«Ну и славно», — подумала Айрис.
Ей оставалось пройти немного, всего-то три квартала до дома, где она провела детство.
Отец Айрис, Герхард Ленне, был известным мастером-оружейником и мог себе позволить хороший дом в Оружейном же переулке. Мать Айрис, Лависия, за всю жизнь не подняла ничего тяжелее кастрюли с супом, но в ее взгляде постоянно читалось легкое презрение к мужу. Айрис никогда не задумывалась, почему это так, но накануне свадьбы с бароном Лависия честно призналась, что отец ее, разорившийся и проигравшийся в пух и прах благородный человек, был вынужден отдать свою дочь за простого оружейника. А вот теперь, мол, Айрис по счастливому стечению обстоятельств возвращается к «благородной» жизни.
«Он старше меня в два раза и забил до смерти предыдущих жен», — только и сказала тогда Айрис.
«А ты не будь дурой. Любого мужчину можно заставить плясать под свою дудку», — ответила матушка.
Наверное, Айрис с самого начала все делала не так.
Возможно, если бы не потеряла сознание в первую брачную ночь, если бы была веселой и развязной, то тогда… Рато не счел бы ее пугливой истеричной курицей. Возможно, обращался бы по-иному. Наверное, мужчины в самом деле любят веселых разбитных женщин — ну, вроде кормилицы Микаэла. Поэтому Рато и ходит
Айрис шмыгнула носом, быстро вытерла набежавшие слезы.
Все это ерунда. Не важно. Важно быть рядом с малышом. Он прижимается к ней всем своим маленьким телом, и сердце не ноет, и забываются все синяки и шишки, полученные от Рато.
Когда Айрис уже подходила к дому, горло снова сжалось в спазме. Ничего здесь не изменилось с тех пор, как ее забрали и повезли в замок: все те же ставни, покрашенные синей краской, те же оштукатуренные и беленые стены. Над входом в лавку оружейника поскрипывала на цепях старая деревянная вывеска. Ее нарисовала красками сама Айрис — прекрасный рыцарь в доспехах на коне скачет с копьем наперевес. И надпись: «Мечи, топоры, доспех». А с краю — зеленый дракон, улепетывающий от рыцаря.
Когда она делала вывеску, то чувствовала себя совершенно счастливой.
Как же давно это было…
Айрис огляделась по сторонам и, убедившись, что никто не заинтересовался полуголой девицей, разгуливающей по городу, постучалась.
Сперва за дверью царила полная тишина. Айрис постучалась еще раз.
«Ну пожалуйста, откройте. Не хватало еще, чтобы храмовники заметили… кто их знает, может, не спится им, вышли по городу прогуляться…»
С внутренней стороны раздался скрежет отпираемого замка. Дверь распахнулась, на пороге стояла матушка.
— Чего желаете? — начала она елейным голосом, но, поняв, кто стоит по ту сторону порога, резко замолчала и даже отшатнулась.
Потом внезапно сделала попытку закрыть дверь, но Айрис, бросившись вперед, успела протиснуться в щель, при этом едва не сбив мать с ног.
— Айрис! — прошипела та. — Двуединый, что случилось? Что ты здесь делаешь? Барон нам головы поснимает!
— Матушка, у меня случилась беда. — Айрис мертвой хваткой вцепилась в рукав материного платья. — Мне нужна твоя помощь. Очень нужна.
— Ты с ума сошла, — пробормотала женщина, — тебе надо в замок. Очень быстро. Еще не хватало, чтобы господин барон объявил тебя шлюхой и выставил вон. Тогда мы позора не оберемся.
— Матушка… — В груди как будто что-то оборвалось. Что-то важное, светлое.
Айрис отстранилась и посмотрела на мать. Как будто впервые видела — стареющая, но все еще красивая женщина, седые пряди в белокурых волосах, поблекшие глаза, тонкие морщинки. И женщина эта внезапно показалась Айрис совершенно чужой. «Я тебя не знаю», — вертелось на языке.
В самом деле, похоже, она не знала собственную мать. Хотя… с иллюзиями стоило распрощаться еще тогда, когда валялась у нее в ногах и просила: «Не отдавай меня ему, умоляю, не отдавай…»
Интересно, отцу стоит показаться? Или тот сразу за дверь вышвырнет?
— Матушка, выслушай меня, — растерянно пробормотала Айрис. Это было какое-то наваждение, вроде бы мать — и не мать, чужая женщина. — Я заблудилась в лесу и испортила платье. Теперь вот… не могу же я в таком виде вернуться к мужу…