Избранное
Шрифт:
Лаки ближе к Севастополю, к дорогам, к селам, к фашистам. Там леса нет, а одни прилески… Полицаи… коменданты.
И Македонский хочет держать в таком окружении целый партизанский отряд!
Он доказал мне: под Лаки продержит отряд сколько нужно.
Македонский ушел, широкая спина бахчисарайского командира долго мелькала между деревьями.
8
Маленькая горная деревушка Лаки приютилась между двумя грядами невысоких
Гордый народ здесь жил - потомки листригонов. Он умел работать, веселиться, погулять, дружить с соседями, щедро принимать гостей, одаривать их подарками.
Табак лакский славился: известный табачный король Месак-суди когда-то платил за дюбек золотом.
И колхоз был работящий, зажиточный. Было в нем и добра «выше крыши», и счастья полный кошель.
Деревня стояла вдали от больших дорог, и первые немцы появились со стороны деревушки Керменчик как-то неожиданно. Пробыли несколько часов, настреляли кур, выпили вина и ушли.
Но однажды в промозглое зимнее утро серая машина остановилась у дома председателя колхоза Владимира Лели.
– Деревня… партизан иесть?
– сердито спросил толстый, с добродушным лицом фельдфебель.
– Партизан нет, - ответил председатель.
– Колхоз гут, и… ниет партизан?
– Колхоз хороший, а партизан нет.
Немец в сопровождении керменчикского полицая обошел постройки, заглянул в дома колхозников, потом в школу, в клуб, парники и даже в спящий сад, Он смотрел по-хозяйски, приговаривая:
– Корошо, гут, корошо… - Вдруг повернулся к Лели: - Ты есть кто?
– Местный я, колхозник.
– Председательствует тут, - разъяснил полицай.
Немец уставился на Лели:
– Глаз умный, хозяин гут. Да?
– Мы все хозяева…
– Нет!
Лели помолчал.
– Ты будешь староста. Понимаешь? Бургомистр.
– Я человек больной, куда уж мне в начальниках ходить.
– Ты есть назначенный немецким командованием староста. Саботаж - фьют!
– щелкнул пальцами перед носом Лели фельдфебель и, указывая на дальние высотки, покрытые мелким кустарником, спросил: - Там партизан иесть?
– Партизан вон там, - услужливый полицай указал рукой на наши горы.
…Бухгалтер колхоза Григорий Александрович, в потертой куртке, бледнолицый, с маленькой реденькой бородкой, в последние дни не покидал правления колхоза. Он что-то усердно считал, пересчитывал, ворочал толстые конторские книги.
После отъезда фельдфебеля, за каждым шагом которого он следил через маленькое окошко, подхватил под мышку счеты, постучался в дом председателя.
Лели встретил бухгалтера суховато, он не особенно доверял ему и терялся в догадках: «Что-то он появился, а?»
Сели за стол, выпили по стакану сухого вина, поговорили о том о сем. Председатель почувствовал некоторую робость гостя, сам задал вопрос:
– С чем это вы? Теперь так запросто в гости не ходят, не то время.
– Добра у нас осталось многовато.
–
– Фашисты все вчистую подберут, - бухгалтер поставил перед председателем счеты и с профессиональной привычкой кривым узловатым пальцем начал пощелкивать косточками… Табак, овцы, вино, зерно. Все точно, как на эталонных весах. Да, только кое-что успели эвакуировать, остальное в закромах, сараях, винных подвалах.
– Вот так, товарищ председатель, для фашистов у нас продовольственный склад… Да что я, хозяин, что ли?
– спохватился бухгалтер и сдвинул очки на самый лоб.
– Да что же вы-то предлагаете?
– уже с волнением спросил председатель.
– Тут умишком прикинуть надо.
– Старик хитровато прищурился, посмотрел в окно: вдали темнели крутые обрывы Басман-горы.
– Говорят, наш Николка Спаи там, а?
Лели пристально посмотрел на Григория Александровича: неужели это тот самый бухгалтер, что в мирное время вел себя замкнуто, не проявлял никакого интереса к общественным делам и только тогда показывал характер, когда нарушали заведенный им бухгалтерский порядок?
«Может, хитрит, чью-то волю исполняет?» - подумал председатель.
– Где Николка - не знаю, а за совет спасибо. Покумекаем.
Григорий Александрович наершился:
– Это ты напрасно! Я старый человек и в кошки-мышки играть не умею.
– Сказано было с большим достоинством.
Председателю стало неловко.
– Вы правы: Спаи наш у Македонского. Только вот беда - перестал появляться.
– Может, появится, а?
Лели протянул руку:
– Большое вам спасибо.
– Как с добром решать будешь?
– Посоветуюсь с членами правления… Сегодня и соберемся, у меня… И вас прошу прибыть…
– Непременно буду.
* * *
В эту же ночь в просторной квартире председателя собрались три члена правления и Григорий Александрович. Пока Лели обходил село - он это делал ежедневно, выставляя колхозников на неприметную охрану, - в комнате шел разговор о приезде фельдфебеля, о боях под Севастополем: голос фронта хорошо доходил сюда, в ясный день пулеметное татаканье даже слышно. Здесь же поругивали друг друга за то, что не успели вовремя эвакуировать все добро.
Бухгалтер сидел в сторонке, в разговоре не участвовал.
Пришел Лели и дал первое слово бухгалтеру. Он сказал, что вина в подвалах до тысячи сорокаведерных бочек, много ценного табака в шнурах, есть еще полтысячи овец, до ста коров, есть и зерно… Все это лежит рядом, фашисту остается лишь руку протянуть. И бери, сколь душе угодно.
Судили, рядили и решили так: табак затюковать и спрятать в сухой пещере, туда же переправить и вино. А скот, зерно - партизанам.
Только где они сейчас? Жив ли отряд, в нем ли Николай Спаи, односельчанин? Почему перестал бывать? Ведь до этого частенько наведывался, через него в лес кое-что было отправлено…