Избранное
Шрифт:
Мом. Это ты действительно сказал как безбородый мальчишка, которому еще нужен дядька! Ты советуешь приставить к философскому спору защитника, чтобы он истолковывал присутствующим мысли Тимокла! Дамид будет говорить сам, а Тимокл, пользуясь толкователем, станет ему сперва нашептывать на ухо свое мнение, после чего истолкователь начнет ораторствовать, даже не поняв хорошенько то, что услышал. И это не возбудит смех в толпе? Не стоит и думать о таком совете.
30. Ты же, о удивления достойный, ты, называющий себя пророком и собравший за это немалые награды, вплоть до золотых кирпичей, 78 почему не покажешь ты нам теперь, и как раз вовремя, свое искусство, почему не предскажешь ты нам, какой из софистов
78
30. дo золотых кирпичей… — Намек на золотые кирпичи, подаренные лидийским царем Крезом дельфийскому оракулу.
Аполлон. Как же можно сделать это, Мом, когда здесь нет ни треножника, ни воскурений, ни пророческого Кастальского ключа? 79
Мом. Вот как? Попал в тупик и хочешь избегнуть испытания!
Зевс. Все же, дитя мое, дай пророчество, чтобы не было у этого сикофанта предлогов клеветать на тебя и насмехаться над тобой, что ты, дескать, зависишь от треножника, воды и благовоний и что без них ты лишен своего искусства.
79
…пророческого Кастальского ключа? — Этот ключ течет у подножья Парнаса в Дельфах, неподалеку от храма Аполлона. Пифия перед пророчеством обычно пила воду из этого источника.
Аполлон. Хотя и лучше, отец мой, было бы делать это в Дельфах или Колофоне, где, по обычаю, находится все мне необходимое, я все же, хотя и лишен всего и не вооружен, попытаюсь предсказать, за кем из двух останется победа; вы извините меня, если я скажу стихами.
Мом. Говори только ясно, Аполлон, чтобы мы не нуждались в толкователях и переводчиках. Ведь дело идет не о баранине или черепахе, которую варят в Лидии; ты ведь знаешь, о чем идет речь.
Зевс. Что же ты скажешь, дитя мое? Но вот они, страшные предвестники пророчества: бледность, вращение глаз, всклокоченные волосы, движения, бешеные как у корибанта, все приметы одержимого, таинственные и бросающие в дрожь!
31. Аполлон. Все вы услышьте теперь слова Аполлона-пророка. Друг перед другом два мужа предстанут в убийственном споре, Громкоголосые оба, под бронею слов хитроумных; Гор вершины, заливы наполнятся сверху до низа Шумом свалки жестокой, судьбу решающей схватки. Но, когда схватит коршун кривыми когтями цикаду, Лишь тогда начнут дожденосные каркать вороны. И за мулами победа, осел же осленка лягает.Зевс. Что ты хохочешь, Мом? Тут нет ничего смешного; перестань же, несчастный, — ты задохнешься от смеха!
Мом. Можно ли удержаться, Зевс, после такого ясного и очевидного пророчества!
Зевс. Ты можешь, значит, и нам истолковать то, что он сказал?
Мом. Это так ясно, что мы не нуждаемся в Фемистокле; это изречение совершенно определено говорит, что сам пророк — шут, а мы, право, вьючные ослы и мулы, если верим ему, и разума у нас меньше, чем у цикады.
32. Геракл. А я, отец мой, хоть и пришелец здесь, все же не побоюсь сказать то, что думаю: пусть они сходятся и начинают беседу, и если возьмет верх Тимокл, то оставим их рассуждать до конца, а если дело пойдет иначе, тогда, если хотите, я сотрясу Стою и опрокину ее на Дамида, чтоб этот проклятый не смеялся над нами.
Мом. Геракл, Геракл, какие ты деревенские и по-беотийски грубые говоришь слова: вместе с одним негодяем ты хочешь погубить столько порядочных людей, да еще и Стою вместе с Марафоном, Мильтиадом и Кинегиром! 80
80
…и Стою вместе с Марафоном, Мильтиадом и Кинегиром! — Стоя, Расписной портик в Афинах (Стоа Пойкиле, греч.); был расписан фресками, посвященными битве греков с персами при Марафоне (490 г. до н. э.). Мильтиад и Кинегир — герои, прославившиеся в этой битве. В Расписном портике Зенон, основатель школы стоиков, беседовал со своими учениками.
Геракл. Значит, когда я убил льва и Гидру, это Мойры сделали через меня?
Зевс. Конечно.
Геракл. И если кто-нибудь теперь оскорбит меня, осквернив мой храм или опрокинув мою статую, я не могу уничтожить его, если это издавна так не решено Мойрами?
Зевс. Ни в коем случае.
Геракл. Услышь же мои откровенные слова, Зевс. Я, как сказано в комедии, человек деревенский: лодкой лодку и называю. И если таково ваше положение, то я прощаюсь со всеми небесными почестями, воскурениями, жертвенной кровью и пойду в Аид; там меня все же будут бояться тени убитых мною чудовищ, даже если в руках у меня будет только лук.
Зевс. Вот, можно сказать, домашний обличитель; ты предупредил Дамида и избавляешь его от необходимости говорить все это.
33. Но кто это спешно к нам приближается? Кто этот бронзовый бог, хорошо очерченный и размеренный, с древней прической? Да это, Гермес, твой брат, стоящий на площади около Расписного Портика; он весь в смоле, потому что ваятели ежедневно снимают с него отпечатки. Что ты бежишь к нам, дитя мое? Или что-нибудь новое случилось на земле?
Гермагор. Нечто огромное и требующее гораздо большей торопливости.
Зевс. Говори скорее; быть может, еще где-нибудь втайне на нас восстали?
Гермагор. В тот миг как раз работали литейщики, 81 Смолою грудь и спину покрывая мне, Всего с искусством, точно подражающим, Забавно облепили, словно латами, И меди очертанья отпечатали. Как вдруг толпу я вижу и каких-то двух Кричащих, бледных, бьющихся софизмами, Один из них Дамид…81
В тот миг как раз работали литейщики… — Пародируются стихи в духе трагедий Еврипида.
Зевс. Милейший Гермагор, довольно трагедии. Я знаю, о ком ты говоришь. Скажи мне только, давно ли у них начался спор.
Гермагор. Нет еще, пока завязалась лишь перестрелка, и они перебраниваются издали.
Зевс. Что ж осталось нам, боги, как не слушать их слова, наклонясь к ним? Засов да отодвинут Горы и, разогнав тучи, пусть распахнут небесные врата!
34. Геракл! Что за толпа собралась для слушанья! Однако Тимокл мне не очень нравится: он испуган, дрожит и все дело нам сегодня погубит, потому что он, очевидно, не сумеет сопротивляться Дамиду. Единственно, что мы можем сделать, это помолиться за него, но только — тихо будем молиться, чтоб нас Дамид не услышал. 82
82
…чтоб нас Дамид не услышал. — Перефразируется стих из «Илиады» (VII, 195).