Избранное в двух томах
Шрифт:
летчики-испытатели, которым, казалось бы, и без этого вполне хватало и работы, и почестей, и жизненных благ всех видов. Герой Советского Союза полковник С.
Ф. Машковский впервые заставил говорить о себе, когда, совсем еще молодым
летчиком, отличился в боях во время японско-монгольского конфликта на реке
Халхин-Гол. В годы Великой Отечественной войны он умножил свою славу и, как выдающийся мастер воздушного боя, был направлен на летно-испытательную
работу. И здесь
веяние времени, он, уже зрелым испытателем, да и в годах далеко не
«жениховских», поступил на вечернее отделение авиационного института. Жить
на проценты с ранее заработанного капитала Степан Филиппович не захотел. К
несчастью, закончить институт он не успел: уже приступив к работе над
дипломным проектом, погиб в испытательном полете. .
Инженер летчик-испытатель из белой вороны, которой числился когда-то, превратился в центральную фигуру нашего дела. Сейчас это веяние времени даже
узаконено формально: инженерный диплом является одним из обязательных
условий для получения звания летчика-испытателя первого класса.
Да и в строевых частях Военно-воздушных сил, и в подразделениях
Гражданской авиации большинство летного состава — летчики-инженеры, выпускники высших летных училищ. Таково требование жизни.
Я вспоминаю, как проходили первые послеполетные разборы, свидетелем и
участником которых мне довелось быть. Едва отдышавшись после полета, переодевшись и помывшись в душе (а иногда и не помывшись, переодевшись и
отдышавшись — это зависело от срочности дела и темперамента руководителей
испытания), летчик садился за стол с инженерами и учеными и рассказывал им о
выполнении задания. Ему задавали
440
вопросы, он в меру своей наблюдательности и понимания сути дела отвечал на
них. Разумеется, отношение всех собравшихся к вернувшемуся из полета
человеку было самое уважительное. Его слушали очень внимательно, не
перебивали, не упрекали, если что-то, с точки зрения инженеров, существенное
оказывалось незамеченным. Должный пиетет соблюдался полностью.
И все же незримая стена отделяла докладывающего от его слушателей.
Пробыв на разборе три минуты, вы безошибочно определяли, кто здесь летчик, даже если по одежде и внешнему виду он не отличался от других участников
совещания.
Вся обстановка такого разбора напоминала что-то вроде доклада сержанта-разведчика генералам штаба соединения: один знает конкретные факты, а другие
— место этих фактов в ходе разворачивающихся событий.
Другое дело — сейчас. В наши дни послеполетный разбор — это прежде
всего акт взаимного
Факты, гипотезы, анализы записей приборов, прикидочные расчеты на доске, листках бумаги, папиросных коробках, как, наверное, в любой научной
лаборатории: физической, биологической, химической. Все тут на равных правах.
Вы знаете, что один или несколько участников этого горячего разговора полчаса
назад в воздухе добывали для него свежую пищу — экспериментальные факты.
Но они, эти люди, не отличаются от остальных ни по уровню своих
высказываний, ни по применяемой терминологии, ни по чему-либо иному. Даже
внешностью, ибо пресловутый «бронзовый» авиационный загар в век
герметических кабин, громоздких кислородных масок и летных шлемов с
забралами-светофильтрами начинает постепенно забываться. А о том, что так
называемые «типичные» летчики-испытатели с каменно-волевыми лицами
(«похож на летчика — не похож на летчика») встречаются на киноэкранах
значительно чаще, чем в кабинах опытных самолетов, я уже писал. Да и не во
внешности, конечно, главное.
Главное — в неуклонном процессе смыкания летно-испытательной
корпорации с «мозговым трестом» нашего дела — группой людей, которые, можно без преувеличения сказать, создали существующую технику и методику
испытаний летательных аппаратов в полете и превратили ее в отдельную важную
отрасль современной авиационной науки.
441 Едва ли не всю свою творческую жизнь проработали в области летных
испытаний и исследований А. В. Чесалов, М. А. Тайц, В. С. Ведров, Н. С. Строев, В. В. Уткин, А. М. Знаменская, Г. С. Калачев, В. Л. Александров, Б. И. Егоров —
именно они и их ближайшие сотрудники заложили основы и науки летных
испытаний, и организации этого дела. Без их творческого труда летные
испытания никогда не вышли бы за пределы того, что принято именовать
ползучим (в данном случае уместнее было бы сказать: «летучим») эмпиризмом.
Немало ученых — В. Ф. Болотников, В. П. Ветчинкин, Б. Т. Горощенко, А. Н.
Журавченко, И. В. Остославский, Ю. А. Победоносцев, В. С. Пышнов, В. Н.
Матвеев, занимаясь в основном другими разделами авиационной науки, вложили
тем не менее много творческого труда на разных этапах своей жизни и в летные
испытания.
О деятельности этих и многих других ученых, о личном вкладе каждого из
них в науку и практику летных испытаний можно рассказать немало интересного.
Но это будет уже другая книга, вернее — другие книги. И конечно, они будут