Избранное в двух томах
Шрифт:
производили посадку.
Так как наземная обработка записей не выявляла признаков приближения
критической скорости флаттера, в каждом следующем полете нам задавалась
скорость на несколько километров в час большая, чем в предыдущем.
Для большей гарантии в кабине наблюдателя, кроме пультов управления всей
самопишущей аппаратурой, был установлен осциллограф с экраном, наблюдая за
которым можно было, как предполагалось, зрительно обнаружить признаки
приближения
дать летчику команду быстро гасить скорость.
Методика проведения испытания была, таким образом, продумана довольно
тщательно. Главная идея, которой она была подчинена, заключалась в принятии
всех возможных мер для недопущения флаттера: предполагалось дойти до
получения четких предупредительных сигналов на лентах самописцев — и на
этом остановиться. Казалось бы, предусмотрено все возможное, и я, помнится, отправлялся в каждый очередной вылет с чувством полной уверенности.
Пресловутый аромат острого испытания быстро испарялся — полеты шли, и
ничего особенного с нами не случалось.
Поэтому совершенно неожиданно прозвучал для меня вопрос Чернавского:
— Л что ты собираешься делать, если флаттер все же возникнет?
92
Я, не задумываясь, бодро ответил, что ни в какой флаттер попадать не
намерен: его у нас просто не может быть. Для того, мол, и создана специальная
аппаратура, чтобы своевременно предупредить: «Остановитесь, больше
увеличивать скорость нельзя!» Мы и не будем этого делать.
— Приятно наблюдать столь трогательную веру в науку, — сказал
Чернавский. — Но если бы все придуманное и разработанное на земле столь же
безотказно действовало в воздухе, летные испытания были бы не нужны. И нам с
тобой срочно пришлось бы менять профессию.
В таком направлении мои мысли до этого разговора как-то не шли. Железная
испытательная концепция — рассчитывать на лучшее, но быть готовым к
худшему — еще не стала для меня нормой поведения. Поэтому единственное, что
я смог ответить Чернавскому, звучало довольно тривиально:
— Ну что ж, если флаттер, вопреки всем нашим предосторожностям, все-таки возникнет, останется одно — быстро гасить скорость.
— Мудрые слова! Разумеется, гасить скорость. Особенно если будет чем это
делать, то есть если штурвал не выбьет из рук. Лично у меня выбило..
Действительно, флаттер протекает обычно так бурно и размах колебаний
крыльев достигает столь больших величин, что, передаваясь по тягам управления
на штурвал, вибрации легко могут вырвать его из рук летчика.
Надо было придумать способ, как заставить самолет в случае возникновения
флаттера «самостоятельно» — даже если летчик выпустит управление —
энергично уменьшать скорость.
В конце концов я додумался использовать для этой цели триммер руля
высоты — специальное устройство, позволяющее в полете регулировать
величину усилий, которые летчику приходится прикладывать к штурвалу, чтобы
держать его в нужном положении.
Обычно триммер регулируется так, чтобы полностью или почти полностью
снять усилия. Это позволяет лететь, мягко держась за управление и нажимая на
него лишь для парирования случайных внешних возмущений атмосферы или при
намеренном переходе от одного режима полета к другому. Так полет получается
наименее утомительным.
93
Я же решил использовать триммер не для снятия, а, наоборот, для создания
усилий на штурвале и отрегулировать его при выполнении режимов разгона до
околофлаттерных скоростей так, чтобы штурвал сам с достаточно большой силой
стремился отклониться назад, в сторону летчика.
Теперь, чтобы лететь горизонтально, приходилось преодолевать эти
намеренно созданные усилия. Зато, если по каким-либо причинам пришлось бы
выпустить штурвал из рук, самолет энергично пошел бы на подъем, а скорость —
на уменьшение.
В наши дни подобная регулировка применяется во всех случаях, связанных с
проникновением в новые, возможно, таящие в себе какие-нибудь опасности
скорости полета, и считается одним из элементов азбуки летных испытаний.
Но тогда это было находкой. И я стал из полета в полет аккуратно следовать
ей.
* * *
Очередной полет протекал в уже ставшем привычным порядке: взлет, подъем, выход на горизонталь, регулировка триммера руля высоты «на
давление», включение аппаратуры, постепенное увеличение оборотов моторов и
соответствующее ему медленное, ступеньками по пять-шесть километров в час, приращение скорости.
Все шло, как обычно.
Яркое весеннее солнце играло на светлой обшивке самолета. Далеко внизу
медленно плыла назад земля, сплошь усеянная разливами рек и водоемов, похожих с высоты на разбросанные осколки разбитых зеркал, в которых
отражалось веселое апрельское небо.
Что ни говорите, а летать в такую погоду гораздо приятнее, чем среди
грязной ваты осенних многослойных облаков.
Медленно, как ей и положено, ползет стрелка указателя скорости. Удерживаю