Избранница горца
Шрифт:
— Господи, у меня столько вопросов, которые я хочу тебе задать, но я к ним даже не подобралась! Сколько тебе лет, кстати? То есть за вычетом тех, что ты провел в зеркале.
— Тридцать. Исполнилось незадолго до плена. А тебе?
— Двадцать четыре.
— В мое время ты бы…
— Знаю, знаю, была бы старой девой, так? — Она рассмеялась. — Моя мама тоже так говорит.
— Нэй, — сказал он ей. — Ты не осталась бы без мужа. Скорее всего, ты была бы уже замужем третий или четвертый раз. Такая красавица, как ты, привлекла бы внимание
Ее глаза расширились, губы зашевелились.
— Красавица, как… — Она осеклась, покраснела и тихо добавила: — Спасибо.
А потом наградила его улыбкой.
— Ну и пакость. Я выхожу замуж, он умирает. Я выхожу замуж, он умирает. И не похоже, чтобы я хоть раз осталась богатой вдовой, которая может делать что угодно. Какой-то родственник мужского пола наверняка снова выдал бы меня замуж, так ведь? И в семье сохранились бы и выкуп, и земли.
Кейон кивнул.
— Хотя у моего клана были не такие варварские обычаи. У меня было семь сестер, которые могли говорить одновременно — и очень громко, если волновались, — это меня кое-чему научило.
Джессика рассмеялась. Потом они оба помолчали. Она открыла рот, чтобы что-то сказать. Закрыла. Помедлила, потом открыла снова. И подалась вперед, понизив голос.
— А как это случилось, Кейон? Как ты попал в это зеркало?
— В другой раз, — ответил он. Хотя какая-то извращенная часть его души хотела, чтобы Джессика думала о нем как можно хуже, горец чувствовал, что между ними зарождается настоящая близость. И не хотел портить ее рассказами о древних грехах. — Пора спать, милая Джессика. Завтра нам многое нужно сделать.
Позже, той же ночью, Кейон стоял, полностью обнаженный, перед серебристой преградой из стекла. Вооружившись ножами и пистолетами, он наблюдал за спящей Джессикой.
Одетая в слишком большую для нее одежду, Джесси свернулась в гнезде из его вещей у основания рамы. За минувшие века Кейон не раз забирал и прятал разную одежду. Как только настала ночь и температура резко упала, он отдал весь свой запас Джесси, снял даже футболку и джинсы, чтобы она не замерзла холодной октябрьской ночью.
Сон, как и прочие физические нужды, в зеркале исчезал. Он будет на страже, пока девушка не проснется. Пока что Кейон сделал для ее безопасности все, что мог. Но не все, что вообще было в его силах, и собирался сделать все, что только возможно, ради ее безопасности, не считаясь с ценой.
Им действительно многое нужно было сделать. Завтра они вернутся в Инвернесс за припасами. Он обойдет их временное убежище по периметру, закопает охранные камни в восьми точках и прочитает заклятия в сорока шести.
Завтра он найдет, чем сделать себе татуировку, потому что ему понадобятся защитные руны, чтобы закрыться от темных сил, которые придется заложить в ловушки, необходимые для защиты от Лукана и его приспешников. Завтра он изменит почву так, как когда-то, очень давно меняли землю для погребений, силой заставит ее измениться, призовет к жизни, заставит повиноваться ему и только ему.
Если в почве попадется нечто мертвое, могут возникнуть… трудности, но он защитит Джесси. Даже если ему придется покрыть себя рунами с ног до головы, сбрить волосы и сделать татуировки на голове, на ладонях, на ступнях и на языке, он защитит ее.
« Однажды ты покроешь татуировками все свое тело». Слезы блестели в глазах его матери, когда она заметила свежие алые татуировки на его шее. Такие свежие, что его кровь все еще проступала на них капельками, неотличимая от рисунка. « А как ты после этого защитишь свою душу? Кейон, ты должен остановиться. Отошли его прочь».
Он тогда смеялся над ней. « Я не покрыл и десятой части тела, мама. А Лукан пусть и образованный человек, но у него недостаточно силы, чтобы стать опасным».
« Ты ошибаешься. И он делает опасным тебя».
« Ты не понимаешь, о чем говоришь».
Но она понимала. С того ненастного зимнего вечера, когда темный незнакомец из Уэльса появился у ворот и попросил приюта, говоря, что заблудился из-за метели.
« Отошли его, Кейон! — умоляла она. — Он пришел к нам во тьме, и тьма не только следовала за ним по пятам, она живет в его душе». Его мать всегда прислушивалась к тому, что считала даром предвидения.
« Мы просто накормим его и приютим на одну ночь», — сказал Кейон, чтобы доставить ей удовольствие. В те времена он ничего так не любил, как видеть близких людей счастливыми. Особенно сестер и мать. Эти восемь женщин были словно стайка ярких бабочек, порхающих по его жизни и делающих ее красочной. В их присутствии Кейону не терпелось найти себе пару на всю жизнь.
Но когда он понял, что сидящий за столом гость — тоже друид, Кейон слишком заинтересовался, чтобы прогнать его. Отец Кейона умер до рождения сына, братьев у него не было, и он никогда не слышал, что такие же, как он, существуют.
Одно цеплялось за другое. Самолюбие и высокомерие сыграли не последнюю роль.
« Мне доступно это заклинание, а тебе?»
« Айе, а ты знаешь вот это?»
« Айе. Ты умеешь призывать элементалей?»
« Айе. А владеешь ли ты Гласом? Слышал ли ты о Реликвиях Невидимых?»
« Нэй, мне известны только Реликвии Светлых: копье, камень, меч и котел».
« Ах, так ты не слышал о Магическом Стекле…»