Избранное
Шрифт:
И я все гадаю — почему она в то утро улыбнулась мне «почти нежной» улыбкой. В сущности, я сегодня весь поглощен этой загадкой и даже читать не могу.
Как славно раньше писали в конце письма: «Обнимаю тебя от всего сердца, дорогая сестра». Сегодня я полон нежности и тоже хочу кончить свое послание этими словами.
Обнимаю тебя от всего сердца, дорогая сестра.
Филипп.
P.S. …и желаю тебе мира душевного.
Натали Эмполи Филиппу Летурно
Сен-Тропез, июнь 195… г.
Милый
Надеюсь, твой роман идет успешно. Почему бы вам с Пьереттой не приехать ко мне провести свой отпуск? Я бы сняла виллу в каком-нибудь уединенном уголке, куда не доходит запах орехового масла и анисовой водки, а Бернарда была бы нашей домоправительницей. Она полна бешеной злобы оттого, что ей все не удается вырвать у меня подпись и заслужить тем самым вечную признательность твоей матушки. А мне весело — не получат они подписи!
Дозволь коснуться тихим поцелуем твоей груди, где вдруг забилось сердце.
Натали.
Филипп Летурно Натали Эмполи
Клюзо, июнь 195… г.
Я, может быть, и приеду к тебе в Сен-Тропез, но — увы! — один. В прошлый раз я ведь тебе писал, как я целых двое суток восхищался гордостью Пьеретты Амабль. Ты же, по своему обыкновению, все свела к постельным делам. Ничего этого и в помине нет, никогда об этом и речи не было.
К тому же у нее есть любовник. Он итальянец, работал землекопом на железной дороге, был уволен, а теперь развозит молоко. Ты его знаешь и как будто даже пыталась соблазнить его. Помнишь, тот высокий, черноволосый и смуглый парень, который подрался на балу в Клюзо? Его прозвище Красавчик. Они только что зажили «по-семейному» (как мне сообщил Нобле); весь рабочий люд в Клюзо только об этом и говорит, так как она, кажется, отличалась до сих пор самой суровой добродетелью. Секретарша дирекции (прыщавая пигалица) сказала: «Стоило Пьеретте столько лет разыгрывать недотрогу, чтобы теперь спутаться с макаронщиком».
А я, думается мне, угадываю причины такого союза и вижу, что идут они вовсе не «от сердца». Итальянец Пьеретты слывет передовым коммунистом; в прошлом году он взбунтовал всех землекопов на своем участке, образовал из этих итальянцев и арабов нечто вроде ополчения. И говорят, до сих пор руководит ими. Пьеретта Амабль — фанатичка, как и все коммунисты. Она ни за что не согласится «деклассироваться», сойдясь с таким человеком, как я, если б я даже возымел такие намерения. Она, несомненно, сочла за благо вступить «через посредство» Красавчика в союз со всеми народами колониальных и полуколониальных стран, говоря языком коммунистов.
В воскресенье утром я встретил их на главной улице Клюзо. Он нес ее сумку с провизией, на нем был, как видно, лучший его костюм и розовая
А мы с тобой, моя неродная ни по матушке, ни по батюшке сестрица, мы два несчастных детеныша, далекие от каких бы то ни было интересов: сердечных, плотских, денежных, политических, — и нам остается только посылать друг другу нежные и довольно невеселые приветствия.
Все-таки целую тебя.
Филипп.
P.S. Иной раз мне думается, что лишь тебя одну я мог бы полюбить как женщину. Да и не было ли меж нами такой любви?
Натали Эмполи Филиппу Летурно
Сен-Тропез, июнь 195… г.
Итальянец очень хорош, бедный ты мой братец, и политика тут ни при чем. Твоя Пьеретта мне нравится: у нас с ней одинаковый вкус. Мы бы с ней подружились, если б ты привез ее ко мне, а не допустил бы, чтобы ее увели из-под самого твоего носа. Но раз эта девчонка питает склонность к красивым мужчинам, для тебя не все потеряно. Ведь женщины находят тебя красивым. Только я одна знаю тебя как облупленного и чувствую, сколько в тебе «дряблости», несмотря на твою шею Юпитера Олимпийского, какая приторность в твоем голосе, который мои школьные подруги называли бархатным (хотя, откровенно говоря, он скорее уж ватный), какая пустота за твоим высоким челом, торжественным, будто Сакре-Кер. Но все это может создать иллюзию мужественности.
Как-нибудь выпутывайся сам. Я тебя пущу в Сен-Тропез только вместе с этой девчонкой, в которую ты влюблен, хотя и пытаешься (весьма неловко) отнекиваться от этого. А если приедешь с ней, то придется тебе, пожалуй, защищать свою добычу от меня самой, если ты собираешься владеть ею в единственном числе (у тебя ведь хватит ума на такие выдумки).
Натали.
P.S. Мы с тобой никогда не узнаем, случилось то самое или нет. Мы были вдребезги пьяны в тот вечер, когда «это» могло произойти.
Филипп Летурно — Натали Эмполи.
Клюзо, июнь 195… г.
Это правда, я люблю Пьеретту Амабль. Должно быть, я полюбил с того самого вечера, когда впервые увидел ее на балу в Клюзо, такую стройную, строгую, полюбил с того мгновения, когда она, улыбнувшись, с такой благородной простотой отказалась танцевать со мной. Но я тогда еще не знал, что такое любовь, и не догадывался, что она пришла ко мне.
Твои шуточки (в Лионе, у твоего отца) чуть было не открыли мне истину, и я втайне уже сознавал, что меня интересует эта гордая женщина, делегатка «моих» рабочих. Но я не знал, из чего исходит мое тяготение к ней, и смешивал свое все возраставшее чувство с вечной моей потребностью заслужить уважение наших «классовых врагов».