Избранное в двух томах
Шрифт:
машину. Нам со вторым летчиком Б. М. Степановым оставалось одно: энергичными кренами бороться с рысканьем.
417 На высоте это более или менее удавалось, но как быть дальше — у земли, перед самым приземлением?
Стоило этой мысли прийти в голову, как я понял, что подсознательно уже
принял решение сажать машину. Не катапультироваться и не выжидать какого-то
стихийного — «от бога» — прояснения обстановки (бог в подобных случаях
помощник ненадежный), а сажать.
Сделав
разворотом), мы вышли курсом на свой аэродром и издалека — километров с
двадцати — прицелились носом на посадочную полосу.
Очень осторожно, плавно уменьшаю тягу трех работающих двигателей.
Осторожность тут нужна потому, что при уменьшении оборотов двигателей
вырывающаяся из их сопел горячая реактивная струя хотя ослабевает, но
одновременно меняет и свои очертания. Попади она в по-прежнему тянувшийся
за нами злополучный керосиновый шлейф, и, как говорил Костя Лопухов, —
«привет»! Вспыхнет не только огромная машина, но сам воздух далеко за ней.
Тогда и катапультироваться будет, можно сказать, некуда: с десятками тонн
горючего на борту шутки плохи.
Но вот и этот тонкий момент позади.
Мы плавно снижаемся, с каждой секундой приближаясь к земле, хотя всего
каких-нибудь четверть часа назад только и думали, как бы поскорее очутиться
подальше от нее.
Чем ниже, тем заметнее, как здорово «водит» корабль. Противодействовать
этому можно одним-единственным способом — энергичными обратными
кренами, на которые наш грузный самолет отвечает довольно вяло. Приходится
не только мгновенно реагировать на его самопроизвольные движения, но
стараться интуитивно как бы упреждать их.
Заходя на посадку, я не сразу сообразил, что мешает мне разглядеть
очертания упорно качающейся на стороны в сторону посадочной полосы.
Оказалось, «то был нот. Он, как говорится, ручьями тек из-под шлема и заливал
глаза. Чтобы вытереть лицо, приходилось на какой-то момент отрывать руку от
штурвала, а это было совсем некстати: рукам и без того дел хватало! Неожиданно
— коротким броском мысли
418
в сторону — я представил себе хирурга во время операции. Ему специальным
тампоном вытирает со лба пот сестра. Как жаль, что такой сервис не
предусмотрен в авиации!
И все-таки приземлились мы гораздо удачнее, чем можно было ожидать. По-видимому, воздушные порывы у земли были слабее, чем наверху, и поэтому
машина повела себя немного спокойнее. Да и приспособились мы, наверное,
ней за эти минуты. Так или иначе, наблюдатели с земли (а таковых сбежалось, как легко догадаться, достаточно!) говорили потом, что внешне наша посадка
ничем не отличалась от обычной.
Но мне, даже после благополучного касания земли, еще не до победных
кликов и барабанного боя. Кричать «ура» рано. Надо немедленно решать
очередную острую проблему — что делать с тремя исправными двигателями.
Ведь угроза пожара не уменьшилась: керосин, о чем с философской
невозмутимостью по-прежнему докладывал из кормы Соколов, продолжал
хлестать, как фонтан «Самсон» в Петергофе. Загорись он сейчас — и шансов на
спасение экипажа останется еще меньше, чем при катапультировании сквозь
пламя в полете.
Не мудрено, что едва мы коснулись бетона, как бортинженер решительно
заявил: «Выключаю двигатели», — на что я со всей возможной быстротой и
самым категорическим тоном, на какой только был способен, рявкнул:
— Ни в коем случае! Выключить второй и четвертый. Первый оставить!
Ясно?
Столь резкая реакция с моей стороны была вполне обоснованна. Корабль
хотя и сел на землю, но еще не остановился. А сто с лишним тонн веса, несущиеся по бетонной полосе со скоростью более двухсот километров в час, стоят того, чтобы подумать, как их остановить! И хорошо еще, что я не забыл про
резервную гидросистему, отказ которой показался мне поначалу мелким
довеском ко всем остальным, более существенным неприятностям. Сейчас, этот
«мелкий довесок» стремительно выскочил на первый план! Выключив все
двигатели, мы оказались бы не только без аварийной, но и без основной
гидросистемы и не смогли бы не только затормозить корабль, но даже отвернуть
его в конце пробега с полосы, чтобы избежать лобового удара о препятствия. С
таким трудом дотащенная до дому
419
машина оказалась бы все-таки разбитой! Не поздоровилось бы, конечно, и всем
нам, особенно сидящим в носовой кабине. Поэтому долгожданную команду:
«Выключить первый двигатель!» — я дал только, погасив скорость и завернув
поближе к людям, на свою стоянку.
Команда «Колодки под шасси! Быстро!»—была выполнена удивленно
взиравшими на нас мотористами мгновенно. Но тут я несколько просчитался!
Инерция нашего, даже еле ползущего со скоростью пешехода, корабля была
такова, что колодки, подсунутые под его массивные колеса, только хрустнули и
Превратились в лепешки, ни капельки не задержав нас, И мы поползли по