Избранное
Шрифт:
50. Иногда, чтоб поразить глупцов, Александр изрекал оракул, даже если никто его и не вопрошал и не был к нему прислан, — словом, без всякого повода. Вот, например, подобный оракул:
Знать ты, конечно, желаешь, кто в доме твоем сокровенно Брачный союз твой позорит с женой твоей Каллигенией? Раб Протоген, доверяешь которому ты безусловно, Сам ты его опозорил, — твою он позорит супругу, Платою равною так отплатив за свое оскорбленье. Страшное ими составлено снадобье — гибель твоя в нем, Чтобы ты слышать и видеть не мог, что они совершают. Снадобье ты под постелью найдешь, у стены, к изголовью. ВНеужели сам Демокрит не был изумлен, услышав и имена, и столь точное указание места и действия? Но как бы он стал немного спустя презирать обманщика, поняв коварный замысел этого предсказания!
51. Неоднократно Александр давал прорицания также варварам, кто-нибудь спрашивал его на своем родном языке — по-сирийски или по-кельтски. Однако ему не легко было находить в Абонотихе соплеменников вопрошавших. Поэтому от подачи табличек до объявления прорицания проходило много времени, пока Александр на досуге мог безопасно вскрыть таблички и найти человека, который был в состоянии все растолковать и написать ответ. Вот для примера изречение, данное скифу:
Морфин ебаргулис для тени хнехикраге покинет свет.52. В другой раз Александр посоветовал в прозе лицу, не только отсутствовавшему, но, быть может, вообще не существовавшему, возвратиться домой: «Пославший тебя убит сегодня своим соседом Диоклом в сообществе с разбойниками Магном, Целером и Бубалом, которые уже схвачены и заключены в оковы».
53. Выслушай теперь несколько оракулов, данных Александром мне. Я спросил, не плешив ли Александр, и в присутствии свидетелей тщательно запечатал таблички. Точный ответ гласил:
Был также Аттис другой, не Малах, сын Сабардалаха.В другой раз от имени двух разных лиц и на двух отдельных табличках я задал один и тот же вопрос — откуда был родом поэт Гомер. Мой слуга на его вопрос, зачем он пришел, отвечал: «Чтобы узнать лекарство от боли в боку». Обманутый этими словами, Александр дал такой ответ:
Мазью китмидою ты натирайся и пеною конской.От другого моего посланца он услышал, что тот пришел узнать, отправиться мне в Италию на корабле или сухим путем. Ничего не упоминая о Гомере, Александр ответил:
По морю ты не плыви, но иди пешеходной дорогой.54. Я придумал для него много подобных вопросов. Например, я задал ему один вопрос, гласивший: «Когда Александр будет уличен в обмане?», и, по обычаю, надписал на табличке: «Такого-то восемь вопросов». Поставив какое-то подложное имя, я отправил табличку, приложив более восьми драхм, сколько должно было получиться в общем. Он был введен в заблуждение присланной платой и надписью на табличках и на один вопрос, гласивший: «Когда Александр будет уличен в обмане?» — прислал восемь ответов. Они, как говорится, попадали пальцем в небо и были глупы и бессмысленны. Узнав впоследствии о моей проделке, а также о том, что я отговаривал Рутиллиана от вступления в брак и советовал не возлагать надежд на слова оракула, Александр вполне естественно возненавидел меня. Он считал меня своим злейшим врагом и на вопрос Рутиллиана обо мне ответил:
Радость находит в ночных похожденьях и ложе бесчестном.55. Словом, вполне понятно, что я был для него ненавистнейшим человеком. Когда он услышал о моем приходе в город и узнал, что я — известный ему Лукиан, Александр пригласил меня с большой любезностью и дружелюбием. Со мной были два воина: один — копейщик, другой — вооруженный дротиком, — их дал мне мой приятель Каппадокий, чтобы они сопровождали меня до моря. Придя к Александру, я застал около, него толпу; по счастью, меня сопровождали и оба воина. Александр протянул мне для поцелуя свою правую руку, как он обыкновенно делал, я же, наклонившись, как будто для поцелуя, сильным укусом почти лишил его руки. Присутствовавшие, уже заранее разгневанные на меня за то, что я при входе назвал его просто Александром, а не пророком, бросились на меня, желая задушить или избить. Но Александр с благородством и твердостью успокоил их и обещал без труда сделать меня Кротким и явить благое могущество
56. Я оставался в городе один с Ксенофонтом, а отца и всех своих отправил заранее в Амастриду. Когда я собирался отплыть, Александр прислал мне в знак дружбы многочисленные подарки. Он обещал доставить мне для путешествия корабль и гребцов. Я думал, что все это делается чистосердечно и искренне. Когда же в середине своего пути я заметил, что кормчий плачет и спорит с гребцами, мои надежды на будущее омрачились. Александр, оказалось, поручил им погубить нас, бросив в море. Если бы это случилось, он легко бы закончил борьбу со мной. Но кормчий слезными мольбами убедил своих спутников не делать нам ничего дурного или враждебного; обратившись ко мне, он сказал: «Вот уже шестьдесят лет, как ты видишь, живу я безупречной и честной жизнью, и не хотел бы я в таком возрасте, имея жену и детей, осквернить руки убийством». Он объяснил, с какой целью принял нас на судно и что ему приказал сделать Александр.
57. Высадив нас в Этвалах, о которых упоминает и дивный Гомер, 114 он отправился обратно. Здесь встретил я боспорских послов, плывших от царя Евпатора в Вифинию с ежегодной данью. Я рассказал им об угрожающей нам опасности, встретил в них сочувствие, был принят на корабль и спасся в Амастриду, с трудом избежав смерти.
С этого мгновения я объявил Александру войну и привел, как говорится, в движение все снасти, желая ему отомстить. Впрочем, его я ненавидел еще до злого умысла против меня и считал своим злейшим врагом за гнусность его нрава; теперь же я стал усиленно подготовлять обвинение, имея много союзников, особенно среди учеников Тимократа, философа из Гераклеи. Но Авит, 115 бывший тогда правителем Вифинии и Понта, чуть ли не мольбами удержал меня от этого и убедил бросить хлопоты: ввиду расположения Рутиллиана к Александру невозможно-де наказать его, даже схватив на месте преступления. Итак, мне пришлось умерить свой порыв и оставить смелость, неуместную при таком настроении судьи.
114
57. …о которых упоминает и дивный Гомер… — См. «Илиада» (II, 855).
115
Авит Луций Лоллиан — римский консул в 144 г., а в описываемое время — правитель Вифинии.
58. Не является ли среди прочего большой дерзостью и следующий поступок Александра? Он попросил императора переименовать Абонотих в Ионополь. Также попросил он чеканить новую монету, на одной стороне которой было бы выбито изображение Гликона, а на другой — Александра с повязками деда его Асклепия и кривым ножом Персея, прародителя с материнской стороны.
59. Александр предсказал самому себе, что ему назначено судьбой прожить полтораста лет и умереть пораженным молнией. Однако, не дожив и до семидесяти лет, он погиб самой жалкой смертью. У него, как и подобало сыну Подалирия, вся нога сгнила целиком, до самого паха, и кишела червями. Тогда же заметили, что он плешив, так как страдания вынудили его предоставить врачам смачивать ему голову, чего нельзя было делать иначе, как снявши накладные волосы.
60. Таков был конец трагедии Александра, таков был исход всей драмы. Если он и произошел случайно, то все же можно предположить в этом как бы некий промысл. Оставалось только устроить погребальные торжества, достойные такой жизни, и объявить соискание на дальнейшее владение прорицалищем. Самые главные сообщники и обманщики обратились за решением к судье Рутиллиану — кому из них принять прорицалище и быть украшенным повязкой главного жреца и пророка. Среди них был и Пет, по роду занятии врач, человек уже седой, но задумавший дело, не подходящее ни врачу, ни седому человеку. Однако Рутиллиан, бывший судьей в соискании, отправил их обратно, никого не наградив венком. Рутиллиан оставил звание пророка за Александром и после его ухода из здешнего мира.