Избранное
Шрифт:
— Но вы не взяли свое пальто?
— Не было времени. Да и не во мне было дело.
— Значит ли это, что предполагаемый холод беспокоил вас только в связи с женой?
— Я человек привычный. К тому же нельзя сказать, будто меня что-то беспокоило. Я ни о чем не думал. Все произошло естественно. Каждый из вас поступил бы так же, как я.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы бы тоже подали жене пальто.
— Вы, стало быть, подали ей пальто?
— Да, разумеется. В один рукав она не сразу попала. Подавая пальто, я был неловок.
— Странно, некоторые мелочи прямо врезались вам в память.
— Мелочи? —
— Я имею в виду рукав.
— Я видел ее лицо в зеркале шкафа, потому был так неуклюж, подавая пальто.
— Мне казалось, что вы не зажигали света в прихожей.
— Да, я не включил свет.
— И несмотря на это, сумели разглядеть лицо своей жены в зеркале?
— Я видел белое пятно, этого достаточно.
— И вы все еще не произнесли ни слова?
— Нам было не до слов. Я подал ей пальто, вот и все. У нее очень слабые плечи.
— Гм. Почему вы, к примеру, упоминаете именно сейчас о том, что у вашей жены слабые плечи?
— Потому что у нее и впрямь очень слабые плечи.
— Может быть, вы подумали об этом в ту секунду, потому что жена возбудила в вас жалость?
— Жалость? Жалость? Мы уже давно были по ту сторону жалости.
— Опять одна из ваших непонятных сентенций.
— Тут и понимать нечего, так оно и есть.
— А если бы вы почувствовали к ней жалость? Что тогда?
— Почему я должен был чувствовать к ней жалость?
— Хотя бы просто потому, что она женщина.
Подсудимый усмехнулся.
— Звучит так, словно это я сам сказал.
В его словах не было насмешки, но председатель суда заподозрил насмешку.
— Ваши улыбочки здесь не к месту, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы вы уяснили себе одно: у суда создалось впечатление — мне кажется, я вправе говорить и от имени моих коллег, — у суда создалось впечатление, что вас и жену разделяла поистине бездонная пропасть ненависти, по крайней мере вы питали к ней ненависть. Все ваши слова можно было бы без труда истолковать в том смысле, что вы хвалите себя — мол, все же вы не допустили взрыва ненависти.
— И это вы говорите лишь потому, что чисто случайно я упомянул о слабых плечах моей жены? — спросил подсудимый, я его голос по-прежнему казался почти веселым.
— Да, именно так.
— Но это же не имеет отношения ни к ненависти, ни к любви. То была лишь констатация факта. Признаю, она, быть может, фальшиво прозвучала в обстановке судебного заседания.
После этих слов подсудимый помедлил секунду и испытующе посмотрел на публику. Он уже несколько раз поступал так. И опять он вынудил судейских проследить за его взглядом; по воле случая солнце в эту минуту вдруг раздвинуло серую пелену облаков, которые уже с утра затянули небосклон. На два или три мгновения в зал проник широкий луч света, пробившийся сквозь грязное окошко. Из-за пыли, рассеянной в воздухе, луч казался странно плотным, он как бы нашаривал что-то в рядах зрителей, а потом так же внезапно померк. Подсудимый снова повернулся лицом к суду.
— Когда мы были детьми и бабушка рассказывала об ангелах, мы думали, что точно знаем, как выглядят ангелы и как надо с ними обращаться. Позже люди забывают об этом или у них не хватает времени на подобные мысли, хотя, в сущности, ничего не меняется. Только иногда, благодаря какой-то мелочи, все опять всплывает в памяти. Правда, на долю секунды, и, когда ты начинаешь сознавать это, все опять ускользает,
Председатель суда предоставил слово прокурору.
Может ли подсудимый описать, спросил тот, как выглядело меховое пальто?
— Оно было коричневое. Рыжевато-коричневое. Довольно пушистый мех. Заграничный барашек, по-моему.
Не может ли он случайно вспомнить, где было куплено пальто?
Они купили шубку в угловом магазине у… у… Фамилия владельца написана в товарном чеке, а чек хранится у него в конторе. Они купили шубку года два назад.
Принадлежала ли фирма имярек?
Да, каким образом это узнал прокурор?
И еще один вопрос: опознает ли подсудимый шубку, если она будет найдена?
— А как ее можно найти? — спросил подсудимый с удивлением.
— Вы считаете это полностью исключенным? — быстро ответил прокурор вопросом на вопрос.
— Но ведь моей жене шубка нужна самой.
— Ах так, конечно, извините. Разумеется, она ей нужна, за это время уж и зима настала. Но вы все же узнаете шубку жены?
— Наверно. Впрочем, таких шуб много. Может быть, узнаю по подкладке. Она слегка шуршала.
— Спасибо. Пока достаточно.
— Но почему вообще эта шубка возбуждает такой интерес? — удивился подсудимый.
— Подсудимый не имеет права задавать вопросы, — ответил председатель суда, не поднимая глаз от своих бумаг. Очевидно, и он не понимал, к чему клонит прокурор, спрашивая о меховом пальто.
Слегка замявшись, а потом переждав положенное время, чтобы дать возможность прокурору высказаться, но так и не дождавшись этого, судья сам взял слово.
Он сказал, что сейчас они приближаются к тому кругу вопросов, насчет которых он считает своим долгом дать соответствующие разъяснения до того, как суд займется ими вплотную. Согласно протоколам предварительного следствия, этот круг вопросов и впрямь выглядит так, что органы юстиции не могут ими заниматься, не ставя себя в смешное положение. Да и защита не раз с упреком указывала на это. До сих пор поведение подсудимого было в достаточной степени непонятным, можно даже сказать, невероятным. И все же до этого момента все оставалось в рамках реальности. Но то, что следует далее, даже не претендует на правдоподобие, наоборот, заранее уводит в область фантастики и бреда. Так, например, возьмем вопрос о снежной вьюге, из-за которой, согласно показаниям подсудимого, он будто бы потерял из виду свою жену. В сентябре в наших широтах снег, как известно, не идет. Кроме того, достаточно было запросить метеорологическую службу, чтобы та подтвердила: в означенную ночь никакого снега не было. Наконец, в показаниях подсудимого встречается несколько утверждений, ни в коей мере не совпадающих с утверждениями полиции. Суд считает своим долгом по мере сил прояснить неясности, которыми изобилует дело.
— Если подсудимый не откажется от своих показаний, — продолжал председатель суда, повысив голос, — суд должен будет решить, не идет ли речь в данном случае о намеренной мистификации с целью сокрытия нежелательных фактов? А может, подсудимый находился в ту ночь в столь сильном умственном расстройстве, что от него нельзя ждать более или менее приемлемых ответов. На решении этой проблемы мы и должны сосредоточить свое внимание.
Помолчав немного, председатель суда продолжил свою речь: