Избранное
Шрифт:
Конечно, чтобы обходиться минимальным количеством вещей, должно пройти немало времени. Когда я еще только начинал свою жизнь в ящике, то никак не мог освободиться от общепринятых представлений об удобствах и без конца припасал не только вещи, казавшиеся мне для чего-либо пригодными, но и такие, которые даже не представлял, как использовать. Жестяная банка с цветным изображением трех обнаженных девиц, державших золотое яблоко (для чего-нибудь обязательно пригодится), диковинный камень (возможно, древняя каменная утварь), шарик рулетки патинко (пригодится, если возникнет необходимость иметь в руках тяжелый предмет), карманный англо-японский словарь (когда-нибудь может понадобиться), золотые каблуки от туфель (они интересной формы, а кроме того, их, пожалуй, можно использовать вместо молотка), штепсельная розетка на сто двадцать пять вольт, шесть ампер (плохо, если ее нет, когда она нужна), медная дверная ручка (если привязать к ней веревку, станет грозным оружием), паяльник (наверняка для чего-нибудь пригодится), связка ключей (не исключено, что я наткнусь на замок, к которому один из них подойдет), металлическая гайка диаметром
Но выбрасывать нелегко. Накапливать трудно, выбрасывать еще труднее. Всегда боишься — если не будешь изо всех сил цепляться за свои вещи, их унесет ветром. Например, разве легко человеку, с наслаждением пользующемуся портативным приемником — высококачественным транзистором с прекрасным звучанием, спокойно отказаться от него только ради того, чтобы облегчить свой багаж? Но я и это смог.
Да, я должен обязательно рассказать ей ту историю о радиопередачах. А если нужно, то рассказать и лжечеловеку-ящику. Я хочу, чтобы еще до начала наших переговоров те двое ясно понимали, с кем они имеют дело.
«Ты спрашиваешь, зачем я пришел в такую рань? (Я обращаюсь только к ней, а врач в своем лжеящике пусть сидит где-нибудь в углу комнаты.) Обычная прогулка. Утренняя прогулка. Крутая дорога, которая ведет сюда от соевого завода, не такая уж живописная, но я люблю ее. Вон те старые узловатые деревья, скудно покрытые листвой, которые растут вдоль дороги, — интересно, как они называются? Или вот эти островерхие крыши, проглядывающие сквозь листву, — как причудливо они громоздятся. Свежевыкрашенные узкие высокие окна, ярко выделяющиеся на стенах потрескавшейся штукатуркой, — состояние, будто идешь на опасное, страшное дело… Не верите?.. Тогда я скажу по-другому. Никакой особой причины у меня не было — пришел потому, что хотел прийти… Опять не годится?.. Я не выгляжу настолько жаждущим? Такое уж у меня лицо от рождения, ничего не поделаешь. Когда у человека тусклые глаза, лицо его производит неблагоприятное впечатление. Ну ладно, так вот, эти пятьдесят тысяч иен (невыносимое отвращение воодушевляет меня, я бросаю их на процедурный стол)… мне всучили эти деньги, но это не значит, что я согласился их принять. Сейчас я как раз обдумываю создавшееся положение. Правда, с ящиком, как меня просили, я уже разделался, так что можете успокоиться. В общем, мы в расчете, хотя нет, скорее всего я немного в долгу. Ну а как тебе живется в ящике? (Я стремительно заглядываю в окошко лжеящика и, не дожидаясь ответа, снова обращаюсь к ней.) Простите, что я сразу перехожу к делу, но, чтобы вы узнали, что представляет собой такой человек, как я, хорошо бы вам выслушать мой рассказ о радиопередачах. Да, о радиопередачах. Я уже давно был отравлен ядом новостей. Понимаете? Я испытывал непреодолимую тревогу, если постоянно, без конца не запасался свежими новостями. Все время меняется военная обстановка на фронтах, без конца женятся и расходятся кинозвезды и певцы… Летит ракета к Марсу, перестает подавать признаки жизни рыболовное судно, послав свой последний SOS… Арестовывают начальника пожарной команды, страдающего пироманией, в грузе бананов обнаруживают ядовитых змей, стреляется чиновник министерства торговли и промышленности, насилуют трехлетнюю девочку, а в это время добивается блистательных успехов или проваливается международная конференция… Учреждается общество по разведению стерильных крыс, на стройке супермаркета обнаруживают замурованного в бетон ребенка, зарегистрировано рекордное количество дезертирств из всех армий мира… В общем, мир напоминает кипящий котел. И стоит лишь на миг отвлечься, как окажется, что изменилась даже форма земного шара. Все это кончилось тем, что я стал выписывать семь газет, установил два телевизора и три радиоприемника, не выходил из дома без транзистора, даже спать ложился в наушниках. Ведь в одно и то же время разные станции передают разные новости, и поэтому всегда существует опасность пропустить какое-нибудь экстренное сообщение. Трусливые животные настороженно оглядываются по сторонам — вот почему постепенно у жирафа вытянулась такая длинная шея, а обезьяна перестала падать с дерева. Не смейтесь, для меня, человека, о котором идет речь, то, что я рассказываю, чрезвычайно серьезно. Я большую часть суток проводил за чтением и слушаньем новостей. Негодуя на собственное безволие, я плакал, но ни на шаг не отходил от своих радиоприемников и телевизоров. Причем я прекрасно сознавал, что, сколько бы ни старался выудить из этих новостей правду, даже приблизиться к ней и то невозможно. И, сознавая это, был бессилен отказаться от своей привычки. Возможно, мне нужна была не правда, не понимание происходящего, а лишь форма — заключенные в стандартные фразы новости. В общем, я был отравлен ядом новостей.
Но в один прекрасный день я выздоровел. Крохотное событие, настолько крохотное, что так и хотелось наклониться к нему, чтобы получше рассмотреть, явилось противоядием. Оно… действительно, где же оно произошло?.. Точно, на углу широкой улицы между банком и станцией метро… днем прохожих там совсем мало… передо мной размеренно шагал человек средних лет, по виду служащий, вдруг у него подкосились ноги, и он стал медленно оседать прямо на тротуар, потом повалился на бок и замер. Ну точно как играют
Смерть — это действительно своего рода цепь изменений. Прежде всего бледнеет кожа. Затем заостряется нос, ссыхается подбородок. Приоткрытый рот напоминает сделанный ножом разрез на коже мандарина, в котором торчит красная вставная челюсть. Меняется даже одежда умершего. Казавшаяся добротной, она прямо на глазах превращается в тряпье. Все эти факты, конечно, не новости. Но умершему, видимо, нет никакого дела до того, может случившееся с ним превратиться в новости или нет. Десятая жертва, попавшая в руки опасного преступника, разыскиваемого по всей стране, умрет так же, как умерли все предыдущие. Меняешься сам, вместе с тобой меняется и внешний мир — никаких других изменений не существует. И изменения эти столь огромны, что за ними не угнаться и самым сенсационным новостям.
Стоило мне так подумать, и сразу же отношение к новостям резко переменилось. Как бы это лучше сказать… У меня не было другого выхода, как приказать себе: „Ты тоже в состоянии покончить с новостями…“ И все же, понимаете… почему всем нужны новости?.. Может быть, для того, чтобы в критический момент быть во всеоружии, хотя заранее известно, что все на свете меняется? Раньше я тоже так думал. Но это ложь. Человек слушает новости только для того, чтобы успокоиться. Какую бы потрясающую новость ему ни сообщили, если человек слушает ее, значит, он жив — вот в чем дело. По-настоящему потрясающая новость — это последняя новость, возвещающая о конце света. Заветная мечта каждого — быть в состоянии услышать ее. Потому что это будет означать, что удалось пережить конец света. Если вдуматься, то, как мне представляется, мое отравление было вызвано именно стремлением не прозевать этой последней передачи. Но новости все шли и шли без конца, так и не превращаясь в последнюю. Это значило, что новости все еще не последние. Они будут продолжаться и впредь — лишь стереотипные фразы станут еще короче. Прошлой ночью „Б-52“ провели самый крупный в этом году налет на Северный Вьетнам, а ты все-таки остался жив. На газовом заводе произошел пожар, восемь человек получили тяжелые ожоги, а ты не пострадал и остался жив. Новое огромное повышение цен, а ты продолжаешь жить. Из-за выброса промышленных отходов в заливе уничтожена вся рыба, а ты все-таки остался жив».
«Так о чем же мы говорили?»
— Значит, это рассказ о том, как вам надоело слушать новости… — Она сводит колени (видимо, почувствовала мой интерес к ним) и закуривает новую сигарету. А лжечеловек-ящик мрачно добавляет:
— Не могу понять, к чему такая самореклама…
«Среди людей, не интересующихся новостями, злодеев не бывает — вот что я имею в виду». Я бросаю эти слова в лицо врачу и с прежней улыбкой обращаюсь к ней. «Не верить в новости — значит не верить в перемены. Так что я не собираюсь против вашей воли привносить сюда перемены».
— Все-таки мы просчитались, тебе не кажется? — сказал лжечеловек-ящик с откровенностью, которой я от него не ожидал.
— Просчитались?
— Я имею в виду пятьдесят тысяч иен. Деньги, которые мы отдали тебе, поверив, что ты близок с человеком-ящиком, чтобы ты купил у него для нас ящик. Выходит, мы просчитались. Откуда нам знать, достанешь ты ящик или нет.
— Что вы придираетесь ко мне. — Я даже растерялся из-за его неожиданной контратаки. — Вы прекрасно знаете, что человек-ящик и я — одно лицо.
— Откуда нам знать?
— Не надо передергивать. Есть достаточно веские доказательства. — Чтобы успокоиться, я сделал несколько глубоких вдохов. — Неделю назад в то утро, когда я пришел сюда, чтобы мне перевязали рану, вы должны были все понять. Неумело подстриженные волосы… плохо выбритое лицо, с бесчисленными порезами… обветренная, шелушащаяся кожа на шее и руках, несмотря на острый запах мыла…
— Знаете, среди фоторепортеров попадается немало чудаков. — Тон беспечный, явно свидетельствующий о том, что моя игра проиграна. В конце концов она, видимо, стакнулась с врачом и решила просто использовать меня в своих целях.
— Но ведь ты же признала тогда, сама признала, что мое плечо ранено пулей из духового ружья?..
— Ну и что из этого? У очень многих есть духовые ружья. Хорьки повадились в курятники, просто беда с ними.
— Один добросердечный человек, случайно оказавшийся свидетелем моего ранения, посоветовал мне эту клинику. Более того, он даже дал мне деньги, чтобы я оплатил счет за лечение. Три тысячи иен, бумажки чуть попахивали креозотом. — Я пристально посмотрел ей в глаза. Мне и в голову не могло прийти, что она так легко переметнется на сторону противника. Ведь она совершенно определенно обещала мне даже позировать. Когда она позирует, ощущая на себе взгляд художника, это, видимо, наэлектризовывает ее. И в таком возбужденном состоянии или… возможно, сейчас она просто старается выгородить врача. Да мне и не особенно хочется, чтобы врач начал здесь препираться с ней. Нужно еще подумать, стоит ли так упорно преследовать ее — это может только ухудшить ее положение. — …Какая-то девушка в мини-юбке на велосипеде новейшей конструкции… Возможно, эта девушка… к сожалению, я видел ее только со спины, но ноги у нее были очень красивые. Ноги — однажды увидев, ни за что не забудешь. Когда долгие годы живешь в ящике и перед глазами лишь нижняя часть тела прохожих, пресыщаешься видом бесконечного количества ног.