Избранное (Передышка. Спасибо за огонек. Весна с отколотым углом. Рассказы)

Бенедетти Марио

— Но ты же сказал, что мы оба изменяем, каждый своему классу.

— Да, я так сказал. Ведь ты с другого берега, ты из богачей. Твой отец — один из самых влиятельных людей в стране. Ты мог получить диплом, но бросил занятия. Ты не смог стать полностью независимым от отца. Однако нам с тобой случалось не раз говорить подолгу и откровенно, и я знаю, что ты человек мыслящий. В вопросах международной и внутренней политики, во взглядах на мораль ты — противоположность своего отца. И я понял, что ты — исключение. Обычно сынки богачей думают

только о деньгах — а это совсем особый вид мышления. Ты — нет. Но ты и не человек вполне левых взглядов. Хочу тебе сказать, Рамон, — только пойми меня, — что не могу точно определить твою позицию. Я полагаю, что ты все же изменяешь интересам своего класса, но, пожалуй, правильно делаешь.

— Ты о чем-то умолчал?

— От тебя ничего не утаишь.

— Что еще ты хотел сказать?

— Ты рассердишься.

— Брось, ты же меня хорошо знаешь. Говори.

— Раз ты так настаиваешь — скажу. Иначе ты решишь, что на уме у меня что-то худшее. Подумал ли ты о том, чего больше в твоей позиции, такой необычной в твоей среде, — настоящей убежденности, глубокой и осознанной уверенности или простого желания пойти наперекор отцу?

— Да, подумал.

— Ну и что?

— Я тоже не вполне уверен.

А как я могу быть уверен? К тому же я прежде об этом никогда не думал. Вальтер коснулся больного места. Да, надо подумать, хорошенько подумать. Почему-то я все же не решаюсь на более активное участие. В чем? В чем-нибудь, все равно в чем. По мнению Старика, я — левак, и это для него большое огорчение, хотя он и не признается. Но я ни разу не подписал никакого манифеста, не вступал в партию, не присутствовал ни на какой политической акции, не делал денежных взносов ни в какую кампанию. Даже этих минимальных заменителей действия я избегал. Весь мой левацкий пыл состоял в том, что я где-нибудь в кафе плохо отзывался о Соединенных Штатах, ха, и так же плохо о России. Да, тут надо подумать, хорошенько подумать.

— Ладно, на этом я прощаюсь. Надо идти в Республиканский банк. Тебе по дороге?

— Мне пора вернуться в агентство. Из-за твоего блестящего рассуждения о классах и изменах я и не заметил, как время пролетело. Меня там ждет один клиент.

— Позвони, когда будешь обедать в центре. Иначе нам никак не встретиться.

— Познакомьтесь с моей внучкой.

— Очень приятно, сеньорита. А, вижу, вы мою просьбу исполнили. Очень хорошо. Ваш паспорт, сеньор Риос, и паспорт сеньориты. Ваша справка о прививке оспы, справка сеньориты. А записочка с маршрутом?

— Вот она.

— Превосходно. Посмотрим: Лиссабон, Сантьяго, Севилья, Кордова, Гранада, Мадрид, Толедо, Барселона, Неаполь, Рим, Флоренция, Венеция, Женева, Париж. Я думаю, этот порядок не обязателен.

— Расположите сами, как вам угодно или более удобно.

— К примеру, на мой взгляд, лучше бы сделать так, чтобы вы посмотрели празднества Святой недели в Севилье и Праздник Весны во Флоренции.

— Тут

вы распоряжаетесь. Переставляйте, меняйте, как найдете нужным. Но, знаете, мне бы хотелось, чтобы вы договорились о маршруте с моей внучкой.

— Но, дедушка…

— Никаких «но». Сеньор Будиньо, в нашем путешествии командует она. Я ей это обещал, если будут хорошие отметки в конце года, и вот, извольте, эта сеньорита получила отличный аттестат. Так что обещание надо исполнить.

— Но, дедушка…

— А теперь, сеньор Будиньо, извините, если я отлучусь минут на пятнадцать. Когда мы вчера уславливались о встрече, я позабыл, что сегодня в это же время мне надо подписать одну бумагу. Но я оставляю вам свою внучку, и вы с ней все уладите, как если бы это был я.

— Будьте спокойны, сеньор Риос.

— До свиданья, дедушка.

— Что ж, сеньорита, если вы тут командуете, скажите, чего бы вы хотели.

— Простите, сеньор. Мне надо с вами поговорить, пока дедушка не вернулся.

— Слушаю вас.

— Я знаю, что вчера дедушка с вами говорил откровенно.

— Откровенно о чем, сеньорита?

— О своей болезни.

— Как? Ваш дедушка болен?

— Я хотела сказать — о своем раке.

— Сеньорита.

— Я знаю, что он просил хранить тайну.

— Но…

— Сейчас объясню вам: я дружу с дочкой доктора Сориа, Ромуло Сориа.

— Да, я с ним знаком.

— Так что доктор Сориа знает меня уже давно. На прошлой неделе я у них ждала Чичи, свою подругу, дочку доктора. И тут вошел он и повел меня в свой кабинет и сказал, что он уже много лет меня знает и очень рад, что у его дочки такая подруга, и что ему кажется, что я девочка очень серьезная и так далее. После этого вступления он мне рассказал, что с дедушкой.

— Ромуло вам сказал, что у вашего дедушки рак?

— Да. Он сказал, что долго думал, что не был уверен, правильно ли поступает, но что ему кажется слишком жестоким позволить дедушке путешествовать по Европе и чтобы никто не знал о его болезни.

— А ваши родители тоже знают?

— Нет, одна я знаю. И дедушка тоже не знает, что я знаю.

— Ах так.

— Доктор Сориа мне объяснил, что он решил говорить со мной, только со мной, потому что знает заранее: если скажет об этом моим родителям, то поездка не состоится. А дедушке так хочется поехать.

— Да, я это знаю.

— Вчера дедушка пришел к вам по совету доктора. И доктор мне рассказал все, о чем дедушка собирался вас просить.

— Я вижу, мне уже нечего скрывать от вас.

— Я вам все это говорю, сеньор Будиньо, по двум причинам: чтобы вы были более спокойны, зная, что дедушка будет путешествовать с человеком понимающим, насколько он болен, и еще чтобы вы, теперь уже вполне свободно, предупредили меня обо всем, что надо будет делать во время поездки, обо всем, что вы сочтете нужным ввиду дедушкиной болезни.